Драматургия фильма

1.3. О специфике звучащего слова в кино

Что сближает произносимое слово в кино со словом в театре?

То, что в обоих случаях мы имеем дело с живым человеческим голосом: речь воздействует на нас не только (а порой не столько) смыслом слов, сколько интонацией, степенью звучания и энергией произношения.

Ученые утверждают, что сама устная речь передает только 20 % информации, а остальные 80 % мы получаем благодаря интонированию речи. Постоянно звучащая речь в американских фильмах «мейнстрима» часто производит впечатление на зрителей не словесной отточеностью и смысловой наполненностью диалогов (порой они довольно примитивны), а энергией, с какой ее произносят актеры. Именно благодаря этой энергии речевого звучания даже в излишне многословных и пустых сценах возникает некий увлекающий зрителей «драйв».

Профессиональные сценаристы помнят, что написанная ими реплика должна быть произнесена актером. Если даже автор во время работы над сценарием не читает вслух написанный им диалог, он должен слушать его внутренним слухом. В противном случае из-под пера сценариста могут возникать реплики, которые невозможно произнести. Вот пример неудачной реплики. Мать обращается к дочери: «Ксюша, чего ты совсем ничего не съела даже?» Это предложение невозможно выговорить. Именно в таких случаях актерам на съемочных площадках приходится изменять тексты своих ролей.

Существует рассказ о том, что великий русский драматург А.Островский порой не смотрел спектакли по своим пьесам, а слушал их за кулисами – так он, видимо, лучше оценивал для себя профессионально-художественный уровень написанного им диалога.

Очень полезно начинающим сценаристам прочитывать вслух свои работы хотя бы перед небольшой аудиторией или слушать чтение их кем-либо другим.

Чем же отличается речь в кино от речи в театре?

Относительной краткостью?

Большей жизнеподобностью?

Отсутствием живого контакта со зрителями?

Все это имеет место быть. Но они, эти отличия, не главные, а производные от главных.

Главные же можно сформулировать в четырех (не побоимся громкого слова)законах.

I закон – «закон необходимости»

Диалог в кино призывается как средство выражения только тогда, когда без него невозможно обойтись.

Драматургические задачи в сцене следует решать прежде всего визуальными средствами и лишь по необходимости прибегать к диалогу. У хороших сценаристов и режиссеров бывает в фильме несколько совершенно немых сцен.

Широко же распространенная ошибка неопытных кинодраматургов – сочинение вместо сценария некоего подобия радиопьесы: персонажи обмениваются репликами, а автор забывает сообщать, что в это время должен видеть на экране зритель будущего фильма.

Вообще, на стадии написания сценария существует некоторая переоценка роли диалогов. И это понятно: в отличие от режиссера, у которого в руках целый арсенал средств выражения, у сценариста только одно из них – слово, и он невольно на него «налегает». Поэтому в ходе производства фильма часто происходит сокращение диалогов. Увы, как правило, без участия авторов.

II закон – «закон дополняемости»

Произносимая в фильме речь должна не повторять видимое на экране, а дополнять его, сообщать нечто новое – информацию, осмысление изображаемого, придание ему другого ракурса.

Особенно наглядно данный закон работает в такой форме речи в кино как закадровая речь.

III закон – «закон сочетаемости»

Реплика должна обязательно соотноситься с изображением, – на фоне которого она звучит, только в таком случае она не будет выглядеть театральной или прозаической.

Сценарист своим внутренним взором обязан как бы увидеть картинку, на которой должна зазвучать написанная реплика, тогда она у него получится «киношной».

Но что такое «реплика»!

Реплика (от фр. replique – возражение) – часть диалога, произнесенная одним из его участников.

Кинематографическая реплика часто по праву выглядит фрагментарной: соотнесенная с изображением, она строится на недоговоренности – за нее договаривает изображение, на фоне которого она звучит. Театральный спектакль можно вполне воспринять по радио («театр у микрофона»), ничего подобного о кинокартине сказать нельзя.

Соотнесенность кинореплик с изображением предоставляет большие возможности для «игры» ими: не просто «вопрос – ответ, вопрос – ответ», а, к примеру, «вопрос – нет ответа», «вопрос – ответ на другое, свое», «вопрос – но сам спрашивающий продолжает говорить, ибо и он, и зрители видят, что собеседник занят чем-то другим» и так далее…

Одна и та же реплика может по ходу фильма возникать рефреном: произноситься одним или несколькими персонажами в различных обстоятельствах. Так в фильме Джима Джармуша «Мистический поезд» разные персонажи, войдя в разные номера гостиницы, первым долгом произносят одну и ту же фразу: «Здесь нет телевизора».

IV закон – «закон прямой пропорциональности»

Чем больше в содержании картины элементов рационалистических, интеллектуальных, чем больше персонажам фильма приходится обмениваться мыслями, спорить – тем более оправданы в фильме пространные диалоги.

Само по себе многословие, говоря отвлеченно, является недостатком драматургической основы кинокартины. При многословии не миновать греха, – говорил в своих притчах Соломон. Но порой большое количество диалогов просто необходимо для того, чтобы выразить своеобразие содержательной сути фильма. В таких картинах, как «9 дней одного года» М.Ромма, «12 разгневанных мужчин» С.Люметта, «Нюрнбергский процесс» С.Крамера и других, где основные сцены построены на мировоззренческих спорах, на прениях сторон в судебных заседаниях и т. д., многословие отнюдь не является недостатком.

Существует в кино еще одна форма оправданного многословия кинодиалогов. Она возникла в 60-е гг. прошлого столетия и развивалась в последующие годы. В фильмах «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») и «Июльский дождь» М.Хуциева, «Крылья» Л.Шепитько, «Мой друг

Иван Лапшин» А.Германа и других – персонажи говорят, говорят, говорят… Подобное «многоглаголание» призвано осуществлять несколько функций. Во-первых, оно усиливает жизнеподобие, «иллюзорность» происходящего на экране – ведь в действительности люди высказываются не только «по делу», очень много говорится лишнего, просто так. «Обычно всегда в сценарии текста многовато, – говорил в своей лекции Андрей Тарковский. – Но, на мой взгляд, искоренение текста ведет к своего рода жеманности, манерности материала… Мне приходилось писать на съемочной площадке целые монологи специально для того, чтобы конкретный актер говорил какие-то слова. Просто говорил» [29] .

29

Тарковский А. Замысел и его реализация // Андрей Тарковский: начало… и пути. С. 132.

Вторая функция подобного многословия, связанная с первой – создание некоего фона для главного действия, когда беспрестанная речь создает своего рода музыку среды. «Речь может быть использована как шум, как фон» [30] .

И, наконец, еще одна функция: возможность характеристики персонажей, в душах которых за многословием скрывается порой духовная пустота. В картине «Июльский дождь» герой и героиня сбегают с вечеринки, участники которой соревнуются друг с другом в остроумии и эрудиции. В «Сталкере» один из персонажей – Писатель – постоянно и много говорит, и за этой словесной избыточностью ощущается его внутренняя ущербность.

30

Там же. С.90.