Драйв Астарты

Пепе Кебо сделала глоток кофе и снова почесала макушку.

– В итоге, теперь нет ни «Тахрира», ни этого блока, а есть религиозно-нейтральная полувоенная диктатура клана Бану-Сай, так?

– В общих чертах так, – подтвердил Андерс. – Я не хотел бы вдаваться в детали…

– Это понятно, – она кивнула. – Кто-то что-то на кого-то разменял… Райвен, а как ты прокомментируешь решение Верховного суда по «Делу о заговоре INDEMI»?

– Как тебе сказать? Конечно, неприятно, когда тебя обклеивают перьями, объявляют пингвином и лихим пинком отправляют в Антарктику. Но вряд ли суд мог поступить иначе. С точки зрения среднего гражданина страны, комсостав INDEMI заигрался в секретные операции так, что цена ошибки в этой игре стала слишком велика. Лично я уверен, что мы не допустили бы ни одной серьезной ошибки, но это всего лишь мое мнение, и я не могу его доказать. А вдруг бы мы действительно ошиблись?

– А если бы вы объяснили суду про «Баллисту»?

– Зачем? Чтобы спасти себя от неприятностей ценой проекта, который… Я не хочу впадать в патетику. Надеюсь, сейчас все и так понятно.

– Но сейчас суд мог бы пересмотреть дело, – заметила Пепе.

– Возможно, и так, только зачем мне это? В работе разведчика я уже достиг своего профессионального потолка. Выше «Баллисты» я никогда не смог бы прыгнуть, а поменять род деятельности самостоятельно мне было бы сложно. Так что суд, в определенном смысле, принял удачное решение. В Антарктике не так плохо, у меня интересная новая работа… Да! Впервые за четверть века моя любимая женщина не ворчит, что моя работа – это кошмар. Для меня это много значит.

– Я не ворчала, что твоя бывшая работа – кошмар, – возразила Аста, – я только была категорически против, чтобы ты занимался ей с утра до ночи.

– Допустим, это так, звездочка. Но в отношении моей новой работы ты вообще не ворчишь, значит, она тебе кажется более симпатичной.

– ещё бы, – согласилась Аста. – Но мне не нравится, что ты сидишь на каторге.

– Ты будешь смеяться, но это мне тоже не нравится, – ответил он.

Аста хмыкнула и повернулась к гостье.

– Детка, не делай слишком серьезное лицо. Такой симпатичной девушке, как ты, это совсем не идет. И возьми ещё кусочек пирога, только, пожалуйста, не запихивай его целиком в рот, а то мне страшно за твое пищеварение.

– Спасибо, – сказала Пепе и откусила немного от дольки пирога. – Райвен, а можно спросить твое мнение о новом шефе INDEMI, или это против этики?

– Это нормально, – ответил Андерс. – Другое дело, что мое мнение о Жераре Лаполо довольно субъективно. Я считаю, что он слишком экстравагантен для этой работы. Многогранная и совершенно непредсказуемая личность. Причем, не одна.

– В каком смысле, не одна?

– В прямом. Лаполо всегда был несколькими людьми, причем все его Альтер-эго представляли собой полноценные и очень разные личности.

– Ты хочешь сказать, что он шизофреник? – Осторожно предположила Пепе.

– Ничего подобного, – возразил Андерс. – Просто он привык работать с глубокими легендами прикрытия. Настолько глубокими, что настоящего Жерара Лаполо не существует вовсе. Бессмысленно даже спрашивать, какой он на самом деле.

– На самом деле, – сказала Аста, – он интересный дядька, но полный отморозок. Он считает, что наш океан – это не только Moana te Uta-Ru-Hiva, а вообще весь мировой океан, без исключений. Он не только считает так, но и действует в соответствии с.

– Звездочка, откуда ты знаешь, что делается внутри семи голов Жерара-Рулетки?

– Оттуда, что во всех семи варится одинаковая каша. Кстати, Райв, а почему ты не кушаешь пирог? Я, вообще-то, хотела бы знать твое мнение о нем.

Экс-полковник произнес что-то вроде «умгм» и быстро схватил ломтик пирога.

– Вы тут такого наговорили, – заметила Пепе. – Даже как-то неспокойно на сердце.

– Не волнуйся детка, – Аста похлопала её по затылку, – Лаполо и сам знает о своих тараканах в головах. Не случайно он предложил суду создать комитет экспертов – волонтеров. Кажется, их уже штук сто. Можно надеяться, что при таком численном превосходстве они оттащат его за хвост, если он слишком разбежится.

– Пирог – чудо! – Сообщил Андерс. – А что касается экспертов – волонтеров, то это, конечно, хорошая идея. Но Жерара-Рулетку не сможет контролировать даже тысяча экспертов. Не будет спокойной жизни. Я ставлю 20 фунтов против хвоста селедки: о каждой следующей авантюре Рулетки мы будем узнавать только после её финала.

Пепе вздохнула и заключила:

– По-моему, вы надо мной немножко издеваетесь.

– Конечно! – Подтвердила Аста. – Мы всегда приглашаем гостей именно для этого.

– Обычно потом мы их съедаем, – серьезно добавил Райвен, – но для представителей прессы делаем исключение, потому что с прессой лучше не ссориться.

– Правильно, – одобрила Пепе. – Нас, репортеров, нельзя есть. Мы вредные. А раз вы вспомнили, что я – пресса, то давайте я спрошу про французских марсиан. Как они чувствуют себя в этой, мягко говоря, необычной для них обстановке?

– Примерно так же, как и наши, – ответил экс-полковник. – Разница климата между Океанией и Францией очень мала, если сравнивать с Антарктикой, так что адаптация проходит примерно одинаково, и занимает у здоровых ребят примерно декаду.

– Я вообще-то про психологию, – уточнила гостья.

– А я педант, – ответил он. – Сначала про климат, потом про интерьер, а уж потом про психологию, как индивидуальную, так и социальную. С акклиматизацией все ОК и у марсиан, и у полу-марсиан. Уточняю: полу-марсиане это спецы, которые работают с астронавтами. Например, я. А французских полу-марсиан у нас полтора десятка. Мы разместили их в обычном интерьере, вроде того, который ты видишь здесь. Тоже ОК. Теперь подходим к психологии. Марсиане оказались готовы к тому, что отличает меганезийский кампус от французского. А вот полу-марсиане, к сожалению, нет. Мы вынуждены были потребовать замены двух французских спецов. Один заявил, что не может работать в притоне. Другой написал жалобу в какой-то комитет, что в кампусе нарушаются нормы биоэтики. Что-то на счет экспериментов над людьми. Но главная психологическая проблема произошла с французскими психологами. Их тут двое.

– В этом что-то есть, – заметила Пепе, – никто не сможет создать психологическую проблему более качественно, чем сами психологи, профессионалы в этом деле.

Аста презрительно фыркнула.

– Если они профессионалы, то я – кенгуру.

– Звездочка, они же не виноваты, что им дали такой опросник, – возразил Андерс.

– Ага! – Произнесла Пепе, – канакам дали европейский опросник по психологии.

– Им дали анкету с полутора тысячами вопросов, – уточнил экс-полковник. – По их правилам, на каждый вопрос надо было отвечать «да» или «нет», и только в самых крайних случаях – «не знаю». Все шестеро наших марсиан оказались совершенно патологическими субъектами: самовлюбленными, безвольными, невротичными, агрессивными, асоциальными субъектами с сексуальными расстройствами. Двое французских психологов сообщили мне это под большим секретом. Они вообще не понимали, как такие люди оказались в марсианском экипаже и что теперь делать.

– …И ты оказывал психологом психологическую помощь? – Предположила Пепе.

Райвен Андерс утвердительно кивнул.

– Примерно так. Я пригласил обоих психологов и одного парня, который по тесту получился самым отъявленным маньяком. И мы прошлись по этой анкете. Вопрос: «Иногда я готов убить человека за его неправильное поведение». Ответ: «Да». Этот парень несколько раз был в военном патруле в горячих точках, и обязан был в ряде ситуаций стрелять в людей, ведущих себя «неправильно». Другой вопрос: «Люди, находящиеся вокруг, хотят украсть мои ценные идеи». Ответ: «Да». Для нормального канака так и должно быть. Если у одного человека возникла ценная идея, то другие захотят попользоваться этой идеей. Но для европейского психолога ответ «Да» на подобный вопрос указывает на два синдрома: преследования и сверхценной идеи. Следующий вопрос: «У меня были проблемы из-за моего сексуального поведения». Парень ответил: «да» – однажды он подрался в кабаке из-за девчонки и угодил в полицию. По его логике, это проблема именно из-за сексуального поведения, хотя европейские психологи имели в виду нечто совсем иное, из их системы табу. А вот наиболее фееричный вопрос: «У меня бывали такие провалы в сознании, когда мои действия были прерваны, и я не понимал, что происходит вокруг меня». И парень абсолютно честно отвечает: «Да», поскольку один раз неудачно приземлился после прыжка с парашютом, а другой раз получил легкую контузию от взрыва мины. Но психологи поняли это так, что он (с учетом предыдущего) полный психопат.