Дранг нах остен по-русски. Тетралогия

– Начнём?
– Лютов рассматривал в подзорную трубу позиции армии сёгуна, где с рассветом только начинался подъём. Раскинувшаяся на огромном поле в трёх верстах от русов японская армия казалась бескрайней. Ровно посреди моря шатров красовался аккуратный квадрат ставки сёгуна, подчёркнуто отрезанный от остальных линией нетронутого травяного покрова. До него было от орудийных позиций пять вёрст шестьсот метров, это офицеры измерили ещё накануне. Именно с этого квадрата и начнут свой обстрел новейшие гаубицы русов. Морские орудия имеют свои разведанные цели - их задача уничтожить немногочисленную японскую конницу. Простые пушки выведены на прямую наводку и будут молчать, в ожидании контратаки войск сёгуна.

Да, именно в расчёте на массированное применение артиллерии строился весь замысел предстоящего сражения. Задачей окопавшейся в круговой обороне пехоты была защита пушкарей. В сражении с любым отрядом такая тактика, наряду с внезапностью начала артподготовки, давала полную уверенность в победе. Но, полторы-две сотни тысяч вражеских бойцов одной своей массой могли задавить любую тактику, любое воинское искусство. При таком-то превышении в численности, на два порядка. Как в аналогичной ситуации говорил маршал Жуков - "При такой численности о сопротивлении противника не докладывают, докладывают о скорости продвижения вперёд".

Первые выстрелы разбудили всю округу озёрной дичи, десятки стай уток заметались над камышами, сталкиваясь друг с другом. Тут же взлетали напуганные цапли и журавли, чтобы попытаться спрятаться в ближайших зарослях. Однако, два пристрелочных выстрела из одного орудия быстро взяли ставку сёгуна в узкую вилку, пушкари воевали давно, и не тратили попусту боеприпасы. После уточнения прицелов, гаубицы, а за ними морские орудия открыли беглый огонь по лагерю армии сёгуна. После первых двух попаданий в ставку сёгуна, каждое орудие начало стрельбу по своей, заранее написанной программе, где были указаны прицельные данные. Таким способом Лютов пытался охватить огнём максимальную площадь вражеского лагеря, в надежде не дать собраться японцам для контратаки. Орудия неторопливо смешивали вражеские позиции с землёй, временами давая остыть раскалённым стволам. Канонада длилась полчаса, территорию бывшего вражеского лагеря затянуло густой пеленой пыли и дыма.

– Прекратить огонь, - скомандовал Лютов.
– Отправить третью китайскую роту на разведку.

На позициях раздались крики командиров, пушкари занялись уборкой и чисткой орудий. Как раз к этому времени в тылу появились первые машины, тянувшие на прицепах подводы с боеприпасами. Кашевары полевых кухонь заканчивали приготовление завтрака. Несмотря на густую вонь сгоревшего пороха, окутавшую позиции, и не спешившую уплывать по ветру, все русы и китайцы чувствовали облегчение. Что бы ни произошло дальше, врагу досталось очень хорошо, совесть бойцов была чиста, они не зря провели бессонную ночь. Так, в привычных боевых хлопотах прошёл час, китайцы успели вернуться из разведки, прихватив пару пленников и труп сёгуна, остальные бойцы позавтракали. Пыль и дым над позициями японцев рассеялись, открыв для обзора тягостное зрелище.

Впрочем, для офицеров и бойцов русского отряда, зрелище было вполне привычным и ожидаемым. По указанию Лютова наблюдатели сразу занялись подсчётом убитых и раненых японцев. А конно-моторизованные группы разведки отправились в трёх возможных направлениях самой вероятной концентрации отступивших вражеских войск. Лютов не спешил менять обустроенные позиции отряда, пока не прояснится перспектива с вражеской армией. Он никогда не считал противника слабым и глупым, а сам Фёдор наверняка бы уже организовал сбор бежавших отрядов и попытался обойти врага, чтобы ударить в тыл. Значит, следовало ждать подобных действий от японцев, для чего и нужна разведка.

– Ладно, - Лютов встряхнул головой, выходя из воспоминаний. Он сделал глоток своего "казачьего чая", который остыл вполне, чтобы пить его свободно, но, не настолько, чтобы потерять вкус.
– Чёрт возьми, старею, стал часто вспоминать прошлое. Говорят, так поступают лишь старики. Хотя, есть чем гордиться, после гибели сёгуна японская армия не смогла собраться, разбежавшись по своим княжествам.

– Да, именно поэтому и удалось, сегодня подписать мирный договор, - Фёдор допил напиток и подошёл к печи, прижавшись рукой к тёплым изразцам.
– Однако, пришлось ждать мирного договора полгода, за которые успели выстроить острог и дома для бойцов и офицеров. У многих печи не просохли, правда. Вроде, неплохо сработали, не хуже Гогеншауфена, и результат достойный.

– Сейчас можно заняться вплотную островами Окинавой и Формозой, как и приказывал Пётр Иванович.

Глава 4. Польский след.

Ранним июльским утром 7113 (1605) года пятеро всадников въезжали в славный город Льеж через западные ворота. Дремавшие на ласковом утреннем солнышке стражники непроизвольно вытянулись вдоль дороги, удивлённо рассматривая таинственных незнакомцев. Посмотреть было на кого, все пятеро сидели на редких грациозных туркменских жеребцах посадкой опытных наездников. Въевшийся многолетний загар и чёрные волосы мужчин ясно показывали, что все они южане, но не мавры, кожа на лицах когда-то была белой. Одеты всадники были по последней моде, пришедшей из Западного Магадана, синие брюки из хлопковой ткани, лёгкие рубашки, синие же хлопковые куртки русского стиля, полусапожки из натуральной хромовой кожи. Широкополые шляпы и поясные кобуры с револьверами дополняли скромные, но дорогие костюмы мужчин, выдержанные в привычном стиле русов, без всяких украшений и кружев. Не считать же украшениями большие нагрудные золотые православные кресты на золотых цепочках, видневшиеся в распахнутых воротах рубашек.

– Русы, - едва не поклонился от испуга десятник стражи, вспоминая пять лет, проведённые в плену. Но удержался, вспоминая, как приветствуют воины-русы друг друга, поднял ладонь правой руки к виску, отдавая честь.

Все пятеро всадников привычно вскинули правые руки к полям шляп, отвечая на приветствие. Одновременность и привычность движений выдавала офицеров, старыми служаками русы, не могли быть в силу своей молодости. Самый старший из них вряд ли достиг двадцати пяти летнего возраста. Он и спросил у десятника, остановив коня неуловимым движением колен, - Командир, в какой гостинице клопов меньше?

– - "Толстый олень", от ворот направо, двести шагов, - также на русском языке ответил десятник, показывая рукой направление.

– - Спасибо, - приподнял шляпу парень, блеснув на солнце ярко-синими глазами, улыбнулся оскалом белоснежных зубов и продолжил неторопливый путь в указанном направлении. Его молчаливые спутники последовали за ним, управляя жеребцами без помощи уздечки, а шпор на сапогах у них и не было.

– - Жадные эти русы, даже монетку пожалел богатей, - пробормотал толстый Эдмунд, усаживаясь на свой продавленный тюфяк.
– Наш барон обязательно бы монетку кинул. А эти скряги...

– - Дурак ты, - беззлобно отвернулся десятник, глядя вслед последним русам.
– Они нам честь отдали, как равным. И офицер "спасибо" сказал, знаешь, что это по-русски означает?

– - Нет, я по-русски только торговаться умею.
– Пожал плечами Эдмунд.

– - Спаси бог, вот что это означает. Благословил он нас, понял, дубина?
– Десятник с горечью очередной раз пожалел, что не остался в Новороссии, когда вербовщики предлагали, домой захотел, дурак!
– Какой дворянин тебе честь отдаст или благословенья пожелает? Они и деньги нам не в руку дают, а кидают, как свиньям или нищим. А в Новороссии нищих нет.
– Скрипнул зубами десятник, размышляя о превратностях судьбы. Ясно же было, что спутники старшего офицера совсем не русы, видать, хватило ума у парней завербоваться в Новороссию, молодцы. Может, и мне всё бросить, да податься в Новороссию? Нет, старый уже, дети, хозяйство, отец болеет, придётся доживать дома. Опоздал.

А пятеро всадников тем временем заносили свои вещи в гостиницу, не самую дорогую, но, действительно, самую чистую в черте городских стен Льежа. Вещей у привычных путешественников было немного, пара смены белья, второй комплект одежды и обуви, несколько банок тушёнки. Больше половины груза занимали три переносных рации с батареями, патроны к карабинам и револьверам. Да спутники Сергея Кожина не могли обойтись без своих клинков, у всех в походных вьюках были припрятаны привычные боевые сабли, прошедшие горы Афганистана и пустыни Туркестана. Сам командир группы безопасников, давно стремился работать по принципу своего отца. Николай Кожин любил повторять, - Если ты начал стрелять или убивать, считай, работа провалена.