Драконы зимней ночи
Шрифт:
Речной Ветер в одиночку отбивался от полчищ неупокоенных эльфов. Он знал, что не продержится долго. Но потом прозвучал знакомый боевой клич… что это? Речной Ветер вскинул глаза и увидел своих соплеменников — кве-шу. Он приветствовал их радостным криком… И, к ужасу своему, увидел, что они целятся из луков… в него.
— Нет! — крикнул он на языке кве-шу. — Разве вы не узнаете меня? Это же я, Реч…
В ответ запели тетивы, и он почувствовал, как в его тело входит стрела за стрелой.
— Это ты принес голубой хрустальный жезл в нашу страну! —
— Я не хотел, — прошептал он. — Я не хотел… Простите меня…
Тика бешено размахивала мечом, прорубаясь сквозь мириады эльфийских воителей… когда они неожиданно начали превращаться в драконидов! Блестели красные змеиные глаза, длинные языки облизывали клинки мечей… Юная официантка похолодела от ужаса. Споткнувшись, она налетела на Стурма. Раздраженно обернувшись, рыцарь велел ей убираться с дороги. Попятившись назад, она нечаянно толкнула Флинта. Рассерженный гном отпихнул ее прочь.
Заливаясь слезами, сходя с ума от ужаса при виде драконидов, которые падали зарубленными, но тотчас вскакивали, оживая. Тика утратила всякое самообладание и принялась полосовать мечом все движущееся…
Она пришла в себя только при виде Рейстлина, стоявшего перед нею в своих черных одеждах. Маг молча указал вниз. У ног девушки, пронзенный ее мечом, лежал Флинт.
Это я завел их сюда, думал Флинт, значит, мне и расхлебывать. Я самый старший. Я уж их отсюда как-нибудь выведу.
Поудобнее перехватив топорище секиры, гном выкрикнул боевой клич, вызывая на битву неупокоенных эльфов. Но те лишь засмеялись.
Разъяренный Флинт бросился вперед… и обнаружил, что окончательно охромел. Распухшие колени невыносимо болели, а узловатые пальцы дрожали так, что Флинт с трудом удерживал свой топор. Ему не хватало воздуху. И он понял, почему эльфы не нападали. Они попросту ждали, пока старость его доконает.
Едва сообразив это. Флинт почувствовал, что мысли начинают путаться, а глаза утрачивают зоркость. Он ощупал карман и задумался: «Куда же я мог сунуть проклятые очки?..» Потом перед ним возник кто-то знакомый, но кто? Уж не Тика ли? Безобразие, да где же наконец эти оч…
Золотая Луна бежала и бежала между скрюченными, искореженными деревьями. Она была совсем одна, она заблудилась. Она тщетно пыталась отыскать друзей. Где-то далеко гремели мечи и слышался голос Речного Ветра: он звал ее. Но потом его голос оборвался, сменившись мучительным предсмертным хрипом. И она бросилась вперед, не разбирая дороги, не замечая колючих кустов, чьи шипы в кровь изодрали и руки ее, и лицо. И наконец она нашла Речного Ветра… Он неподвижно лежал на земле, пронзенный множеством стрел. Она узнала эти стрелы.
Подбежав, она упала подле него на колени.
— Мишакаль, о Мишакаль!.. Помоги!..
Никакого ответа. Лицо Речного Ветра оставалось пепельно-серым, краски жизни не спешили возвращаться к нему. Остановившиеся глаза неживым взглядом смотрели в зеленоватое небо…
— Где же вы. Боги? Почему вы молчите? Заклинаю вас, исцелите его! — взывала Золотая
Луна. И наконец все поняла. — Нет!.. — закричала она. — Меня, меня наказывайте! Это я сомневалась! Это я задавала вопросы! Но ведь я видела Тарсис! Я видела, как убивали детей! Боги, Боги, как же вы допустили такое?! Я пытаюсь веровать, но как же не усомниться, видя подобное!.. Наказывайте меня, не его…Горько плача, склонилась она над телом любимого мужа. Она не видела, как воины-эльфы окружили ее…
Завороженный жуткими чудесами, творившимися кругом, Тассельхоф на минуточку сошел с тропы, но тем не менее его друзья тотчас ухитрились потеряться. Зато неупокоенные не обращали на него никакого внимания. Их притягивал и питал страх; а Тас не боялся.
Почти целый день кендер бродил по лесу, но затем вышел к дверям Звездной Башни. И тут его беззаботной прогулке наступил внезапный конец. Друзья нашлись: по крайней мере один.
Тика прижималась спиной к запертой двери, не на жизнь, а на смерть сражаясь с полчищами каких-то уродливых, поистине кошмарных существ. Тас понял: надо скорее открыть эту дверь, иначе ей не спастись. Маленький, юркий, он легко проскочил между сражавшимися и занялся замком. Тика беспорядочно размахивала мечом, удерживая эльфов на расстоянии.
— Скорее, Тас! — крикнула она, ловя ртом воздух.
Замок оказался на удивление прост. Настолько прост, что Тас даже задумался — и зачем было вообще его устраивать?..
— Я сейчас, секундочку! — бодро пообещал он. Но только взял в руки отмычку, как что-то наподдало ему сзади. — Эй, осторожнее! — раздраженно бросил он через плечо. Потом обернулся… и в ужасе замер. Тика лежала на земле, ее рыжие кудри слиплись от крови… — Нет! — разом потеряв голос, прошептал кендер. — Только не Тика!..
А может быть, она просто ранена? Может быть, если удастся затащить ее в Башню, кто-нибудь сумеет ей помочь?.. У Таса дрожали руки, перед глазами все плыло — слезы слепили его. Надо спешить, спешить изо всех сил. Что же он не открывается, этот замок!.. Ведь он так прост!..
В отчаянии Тас дернул отмычку… и почувствовал легкий укол в палец. Замок щелкнул, дверь Башни начала медленно раскрываться, но Тассельхоф видел только свой палец, на котором поблескивала крохотная капелька крови. Из замка торчала тонкая золотая иголочка. Простой замок. И в нем совсем простенькая ловушка. В которую он и попался. Уже чувствуя, как разливается по жилам смертоносный жар начавшего действовать яда, он посмотрел вниз и увидел, что опоздал. Тика была мертва.
Рейстлин с братом благополучно пересекли лес. Карамон со все возраставшим изумлением следил за тем, с какой легкостью Рейстлин отгонял прочь нападавшие на них злобные существа. Иногда он разил их удивительными, неслыханной силы заклятиями; в других случаях хватало простого напряжения воли.
С Карамоном Рейстлин был необыкновенно добр и заботлив. День угасал, и ослабевший великан все чаще останавливался передохнуть. К наступлению сумерек он едва переставлял ноги, тяжело опираясь на плечо брата. Силы покидали его. А вот Рейстлин, напротив, делался все сильнее.