Драконы

“Почему ты пытаешься впустую раздумывать над тем, что тебе не нужно?
– мысленно спросил он себя. И усмехнулся.
– Боишься снова думать о той, что согревает тебе постель, пока тебя нет?”

Когда выбрались из потайного хода, первым делом почистились, и травница сказала, что подметёт всю грязь, которую они нанесли, чтобы никто утром не догадался об их странном походе. А пока она взяла за руку спущенного на пол Андре, который с трудом открывал глаза, нечаянно убаюканный Стеином и тёмными переходами, и повела его в его комнаты уложить спать.

Стеин стряхнул с себя пепел и крошки грязи и поспешил к себе. Хакон же дождался Бетани и помог ей собрать всё, что четверо поневоле наследили. Затем травница кивнула ему и пошла к лестнице, в свои комнаты, среди которых было и помещение для раненых и болящих.

Хакон оглянулся на дверь в комнату Андре. Ему показалось, что в том помещении послышался непонятный звук. Обеспокоенный, он быстро вошёл к мальчику. Тот спал на кровати, бережно укрытый одеялом. И Хакон уже спокойней подошёл к окну, проверяя, не раскрыто ли оно. В громадном камине догорали дрова. Подумав, старший Дракон подкинул пару поленьев в очаг, а потом подошёл к постели мальчика.

– Хакон…

– Ты не спишь?

– Сплю. Просто я хочу сказать…

– Что, Андре?
– невольно улыбнулся тот, наблюдая, как мальчишка борется со сном, то резко распахивая глаза, то постепенно закрывая их.

– Бетани… С Перси.

– Ты дотронулся до Бетани, - понял Хакон.
– Скажешь ей завтра.

– Не скажу… - Мальчишка зевнул и сумел снова открыть глаза.
– Она такая… Ей говорить нельзя. Она сразу уйдёт.

Не совсем понявший, что значит “сразу уйдёт”, старший Дракон присел на край кровати и подтянул одеяло, чтобы укрыть мальчишку до подбородка.

– Почему уйдёт?

– Она сильная. Ей говорить нельзя. Она должна сама. Из-за… - Голова мальчишки мягко мотнулась по подушке в сторону, но даже спустя мгновения он заставил себя открыть глаза и договорить: - Она боится из-за Триши. Она думает, что Триша - главное…

– Я понял, Андре, - тихо сказал Хакон.
– Никому не скажу. Спи, малыш. Завтра трудный день. У нас у всех.

Он плотно закрыл дверь в комнату Андре, чтобы каминное тепло не выходило в коридор, и пошёл к другой двери. Взявшись за ручку, Хакон постоял немного, чувствуя, что неудержимо улыбается, но не в силах превозмочь странную радость. Ощущение наполненности силой. Силой мощной и грозной. И благодарность той, что лежит в его постели, - за эту силу. Эти два чувства переполняли его, и он всё же сумел преобразовать улыбку в усмешку: будь он прежним, обессиливающим Драконом, он бы не сумел заснуть, переполняемый эмоциями. Но сейчас - будет достаточно сказать первые слова сонного заклинания, чтобы уснуть крепко на нужное ему время. И он толкнул дверь и вошёл к той, что, даже спящей, ждала его, сама о том не подозревая.

Глава тринадцатая

Она бесшумно бежала по широкой лестнице, коря себя, что слишком долго занималась чужим ребёнком, в то время как свой оставался на это время без её присмотра. Нет, прежде чем поспешить на магический зов, Бетани, конечно же, в первую же очередь наложила на Тришу сонное заклинание. Ведь спокойно дочь могла спать, только чувствуя присутствие матери. Но… всё же тревога точила душу.

Бетани мягко толкнула дверь в свои комнаты. В полутьме горящей на стене свечи уловила сбоку близкое движение: ротвейлерша Кейси, лежавшая у стены, подняла голову и снова медленно опустила её на лапы, не закрывая внимательных глаз. Щенки спали, приткнувшись к ней. Кивнув давней спутнице и плотно затворив дверь, женщина быстро добралась до кровати под старым, осыпающимся от древности пологом. Постельные тряпки тоже одряхлели, но они были. Чистые и сухие. Впервые за долгие годы бродяжничества.

Дочь, спавшая под одеялом, вязанным из грубой овечьей шерсти, сверху прикрытая лысеющей медвежьей шкурой, лежала расслабленно, дыхание слышалось еле уловимым и медлительным, и травница выдохнула.

Года три назад на столичном рынке Бетани с надеждой высматривала купцов, которым бы пригодились её талисманы и обереги. Тогдашняя семилетняя Триша, купив на выданные ей гроши лепёшек, побежала к матери через дорогу торгового междурядья. Дочь попала под конную стражу, вывернувшую из-за угла большого дома. Нищей девчонке, присевшей от страха посреди дороги, пришлось пережить не только скачущих мимо лошадей, поднимающих пыльные клубы, но и удар плёткой от одного из всадников. Его лошадь из-за той же пыли слишком поздно обнаружила живое существо на дороге и с перепугу шарахнулась в сторону. Стражник обозлился, потому что от внезапного рывка чуть не вылетел из седла, и сорвал мгновенную злость на маленькой нищенке. Бетани его злость понимала, но не понимала, как можно было поднять руку на остолбеневшую от страха девочку.

С тех пор все три года, оставь её спать в одиночестве, Триша кричит и плачет по ночам, видя один и тот же сон - набегающую на неё пыльную бурю со страшными всадниками, несущими боль…

Бетани, тая дыхание, села рядом с дочерью, а потом, проверив оставленный под тяжёлой, слежавшейся за годы периной кинжал, легла. Она тоже никогда не закрывала глаз без сонного заклинания. Оно стало для неё привычным действием - таким же, как умывание перед сном, раскладывание постели. Но, перед тем как прошептать нужные слова, она помедлила. Мысль, которая уже несколько раз мелькала в течение последних странных часов, оформилась: “Почему меня вызвал Дракон? Он видел то, что спрятано?
– Женщина машинально дотронулась до левого плеча.
– Или он вызывал любого, кто мог откликнуться? Он же не удивился… Ведь он сразу понял, что у меня есть магические силы…” Но сообразить, что же именно произошло, было нелегко. “У каждого свои кошмары”, - покорно вздохнула она и зашептала слова, которые могла нашёптывать машинально, не вдумываясь в то, что именно произносит.

Завтрашний день труден. Надо выспаться так, чтобы быть готовой к бесконечной работе. Нет, здесь к ней, к Бетани, отнеслись со всем уважением, едва старший Дракон представил её старику Олдину вдовой рыцаря. А когда домоправитель (она поняла, что недавний: замок внешне весьма неухожен) привёл её с дочерью в эти комнаты, пустые и холодные - камин только-только затопили, - но при этом уже чистые, Бетани с трудом удержалась от плача. Неужели эти небольшие комнаты - теперь её настоящий дом, приличествующий вдове рыцаря? Сколько лет прошло со смерти мужа - не было ни одного дня, чтобы она не чувствовала себя бесприютной нищенкой.

Глаза закрылись с последним, прошелестевшим в тишине словом заклинания.

… Бетани встала в загаданное время. За окном, чуть закрытым старым гобеленом, который надо бы заштопать, ещё темно. Женщина спустила со своего плеча руку дочери и выскользнула из горячей постельной норы. Обернулась, мягко сияя улыбкой, и осторожно подоткнула вокруг Триши одеяло, поправила шкуру: “Спи, моя девочка… Сегодня я обойдусь без твоей помощи”. Быстро переодевшись в длинную женскую рубаху из тёплой ткани и в обтягивающие штаны, поверх которых накинула длинную тяжёлую юбку с запахом, - всё выдано уже здесь, в замке, из покупок, сделанных в городе, она сунула ноги в мягкие меховые туфли и поспешила взять котомку с самым необходимым.

Сегодня у неё несколько важных дел. Утром и вечером надо поменять повязки у викингов и разбойников, которых выкупили на рынке. Надо обойти всех страждущих в замке, а то и принять их в комнате замкового колдуна, тоже оставленной ей Олдином. А между практическими целительскими делами придётся изучить полки с магическими книгами и со всем тем, что осталось от колдуна: с ещё не высохшими зельями, наборами ингредиентов для магических ритуалов, - в общем, со всем тем, что имеется в помещении уважающего себя мага или колдуна, как некоторые предпочитают называть себя.

Только хотела выйти за порог за порог своих комнат, как резко остановилась, подняла руку потрогать волосы. Нет. Здесь она благородная дама. Нечёсаными волосы теперь оставлять не стоит, как она, бродяжничая, это делала, чтобы к ней не приставали. Стоя у высокого мутного зеркала в пол, она не сразу разыскала в своей котомке гребень. А потом, заплетя косу и сама себе не веря, вынула из котомки тонкое покрывало на голову и к нему подаренную мужем диадему - простой ободок с единственным вкрапленным в него рубином. Затем, стараясь лишний раз не глядеть в зеркало, она подпоясалась кожаным ремнём со множеством цепочек. Два ножа в ножнах, несколько склянок с заживляющими снадобьями, которые должны быть всегда под рукой… Не выдержала - снова всмотрелась в мутноватое стекло. Неужели она начинает жизнь заново? Свободной, почитаемой, востребованной?