Дрёма

– Егор Крылов. Ярославна продана, покупатели найдут её и заберут любой ценой,- он зло оскалился с подлецой на роже.

– Стёпа!- на меня навалилась адская волна предчувствия, я наспех надевал джинсы.

Стёпка собирался звонить Марте, но раздался звонок, и он ответил.

– Дамок наших похитили. Похоже, Вологодские отличились. Мы их перехватили, трое гопников, а девок куда-то сплавили уже.

Я не помню, как ехали. Как качался на заднем сидении. Держался лапами за голову, и только Петрович иногда кричал мне в ухо:

– Марко, держи Дрёму!

Рядом со мной сидел Данил и орал в трубку какому-то Кириллу, что Боровой предал королеву, а значит, стаю и все устои. Там начинается междоусобица. Баюн будет рядом со мной, ему интересен человек Егор Крылов. И Морок ехал сзади, он тоже от меня не отойдёт, пока всё не кончится, потому что хрен кто найдет Алёнкино потомство, я клялся охранять и беречь, я клятвы придерживаюсь.

Трёх бойцов выловили на трассе и в зачахлом ангаре с кривой надписью «ШиНоМаНтАж» попридержали до моего приезда.

Кудлатый чёрт, что приставал к нам в местном клубе , и два его расфуфыренных товарища имели оттенок неприкосновенности на мордах. Типа, мы Вологодские, нам всё с лап сходит.

Мужик в замызганной футболке, крутя в руках брелок с ключами от машины, вышел ко мне.

– Маркуша, капец тебе, щенок. Сопля ублюдочная, задротина…

Я ,не сбавляя шаг , подбежал к нему и, ухватив морду своей ладонью, с силой припечатал об стену. Приятно хрустнула черепная коробка под пальцами, и вытекли мозги, которые я размазал по стене, ртом вдыхая запах крови и внутренностей врага, как затяжкой расслабляющего косяка. Батя пить кровь врагов запрещал. Зря…

Два воротника выпучили глаза, смелость сошла с лиц, они попятились назад, но наткнулись на двух моих городских бойцов.

– Где девочки?- с угрозой в голосе спросил я, отпустив труп кудлатого. Облизнул свою руку.

– Мы… Мы...
– начал явно старший. Вспотел, глаза заслезились.- Дрёма, альфа наш, Игорь, женат, мы в гости хотели пригласить… Ничего не угрожало, мы же знаем, кто она, эта Белкина.

– Где...девочки?
– шипел я, приближаясь к нему.

Волк подогнул ноги, боясь оборачиваться своим жалким зверем.

– Мы… Они… Они с автоматами. Питер, Дрёма. Питерский клан.

– Если моя мама учила быть культурным и добрым, это не значит, что я не перегрызу вам глотки, как учил батя,- я резко схватил его голову лапами, впившись в лицо когтями и , не обращая внимания на его жалкие попытки отбиться, всунул жёсткий волчий язык в глаз. Выпил глазное яблоко и откинул орущего мужика в сторону. Бросил быстрый взгляд на третьего, - бегите к альфе, если я не верну свою жену, ваш клан будет уничтожен.

Перепуганные, они рванули из ангара. Я посмотрел на улыбающегося Морока у входа.

– Что лыбишься?- гаркнул я.

– Кого-то ты мне напоминаешь,- усмехнулся Иван Фомич,- у Алёны конкретный вкус на мужчин.

Я отвернулся. Он имел в виду Лихо. Мне всё равно.

– Созывайте клан,- сказал я своим бойцам.- Идём на Питер.

Часть 2 В объятиях зверя Глава 12

Меня часто похищали. Я даже перестала сопротивляться похитителям. В большинстве случаев меня убить не хотели, максимум, угрожали мужу. Если мне надо, я постараюсь сбежать, но делать это буду, не навредив себе. У меня дети, я себя холю и лелею. На рожон не полезу. Биться и сражаться - это удел самцов, и, благодаря расчётливой природе, я без защитника не осталась.

Это похищение было самым восхитительным и незабываемым в моей жизни!

В микроавтобусе ехали десять бойцов Высших, принадлежащих Питерскому клану, и мы с Мартой, зажатые между широкоплечих мужиков. То покуривали, то пили портвейн из пластиковых стаканчиков, то грызли куски вяленой оленины. Одним словом, влились в дружественную атмосферу, ни чуточки не переживая за происходящее. И если я иногда думала, как там Дрёма пережил моё отсутствие, то Марта ловила полный кайф и, похоже, о Стёпке не вспоминала.

Группа товарищей в задней части автобуса была чёрными бушлатами. Поставленными голосами пели песни Великой Октябрьской революции. В особенности нам с Мартой понравилось, когда волки полушёпотом затянули: «Вихри враждебные веют над нами…». Аж, мурашки по коже.

Господа сидели впереди, в битве хоров они исполняли «Боже царя храни» и «Славься, славься ,ты, Русь моя». Интересно, как бывшие враги спустя долгое время спокойно смотрят на события давно минувших дней и делают вполне разумные выводы.

Мужчины шутили и заигрывали с нами, а это очень нравится девочкам даже в пятьдесят лет. Поэтому, когда мы добрались до КАДа, стало даже жалко, настолько душевным было наше путешествие.

Въехав в город, притихли. Покатали нас по старинным улицам. Нам показали бывший особняк княгини Юсуповой, уютно так, красиво. Ощущение невероятное.

Дальше подъехали к зданию, которое особо не отличалось от остальных. Много окон, отремонтированный кое-как фасад. Арка была загорожена сплошными воротами, которые открылись, и микроавтобус въехал во внутренний двор особняка, где в белоснежной чаше огромного фонтана журчала вода, а вокруг красивых клумб стояли изваяния.

– Ах,- выдохнула восхищённая Марта. На её заблудшем личике отобразилось полное забвение своего супруга и яркое желание перебраться вот в такой домик в центре северной столицы.

Белые ночи, особый запах большого города и ночная тишина. Странно, город крупный, а здесь было тихо.

Из больших деревянных дверей, покрытых красным лаком, нам навстречу вышла красивая блондинка. На каблуках, в обтягивающем зелёном платье, она улыбалась приветливой улыбкой, протягивая ко мне руки.

– Здравствуйте, Алёна Ярославна,- я руки не тянула, но и не отворачивалась, когда блондинка начала меня целовать.- Я Виктория. Дамка.

– Это Марта, - представила я свою спутницу, которая с отвращением и надменностью рассматривала молодую ухоженную женщину в дорогих одеждах и украшениях. Невыбиваемая деревня дала о себе знать, Марта хмыкнула, типа я не хуже, дайте приодеться только, и не стала здороваться.

– Пойдёмте, Куприян Тарасович скоро приедет, я покажу вам ваши комнаты.

О, да! Вот это лестница в парадной! Вот это потолки! В доме было прохладней, чем на улице, пахло сыростью и вкусной едой.

– Ужинать будем в торжественном зале через час,- улыбалась Виктория, и были в её лице напряжённость и неискренность.