Драконова Академия. Книга 4

Тэйрен больше не пыталась принять того, кого принял ее брат, а все насмешки возвращала вдвойне. Била как можно больнее, присутствия других не стеснялась, и вот, похоже, настала его пора.

Сейчас, когда на глазах у всех родной брат приказал ее наказать. Потому что в ответ на ее рывок покрытые чешуей ладони сомкнулись еще сильнее. Впиваясь в запястья, жаля нежную кожу. Она не успела даже вздохнуть, когда ее толкнули к зубом вспоровшему зал каменному выступу, впечатав всем телом в его жесткую шершавую поверхность, а после — банально через него перегнув.

Осознав, что он собирается делать, Тэйрен забилась в жестком захвате, но вырваться из него не представлялось возможным. Во-первых, пока одна ладонь давила на талию, вторая давила на шею. Сломать которую Хааргрен мог, лишь надавив посильнее — и позволив камню врезаться в хрупкое горло. Опасная щекотка тлена, избавляющая ее от одежды, сопровождалась шипением, и это сейчас было единственным звуком, который разносился по замершему в молчании залу.

Несколько мгновений — и она уже была полностью обнажена, но что самое ужасное, древний инстинкт темных: ярость, боль и злость, катализаторы возбуждения, сработали именно так, как веками работала черная страсть. Темная магия со временем выжигает чувства, а когда входит в полную силу, остается лишь даруемое ей могущество, и только через него они могут получать наслаждение. Через него и через физический контакт, становящийся с каждым разом все более и более жестким, поскольку только так тело темного способно дать отклик.

Вот и сейчас, сквозь ненависть и звенящее рваным пульсом в ушах унижение Тэйрен чувствовала накатившую в низ живота горячую тянущую пустоту. Которую немедленно хотелось заполнить мужчиной, пусть даже самым ненавистным из всех, и это отразилось сжавшимися в комки сосками, ощутившими каждую точку прикосновения к холодному шершавому камню, и запахом.

Даже сама она почувствовала, как изменяется ее тело, готовое принимать мужчину, хотя у нее давно никого не было. Возможно, все дело было в этом. В том, что она слишком давно не была ни с кем, не подпускала к себе никого, хотя прислужники вились вокруг нее в замке брата, готовые на все.

Еще одна ошибка!

Позволяй она себе секс регулярно, сейчас не сжимала бы зубы, пытаясь справиться с унизительно-предательской дрожью от скольжения чешуйчатой ладони по обнаженной спине.

— Ты так сладко пахнешь, Тэйрен, — насмешливо произнес Хааргрен, полоснув привычным пренебрежением. — Что даже не представляю, будет ли это для тебя наказанием.

— Не принимай на свой счет, — распластанная по камню, она все же нашла в себе силы обернуться и посмотреть ему в глаза. — Я просто слишком давно не трахалась.

По недоизмененному лицу прошла странная судорога, будто ее словам все же удалось достичь какого-то дна его существа, хотя на самом деле это была очередная насмешка. А в следующий миг щелкнула пряжка ремня, и тело взорвалось не то болью, не то удовольствием, безграничной наполненностью, словно порвавшей ее на две части и заставляющей чувствовать себя в эти острые унизительные мгновения бесконечно живой.

Даже побег к Сезару не был для нее таким ярким, как это животное, бесстыдное, показательное совокупление, призванное заставить ее почувствовать себя ничтожной и маленькой. Тэйрен вцепилась в ледяной камень, как в какую-то последнюю границу, способную удержать, не позволить сорваться в черную пропасть, за которой перестанет быть важным абсолютно все.

Она цеплялась за те крохи сознания, в которых еще верила, что сможет изменить свою жизнь. Свою суть. Что имя Орина Фаррей для нее станет началом новой жизни, что любовь к светлому дракону позволит ей удержаться на краю. Не позволила, и сейчас, с каждым движением бедер, причиняющим в равной степени боль и звериное наслаждение, Тэйрен снова и снова теряла себя, растворяясь в природной тьме, которая стала неотъемлемой ее частью.

И даже когда все закончилось, когда он, нажав на определенные точки на ее теле, не позволил ей кончить, она продолжала дрожать от этой черной жажды, заполняющей все ее существо. С ненавистью смотрела на него: стянув полы наброшенного на плечи плаща до треска, а потом швырнув одежду ему в лицо, Тэйрен расхохоталась. В лицо ему, в лицо брату, в лица всем присутствующим, свидетелям того дня, когда она перестала быть сестрой Верховного эрда.

— Чтобы при дворе ее я больше не видел, — глядя на нее сверху вниз, произнес Адергайн. — Но если вдруг она перейдет границу светлых, ответишь ты. Головой.

Он развернулся к трону, давая понять, что представление окончено, а в следующий миг портал и рывок Хааргрена уже перенес Тэйрен в его владения. В один из бесконечных каменных коридоров, наполненных холодом и темнотой, а комната, в которую он втолкнул Тэйрен, напоминала спальню с той лишь разницей, что была украшена цепями: у стен, на потолке, над кроватью.

— Вижу, ты основательно подготовился, — снова хохотнула она, а потом плюнула ему в лицо.

Хааргрен не успел увернуться, вытер скулу тыльной стороной ладони и подтащил Тэйрен к кровати. Запечатав ее руки в браслеты, отступил, холодно произнес:

— Побудешь здесь так, пока не остынешь, — и направился к двери, оставляя ее одну, с ноющим от страсти, дрожащим от напряжения, так и не получившим разрядки телом. Полностью обнаженную, с заведенными над головой руками, которые из-за расположения цепей ни сдвинуть, ни опустить не получится.

Не получится даже прикоснуться к себе! Не получится использовать магию, чтобы освободиться: браслеты были из нивелирского металла, дополненные мощной рунической вязью. Это Тэйрен поняла, запрокинув голову, и зашипела сквозь зубы.

От бессилия.

От отчаяния.

Потому что она не только не помогла сыну, но еще и лишилась свободы. Относительной, но все же свободы.

— Я убью тебя, — процедила она ему в спину. — Я убью сначала тебя, а потом его.

Хааргрен остановился. Обернулся. Посмотрел на нее долгим взглядом сквозь прорези полумаски-чешуи.

— Возможно, — ответил он безразлично. — Только не ошибись с порядком убийств, Тэйрен.

После чего развернулся и вышел за дверь.

Глава 6

Лена

— Все. Это было последнее, — я вздохнула и сдвинула магический лист в сторону, погасив виритту.

Валентайн, сидевший за столом, перевел на меня взгляд.

— Расстроилась?

— Нет, — соврала я.

Он покачал головой.

— Ну ладно. Немного.

В семейных архивах (документации Эвиль и Симеона Ларо) было много всего, но ничего такого, что могло бы хотя бы навести на мысль, что, откуда и как. Никаких личных заметок, дневников или хотя бы малейшего намека на то, как мы с Ленор можем уживаться в одном теле, почему на ней оказалась сеть Грихмира, и как я, шмякнувшись в ее тело, не выдавила ее сразу, даже если она осталась жива. Либо как она не выдавила меня, как нам вообще удается сосуществовать в одном теле — ведь прошел уже почти год. По словам Валентайна, одна из нас должна была уже взять верх, точнее, должна была взять верх сразу же, а вторая исчезнуть без следа, но я и тут выпендрилась. И — никаких объяснений этому! Честно говоря, я бы тоже не стала хранить такое в семейном архиве, но, просматривая документ за документом, все же надеялась.