Драмы и комедии
Шрифт:
П о ж и л а я ж е н щ и н а. Испортила война девку.
Ю н о ш а. Овчарка она, а не… овчарка немецкая!
Н и л а. А, тебе не нравится песня, полосатенький? Зачем слушаешь?
Ю н о ш а. Хорошие люди погибают, а такая вот живет — и хоть бы хны! (Поднимается по лестнице.)
Н и л а. Зачем вы все тут? Проходите. Я — одна. Одна в своей законной комнате. Делаю, что хочу.
И н т е л л и г е н т н ы й ж и л е ц (уходя, оглядывается). Когда же отремонтируют лестницу?
П о ж и л а я ж е н щ и н а. Еще и трех недель не прошло, как город освободили, а вам уже лестницы
Ж и л ь ц ы уходят — кто вверх по лестнице, кто вниз, через дверь справа. Нила, оставшись одна, натягивает платье, затем опускается на кровать и сидит, уронив голову на руки.
Н и л а (устало). Ой-гоп… с дурной-то славой… кому нужна?..
Она задумалась — и мы слышим, о чем…
М у ж с к о й г о л о с. Эй, девушка… девушка! Где же она? Черт, какая темень…
Г о л о с Н и л ы. Я прошу вас, летчик, не идите за мной.
М у ж с к о й г о л о с. Такая тяжелая вязанка… Девушка!
Шум ветра и дождя.
Что это вы нелюдимая такая? Разрешите, я донесу!
Г о л о с Н и л ы. Благодарю, не надо.
М у ж с к о й г о л о с. Ох и глаза!.. Вы знаете, какое у меня теперь самое большое желание в жизни? Снова встретить вас. Куда она нырнула? Девушка, девушка… Я все равно вас найду!
Грубо разрушив атмосферу воспоминаний Нилы, вбегает Т у з и к о в а — женщина лет за тридцать, рыжая, голосистая. Будто бы не заметив Нилы, пробегает через комнату, стучит в левую дверь.
Т у з и к о в а. Зойка! Зойка… отопри!
З о я (из-за двери, сонным голосом). Мне в ночную смену.
Т у з и к о в а. Отпирай, говорят, дела важная! Апосля доспишь.
З о я (открывает дверь, зевает). Мне в ночную… (Худенькая, стройная, стоит, потягиваясь и протирая заспанные глаза.)
Т у з и к о в а. Как ты по соседству с этой немецкой шлюхой проживаешь, я и желаю с тобой согласовать… Гнать ее надо из дому! Совсем, значит, чтоб и духу ее не было.
Все это говорится таким тоном, будто той, о ком идет речь, вовсе нет в комнате. Нила делает вид, что ей безразличны слова Тузиковой.
З о я. Мне в ночную… (Зевает.)
Т у з и к о в а. Да проснись ты, рыба красноглазая!
З о я (сердито). Чего ты кричишь? Будешь красноглазой, когда по две смены на электросварке! Чего примчалась?
Т у з и к о в а. Я ж тебе сразу выложила… Человек один важный кругом дома ходит. Артихектор! Во. Ходит, ходит, а потом в чертеж — зырк! И опять ходит…
З о я. Мне
в ночную… (Разозлившись, кричит.) И пускай ходит!Т у з и к о в а. Дом наш латать будут.
З о я. И пускай.
Т у з и к о в а. А как спросят вдруг: кто в этом доме проживает?
Зоя. Так что?
Т у з и к о в а. Для немецкой шлюхи ремонту делать не станут. Вот что! Из-за нее мы все пострадаем, все три этажа.
Звонит звонок в левом углу. Нила встает, надевает черный клеенчатый фартук, направляется к выходу.
Н и л а (Тузиковой). Рыжая холера.
Т у з и к о в а (апеллируя к Зое). Ты слышала, слышала?!
Н и л а. Р-р-р.. (Делает к ней движение.)
Тузикова прячется за спину Зои.
Варт маль, ихь верде дир шон цайген! [1] (Выходит.)
Т у з и к о в а (как бы оправдываясь). Тебе смех, а ведь она… ох, страшная! Вчерась как ухватила меня, этак вот как-то, вот так, не по-бабьи даже, да мужчины и те не так хватают… Как захапала, значит, так у меня вся тела в судороги… и дых отказал… Во какая! Одно слово — овчарка…
1
Погоди, я тебе покажу! (нем.)
З о я. А ты не лезь. Что она тебе сделала! Сама пристаешь.
Т у з и к о в а (патетически). Родину мою продавала — вот что она мне исделала!
З о я. А ты видела, как она продавала?
Т у з и к о в а. Ты икуированная была и не суйся, не знаешь. А я тут, под фашизьмом, проживала. Эту шлюху весь город ненавидит. Прохожие вслед плюются. С немецкими офицерами, с генералами даже в опель-афтанабилях раскатывалась. Ты глянь, глянь — на ей вся белья, до ниточки, немецкая! И сверху, и снизу… Переводчицей при их служила. А кровать ей, говорят, какой-то чурбанк-фюрер оставил.
З о я. Иди-ка ты. Эта кровать тебе, я вижу, покоя не дает.
Т у з и к о в а (ложится на кровать, примеривается). А что, я — потерпевшая. Мой мужик за родину погиб. Я имею полное право. Конфисковать — и мне отдать за мою сиротскую бедность.
З о я. Да зачем тебе такая кровать?
Т у з и к о в а (опешила). Ты мне… Я… это… (Кричит.) Ты что, меня живую хоронишь?! Да меня сам капитан батальона, когда наши вернулись, поцеловал. Капитан батальона…
З о я. Капитан не тебя поцеловал. Родного, советского человека.
Т у з и к о в а. Опять же — в дворниках такую держуть!
З о я. Как-то ведь ей надо жить.
Т у з и к о в а. Ответственный же пост! Уж я бы лучше ее справилась. Бегает с метлой на высоких каблучках! Умора…
Входит Н и л а, она прихрамывает и опирается на руку Ф е д о р а. Федор в сапогах, длинной кожаной куртке, в фуражке лётной формы. В руке сумка-планшет. Он молод, но, судя по его лицу, можно сказать, что за два года войны он много пережил.