Dreamcatcher

Эмоции одержали победу, и на щеках Ньюта появлялись все новые и новые дорожки от слез. Это конец? Это их чертов конец? Блондин прекрасно понимал, что, если Томаса не убьют, его память обнулят. Его будут обнулять ровно до того момента, пока он не станет идеальной игрушкой в руках правительства. Томас не заслуживает такой жизни.

Охрана продолжала стоять на месте, крепко сжимая оружие в руках, Ава Пейдж терпеливо выжидала, когда ей вернут подопытного и отличного работника, а дребезжание люминесцентных ламп казалось громче в сотню раз.

“Пожалуйста, Ньют. Эта дверь открыта. Иди.”

Ньют прижался к Томасу сильнее, вдыхая приятный и уже родной запах духов и мятного шампуня. Он должен запомнить его на столько, сколько потребует время. Каждая следующая секунда была бы больнее для них обоих, поэтому Ньют, закрыв глаза, развернулся лицом к двери, шумно выдохнул и вышел из здания.

~

Ньют захлебывался в собственных слезах, которые выражали всю боль на душе, всю злость на Аву Пейдж и чертов “ПОРОК”, ненависть к самому себе за то, что он оставил Томаса одного. Да, тот сам выбрал этот путь, тот сам попросил Ньюта оставить его там, но блондин чувствовал свою и только свою вину. Как он посмел бросить человека, которого любит до безумия? Ньют зависим от Томаса. Томас для него, как самый сильнодействующий наркотик, который не вывести из организма. И Ньют снова ненавидит себя. Заламывает костяшки пальцев, кричит и спотыкается на каждом шагу.

Шоссе жутко скользкое от дождя, а Ньют промок до последней нитки. Дождевая вода смешивается на его лице со слезами, а глаза слепят фары подъезжающей машины. Ньюту кажется, что его бьют под дых. Он падает на колени, упираясь ладонями об асфальт, раздирает кожу рук до крови из-за каких-то острых камешков, и жадно глотает воздух. Будто из него вырвали душу, а потом вернули ее, но уже опустошенную.

Машина останавливается почти перед его лицом, раздаются хлопки дверей и громкий визг девушки. Ньют делает глубокий вдох и поднимает голову: Бренда и Тереза мельтешат перед ним, говоря о том, как долго они его искали, Арис и Минхо помогают парню встать с земли, а потом все крепко-крепко обнимают его. Ньют не чувствует такого тепла, как от Томаса, но он искренне радуется тому, что его нашли. Томас был прав, говоря о том, что его друзья - и есть его настоящая семья, с ними он никогда не пропадет. Но слезы продолжают течь по щекам, а сердце неустанно ноет.

– Все хорошо, Ньют, - повторяет Бренда.
– Все хорошо. Теперь ты в безопасности, все закончилось. Все позади.

Комментарий к and all I have the strength to do is turn to you

Вээээл, это мое возвращение.

Каюсь, у меня был самый настоящий творческий кризис: такой, что я садилась за написание главы, писала две-три строчки и стирала все.

Но я, видимо, смогла подхватить вдохновение и обещаю вам держать его в руках еще долго-долго.

Следующая глава - последняя, будет в размере двух страниц. Создам вам обещанный х/э, потому что хватит нашим героям страдать, верно?

Надеюсь, что вы не теряли веры в меня и мое возвращение, а, если и теряли, то не страшно (потому что я, признаюсь, потеряла веру в свои возможности написания фф)

Спасибоспасибо и еще раз спасибо тем, кто все еще со мной <3

========== the fight for you is all I’ve ever known ==========

– Ты должен подняться, друг.

– Я ничего тебе не должен, - Ньют накрыл голову пледом и едва различимо выдохнул. Минхо пытался разбудить его уже двадцать минут.
– Отвали.

– Грубиян!
– Минхо притворно схватился за сердце и осмотрел номер отеля.

Одежда Ньюта в хаотичном порядке занимала место на полу, на столе была открытая бутылка мартини из бара, засохшие яблочные дольки и целая плитка горького шоколада, одна подушка почти упала с кровати. Окна были закрыты плотными занавесками коричневого цвета, и свет никак не мог проникнуть в комнату. Минхо, кажется, был готов задохнуться от пропитанного алкоголем и сигаретами воздухом, поэтому поспешил раздвинуть занавески, пропуская солнечные южные лучи, и настежь открыл одну из створок большого окна.

Ньют издал недовольный рык, скинул плед и обиженно посмотрел на друга.

– Мог бы принести мне аспирин. Голова чертовски раскалывается, - блондин провел рукой по сухим волосам, которые спутались от количества вылитого на них лака, и поморщился.

– Не нужно было столько пить прошлой ночью, знаешь, - азиат недовольно фыркнул, но кинул пачку таблеток на кровать.
– Бутылка с минералкой на прикроватной тумбочке. Я понимаю, что, находясь в таком ритме жизни, боль заглушается, тебе становится легче, но, пожалуйста, друг, будь осторожнее.

Ньют за это время кое-как поднялся с кровати, чертыхаясь в мыслях, схватил чистые (а не пропахшие дымом, алкоголем и клубом) вещи со спинки стула, а затем взглянул на Минхо из-под опавшей на глаза челки.

– Пойду в душ.

Минхо лишь оставалось цокнуть языком, закатить глаза и дожидаться блондина, пока холодная вода и освежающий гель для душа приведут его в человеческий облик. Но еще раз осмотрев номер отеля и все его содержимое, что являлось собственностью Ньюта, азиат с ужасом задумался о том, как сильно его друг изменился за оставшийся школьный год.

Тогда, вызволив Ньюта из острых лап “ПОРОКа”, они гнали с огромной скоростью. И тогда, как им казалось, спасаясь от смерти, они обрекли себя на самый настоящий Ад.

У друзей блондина началась паранойя: не было и дня, чтобы они не читали скрытых “суицидальных” замыслов в словах Ньюта, а Минхо и Арис не проверяли комнату и каждый угол улицы на наличие “жучков”, которые, наверняка, сообщают “ПОРОКу” об их местоположении.

И только Ньют молчал: проверял свой мобильник каждую секунду, не выпуская его из рук, не спал ночами, борясь с дрожью и ознобом, и высматривал знакомый спортбайк на дорогах.

Делать вид, что его жизнь не сломлена, а родственная душа не порвала ту самую заветную красную нить, было крайне сложно. Открывать глаза под ненавистный писк будильника, натягивать улыбку и отвечать у доски на заданную тему - все это давило на череп, который вот-вот был готов треснуть.

Каждый новый день и каждый новый вздох без Томаса и без единого упоминания о том, что с ним все в порядке, казались Ньюту такими лишними и ненужными, что хотелось расцарапать и разорвать себя изнутри, а потом излазить все стены, цепляясь ногтями в штукатурку. Друзья, учеба и правительство, которое выдвинуло лицензию на наличие третьей группы в обществе, совсем не помогали, а, наоборот, нагнетали на блондина атмосферу того, что ему нечего делать в этом мире.

Ньют умирал. Медленно, мучительно, теряя крупицу жизни за крупицей. Высыхал, как цветок в пустыни. Ньют был этим цветком, а Томас оставался глотком свежего воздуха, каплей воды и солнечного света.

Возможно, что время не вылечит раны. Возможно, что никакую боль невозможно вывести из организма, но нагнать пелену, как делали Боги Олимпа, вполне реально. Ньют сделал это в тот момент, когда Тереза и Бренда в тысячный раз читали лекцию о том, что Томас - не последний парень в этой Вселенной. Тогда блондин всерьез убедил себя в том, что Томас, наверное, давно умер под очередным опытом “ПОРОКа”.