Драконы Обыкновенной фермы

Люсинда почувствовала, что еще немного — и ее мозг взорвется.

— Этого не может быть! — пробормотала она. — А если это правда, значит, обязательно покажут в новостях… чтобы все узнали. И тогда… нас тоже покажут по телевизору!

Вдруг кто-то схватил ее за руку, и через секунду дядя Гидеон уже волок их с Тайлером через весь лазарет к выходу. Он так крепко сжал ее кисть, что даже кости захрустели, лицо его покраснело от гнева. Как только они оказались снаружи под ярким светом прожекторов, он резко их отпустил. Покачнувшись, они обрели равновесие. Краем глаза Люсинда заметила, что из лазарета вышли и остальные, но все хранили молчание.

Гидеон больше не был похож на безобидного чудаковатого старика в банном халате. На лице его отразилась такая нешуточная ярость, что стало по-настоящему страшно.

— Слушайте меня внимательно, — проговорил он звенящим от гнева голосом. — Вы даже представить себе не можете, какая огромная честь, какое огромное счастье быть приглашенным в это место. И эта честь выпала вам, избранным. Но как я понимаю, вы злоупотребили моим гостеприимством, едва ступив в мой дом. Сначала вы, молодой человек, сделали именно то, что вам строжайше было запрещено делать. Разве вам не сказали, что из дома выходить нельзя?

— Я предупредил их, сэр, — сообщил Колин с нескрываемым удовольствием.

— А потом вы, барышня, осмелились предлагать мне, чтобы это место показали по телевизору. — Гидеон зашипел, как рассерженная змея. — Вы пробыли здесь пять минут и уже готовы выдать все наши тщательно оберегаемые тайны обществу болванов и прощелыг!

— Нет, я не хотела… — начала было Люсинда, но Гидеона Голдринга было не остановить.

— Я даже не могу выразить словами, насколько вы разочаровали меня. Более того, вы только укрепили меня в моих самых худших подозрениях. Стоит только допустить людей на Обыкновенную ферму, и всему придет конец. Всему! Да, дети, если вы еще не поняли, я очень и очень зол на вас.

Слезы подступили к глазам Люсинды, и сердце ее забилось, как птица в клетке. Она взглянула на Тайлера, но тот стоял, низко опустив голову, и не смотрел на дядю Гидеона. Ее младший братец спорить не станет, но и не сдастся. Для этого он слишком упрям.

— Протяните ко мне руки, — неожиданно громко велел Гидеон. — Ну же! Сейчас вы дадите мне клятву.

Люсинда заметила, что кое-кто из стоящих рядом от удивления пораскрывали рты. Она посмотрела на Тайлера.

— Я жду! — проревел Гидеон.

Они протянули руки. Как будто у них был выбор. В наступившей тишине Люсинда слышала пение птиц в далекой роще, легкий шелест листвы и неровное дыхание этого ужасного человека, их двоюродного деда.

— Поклянитесь, — произнес Гидеон, — всем, что для вас свято, что вы никогда не выдадите тайн Обыкновенной фермы ни одной живой душе!

Хватка старика была такой крепкой, что Люсинда почувствовала, как он дрожит, и вдруг поняла почему. Гидеон Голдринг был не только разгневан. Он был напуган. По-настоящему напуган тем, что они могут рассказать миру о его ферме. И тогда она неожиданно успокоилась.

— Клянусь, — сказала она.

Тайлер ответил не сразу.

— Только если вы не причините вреда мне или моей сестре, — сказал он. — Не забывайте, что вы сами нас сюда пригласили.

Гидеон отпустил их руки.

— Вреда вам? — с удивлением спросил он. — Вы же мои родственники, мы одна семья!

— Ладно, тогда клянусь.

Снова воцарилось молчание. Когда Люсинда решилась посмотреть на Гидеона, чтобы угадать его настроение, он прижимал ладони к глазам.

— Боже! — неожиданно воскликнул он. — Боже, как раскалывается голова! — Внезапно он покачнулся и едва не упал.

Миссис Нидл порывисто кинулась к нему, ее длинные волосы взметнулись черной волной.

— Гидеон, хватит! Вы нездоровы. Вы должны немедленно лечь в постель. — И она повела его к дому. Гидеон оперся на нее, едва передвигая ноги и утирая глаза.

— Точь-в-точь как говорила мама, — прошептал Тайлер. — Да, Люсинда? Тихое, спокойное лето на ферме.

Глава 6 Рассыпанные кексы

К тому времени, как они дошли до огромной прихожей и ее тупиковой лестницы, Колин был вне себя от ярости. Проклятые выскочки! Только что приехали и уже заслужили к себе особое отношение. Этот наглец — Тайлер, кажется? — в первый же день нарушил правила, и ничего. Вместо того чтобы с позором отправить домой, их чуть ли не наградили. Им уже доверили вторую по значимости тайну фермы!

Конечно, Колин знал, что чужаки на ферме не к добру, но кто мог подумать, что проблемы начнутся так скоро? Теперь он понимал и даже вполне разделял причину ледяной ярости, охватившей его мать, после того как Гидеон объявил о своем безрассудном решении.

Миссис Нидл отвела Гидеона наверх — старик шатался, как лунатик. Сколько она ни лечила его, какими бы лекарствами ни пичкала, ничего, похоже, не помогало. Это было странно, ведь Пейшенс Нидл никогда не останавливалась на полпути, хотя с драконихой ей тоже пока не везло. Мысль о том, что его мать хоть в чем-то может потерпеть неудачу, неожиданно вызвала у Колина чувство, в котором он сам боялся себе признаться. Это было торжество и ужас одновременно.

По приказу матери из комнат Гидеона спустился Сезар, чтобы отвести брата и сестру Дженкинсов обратно в их спальни. Колин всеми правдами и неправдами избегал встреч со стариком. Однажды он сделал ошибку, назвав этого сутулого чернокожего человека слугой — а как же еще называть того, кто относит Гидеону еду на подносе, ежедневно застилает ему постель, наполняет ванну и развешивает его одежду? — и тот вдруг обернулся. Когда Сезар выпрямился, Колин обнаружил, что на самом деле он высок и на вид весьма грозен.

— Никогда не смей так меня называть, — сказал Сезар, и его изможденное морщинистое лицо вдруг преобразилось. — Я работаю на мистера Голдринга потому, что я только и умею, что работать, а мистеру Голдрингу я жизнью обязан. Но я не слуга. Я больше никогда и никому не буду прислуживать. Слышишь меня, ребенок? Слышишь?

В ответ Колин тогда пропищал лишь тоненькое «да». Но с тех пор обходил этого типа стороной.

— Идемте, дети, — сказал Сезар, уводя за собой Тайлера и Люсинду. — Поди, устали? Да, денек у вас выдался еще тот. Обыкновенная ферма не похожа на другие, теперь вы знаете. Кто хочешь устанет. Пора и в постель.

Они ушли, и Колин остался один в пустом холле, слишком взбудораженный, чтобы идти спать. Обида и раздражение никак не проходили. И хватило же Гидеону наглости утверждать, что ему понравится проводить лето на ферме с «ровесниками»! Как будто между ним и этими детьми есть хоть что-то общее. Как будто он ребенок! Да он давно уже взрослый, остальное — лишь глупые формальности. А как тут не повзрослеешь, когда растешь без отца, а родная мать никогда не рассказывает о своей прошлой жизни и относится к тебе скорее как к помощнику, чем как к сыну. Что ж, остается надеяться, что Гидеон теперь понял, кто достоин доверия, а кто нет…