Драмы
Шрифт:
Варвара. Как хотите, а я со своей не расстанусь!
Швейцар. Не извольте беспокоиться...
Варвара. Человек я простой. Что мое, то и со мной.
Идут в ресторан.
(Федору). Напрасно чемодан оставил...
Садятся за столик в углу. Кривляясь, вскочила на эстраду одетая в японскую военную форму певичка. Ее встретили аплодисментами, пьяными возгласами.
Федор (оглядывая зал, тихо).
Федор поднимается, снова оглядывает зал.
Официант (подлетает к столику). Чего изволите?
Федор. Бутылку вина.
Официант убегает.
Что-то случилось, Варвара Николаевна, никого нет.
Певичка (визгливым голосом поет, приплясывая и посылая воздушные поцелуи).
Увидав успех атаки,
Желтолицые макаки,
Увлекаясь через край,
Кричат: «Банзай!»
Варвара. На Николаевский вокзал сама-то я переправлюсь, а вот как с багажом?
Федор. Подождем еще немного...
Официант ставит бутылку вина, бокалы.
Спасибо, голубчик. Скажи-ка, чего это народу набилось на вокзале?
Официант. Забастовка-с. Вон господа офицеры со вчерашнего дня эшелон ждут... Одна дорога кончит, другая начинает...
Варвара. А на Москву поезда ходят?
Официант. Через пень-колоду... (Убегает).
Певичка (визжит).
Если ж бьют их поголовно,
То они прехладнокровно
Ищут счастья в лучшем мире,
Хара-ки-ри, харакири!
Аплодисменты. Певичка убегает.
Федор (аплодируя). Кажется, идут.
Господа, господа, наконец-то!
Катя и Сережа подходят. Рукопожатия, Федор и Катя целуются.
Катя. Мы были на дебаркадере, теперь из-за этих забастовщиков все расписания перепутались. (Тихо). Следил филер, боялись привести...
Федор (представляя Варвару). Евдокия Степановна... Едет изВаршавы к супругу, доблестному воину, в госпиталь... (Тихо). Переправить сегодня же. С нею транспорт. (Громко). Как, в Москву поезда ходят?
Катя. А вот Сережа все узнает.
Варвара. Нет уж, я сама пойду, муж увечный ждет. (Тихо). Всем сразу уходить не надо. (Громко). Наделала вам хлопот, простите... (Прощается с Федором и Катей, уходит с Сережей).
Федор (следит за ними глазами). А кто этот Сережа? Я его раньше не видел.
Катя. Ты многих, которые теперь у нас, не видел, Федя!
Федор. Ну?
Катя. Здравствуй.
Тихо и радостно смеются, глядя друг на друга.
(Берет бокал, везет его по скатерти к бокалу Федора. Звенят бокалы). Я такая счастливая сейчас, Федя... (Смотрит на него сияющими глазами). Вижу тебя... Ты живой, рядом... Я очень счастлива, Федя. Не время и не место говорить об этом, но я говорю: я очень счастлива! Почему ты молчишь?
Федор. Молчу? И не заметил.
Катя. А знаешь, что я повторяю, ложась спать, каждую ночь?.. «И смерть не разлучит нас...» Опять молчишь?
Федор. И смерть, Катя...
Катя. Про то, что мы говорили, мы можем говорить очень громко, это даже хорошо. И все-таки не верится, что ты рядом...
Федор. Почему ты так побледнела?
Катя. Наверно, я никогда не стану настоящей революционеркой... Мне вдруг стало так страшно, так страшно за тебя...
Федор (улыбаясь). Ленин бы знал — не передавал бы тебе привета.
Катя. Ленин? Ты шутишь... Что ты ему сказал?
Федор. Сказал, что есть такая Катя... которую я... люблю...
Катя (зарделась). Ты так ему и сказал? Не может быть... Как ты посмел?.. Молодец...
Федор засмеялся.
Федя, а какой он?
Федор. Это нельзя объяснить.
Катя. Ну на кого он похож?
Федор (помолчав). На Ленина.
Пауза.
Катя. А ты удивительно растолстел! Отчего это?
Федор. Тетушка меня раскормила в Варшаве. (Тихо). Глупенькая, на мне панцирь.
Катя. Панцирь?
Федор (тихо, с сожалением). Какая же ты подпольщица... Я обложен литературой, и если сегодня меня не разгрузят, я задохнусь. Тут последние номера ленинского «Вперед», их надо сегодня же переправить на заводы, а часть статей перепечатать отдельно... Типография наша работает?
Катя. И не одна. Теперь все переменилось. Провалы стали гораздо реже, чем раньше. Не успевают следить: слишком много людей в движении, тысячи!..
Они чокаются. Опять выбегает на сцену певичка. Ее встречают пьяными возгласами. В гардероб входит Зеленый, заглядывает в ресторан, грубо трясет дремлющего швейцара.
Зеленый. Будет дрыхать, ну!
Швейцар открывает глаза.
Сходи за жандармом. (Тычет ему в нос карточку).