Драйв Астарты

– В том-то и дело, что так и есть. Эн-Нахил это фигура! Финансовый мастер-курьер. Человек, который получал в азиатских и африканских банках наличные деньги и далее распределял их среди лидеров исламистских ячеек. Он раздавал взятки на европейских таможнях за провоз оружия и боеприпасов под видом гуманитарных и медицинских грузов. Он много знает, и это большая удача, что он попался. Странно, что Ним Гок распорядился отдать Мулиа Эн-Нахила новозеландцам.

– Ничего странного, – возразила Флер. – У Ним Гока появился более информированный источник и он сбросил более слабую пищалку в другой огород. Обычное прикрытие.

– Как вы сказали, мисс? – переспросил новозеландец.

– Это тоже азбука, – пояснила она, – Фигурант рангом повыше, чем Эн-Нахил сидит на крючке у Ним Гока, и сдает свои контакты, а спецназ РККА обрубает их, и появляется подозрение, что сдает Эн-Нахил, а обрубает новозеландский спецназ.

– Обрубает в каком смысле?

– Ну, типа так, – невозмутимо сказала Флер, провела ладонью на уровне своего горла, и добавила. – Это по классике, как в учебнике на примерах из 1-й и 2-й Холодных войн. Прикол в том, что если Эн-Нахил как-то выйдет на свободу, то его шлепнут свои же.

– Чёрт! – Буркнул Джемс. – Что, и Аджана Гелчара тоже… Э… Шлепнут свои же?

– Не знаю. А чем он занимался?

– Он врач из Турции, – напомнила ей Эстер. – Об этом, кажется, уже говорили.

– Я поняла, что он, как бы, врач. А что конкретно он делал под этим прикрытием?

Микеле Карпини повернулся к Шуангу.

– Представляешь? Вот так всегда. За столом только и разговоры, что о легендах и прикрытиях. Будто не бывает людей с нормальными человеческими профессиями.

– Но, па, – возразила Флер, – он террорист, значит, врачебная практика – прикрытие.

– Э, нет, – Шуанг отрицательно покачал ладонью, – Все сложнее и интереснее. Аджан Гелчар действительно врач, он учился в Германии, стажировался в Сингапуре, потом приехал в Таиланд и работал сначала в крупной клинике в Бангкоке, а через 15 лет, получив хорошую репутацию, открыл маленькую мусульманскую клинику в Паттайе. Добавлю: у Гелчара есть жена и четверо детей. Он написал десяток научных стаей по клинической диагностике энтеритов. Он очень много работал…

– …И, – перебила она, – создал хорошо законспирированную базу для терроризма. Я понимаю, Наллэ, что человека никто не будет внедрять на 15 лет. Но этот Гелчар, он ортоид, я угадала?… Вот! А любой ортоид это террорист, просто необученный. Так?

– Так, – согласился Шуанг. – Но ты ссылаешься на наши методы, а мы говорим не о Меганезии и не о Фриюнионе, а об Аотеароа.

– Террорист, он и на Луне террорист, – парировала Флер.

– Да. Но попробуй, скажи это киви, и он назовет тебя антигуманной людоедкой.

– Вот я как раз киви, – вмешался Джемс, – объясните мне: что такое «ортоид»?

– Это просто, – ответила капрал Маренго, ставя на стол внушительную миску. – Я, как девушка армейская, сервировкой заниматься не умею и не люблю. Но салат вкусный, отвечаю… Так вот: ортоид – это ортодоксальный верующий в евро-библию или коран. Короче: правоверный. Он, как бы, не террорист, в смысле, в бандформирование он не вступал и индивидуальных террористических планов не имел. Но если к нему вдруг приходят единоверцы и просят его укрыть человека или вещь, или передать пакет, то ортоид не откажется и не сообщит в полицию, даже если видит, что они террористы.

– Вероятно, это так, – согласился новозеландец.

Трин Маренго повернулась к Шуангу и, слегка пожав плечами, сообщила:

– Видишь, бро? Просто, надо говорить не голословно, а с понятными аргументами.

– Ты ещё не дошла до практического вывода, – сказал он.

– А какие проблемы с выводами? – Удивилась капрал. – Выявить просто: маленький розыгрыш-маскарад и, если сработало, то одним гнездом террористов меньше.

– В смысле? – Не понял новозеландец.

– В смысле: на хрен из страны. Логично? Вот. Это единственный проверенный метод ликвидации латентной террористической сети. В результате терроризм у нас лишен каких-либо социальных плацдармов и представлен только недавними мигрантами и инфильтратами, а это нейтрализуется классическими полицейскими методами.

Джорекс Джемс недоверчиво посмотрел на нее.

– И вы применяете депортацию за то, что человек помог единоверцу, оказавшемуся полицейским провокатором? Слушайте, это очень некрасиво!

– Очень некрасиво, – парировала она. – Если тебя пригласят в полицию на опознание нескольких килограммов мяса, которые остались от твоей жены и детей, зашедших на маркет как раз тогда, когда такой правоверный передал «черный пакет» по адресу.

– В 4-м году Хартии, – уточнил Наллэ Шуанг, – правоверных даже не депортировали, а выводили всю семью в расход. Потом foa провели по рейтингу трех верховных судей, которые принципиально поставили вопрос. Те трое судей, что по жребию, подумали и согласились: нечего нашим ребятам без толку марать руки в крови.

– Да, – сказала Маренго. – Ортоиды – не боевики и не организаторы. У нас не стоит цель убить их. Если они где-то нужны, то пусть едут туда. Только чтобы их не было здесь.

– Все равно, – произнес новозеландец, – по-моему, нельзя наказывать человека за то, что когда-нибудь, он, быть может, согласится помочь единоверцу в преступном деле.

– По-вашему, – спросила Флер, – если какой-то человек опасным образом маньячит из-за проблем с мозгами, то можно изолировать его от общества, или тоже нельзя?

– Но, мисс, это ведь совсем другое! Это психическая болезнь!

– ОК. Если вы согласны, что маньяков надо изолировать, то мы понимаем друг друга.

Наллэ Шуанг похлопал в ладоши и объявил:

– Трин! Твой салат превосходен, а с учетом скорости приготовления…

– …Беспрецедентен, – договорила Эстер.

– Точно! – Согласился Микеле, – более вкусные салаты делает только моя жена, но это субъективное мнение влюбленного мужчины.

– Mauru, foa, – капрал улыбнулась. – Приятно, когда твою стряпню хвалят.