Дремучие двери. Том II
Шрифт:
Стоит ли всю жизнь бороться, чтобы удержать что-то для себя лично?
Захватить, удерживать, а потом всё равно потерять, подобно Скупому Рыцарю. «Пережитки прошлого», — в этих словах «товарищей» — большой смысл. «Прошлое» — «работа вражия», рабство у Фараона. Ставшее после «катастройки» настоящим.
Там, где жрут твою жизнь и душу — не твоё отечество.
Разве поэт не переводит словом эпоху в вечность, в бессмертие? Как прекрасно об этом сказал «атеист» Маяковский:
Слово поэта — ваше воскресение, Ваше бессмертие, господин канцелярист.
Конкуренция стала причиной первого в истории человечества убийства — Каин убил брата
Сергий Радонежский, по словам его биографа Епифания, основал Троицкий монастырь, чтобы «воззрением на Святую Троицу побеждался ненавистный дух розни сего мира».
Кесарю доверено имение Господина, где самое ценное — души человеческие, которые надо сберечь. Кесарь — управляющий, поставленный Господином — вот в каком смысле надо понимать «всякая власть от Бога».
Не убивать, а обезвреживать вампиров. Вырвать им когти, спилить клыки.
Священник же — духовник, отвечающий за свою паству. Вопрос сбережения «внутренних резервов».
«Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине». /Иоан. 4:24/ Для большинства понятие «Бог» узко ассоциируется с понятием «Церковь». Но церковь — лечебница, таинства — лекарства, священники — врачи. Мы приходим туда за помощью, сознаём, что больны и откровенно показываем врачу болячки и язвы. Мы приходим в разные лечебницы, желая исцелиться и веря, что ИМЕННО ЗДЕСЬ нас исцелят. Это — вера.
Однако далеко не всё зависит от врачей. Но и от Тайны, Провидения, Духа, которые животворят тело и душу. Именно этой Тайне надо «поклоняться в духе и истине» — без Неё самый лучший врач ничего не сможет сделать. Самое здоровое и совершенное тело останется недвижным и бездыханным без Животворящего Духа. «Твой брат умер, а он жив». «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов». Речь идёт об «омертвении души», о «мёртвых душах», которых на Руси так гениально прозрел Гоголь с подачи Пушкина.
Вот к этой тайне, чуду. Духу мы и обращаемся за исцелением в храмах или вне их, именно в Истину мы должны верить. Мы, православные, верим во Христа, как в Путь, Истину и Жизнь, поклоняемся Ему «в Духе и Истине». А церковь — молится за нас вместе с нами, даёт нам лекарства-таинства, призывая Истину прийти и исцелить нас в Духе, вдохнуть в наши тела и души ЖИЗНЬ…
Которая и есть «рождение Свыше», второе рождение после материнской утробы. ИСЦЕЛЕНИЕ ДУШИ, в отличие от земного исцеления телесного.
Когда Христос возвестил о создании Церкви, Которую «врата ада не одолеют», — имелось в виду мистическое тело Богочеловечества, искупленное крестным подвигом Спасителя.
Когда «золотую рыбку» пытаются приспособить служить «на посылках» у алчности «лежащего во зле» мира, у Мамоны, а социальная церковь против этого не восстает, обмирщается, её постигает трагедия богооставленности. Совесть — сопричастность благой Евангельской вести, совместное соборное ведение о Божьем Замысле.
«Если власть не чувствует приближение Страшного Суда в усилении народного стона, рождённого реформами русского самосознания и духовного мировоззрения, то потерявшему всякие надежды на родную /?/ власть и кусок небесного Хлеба населению ничего не будет стоить перешагнуть внутренние, да и внешние ограждения, например железобетонные стены, которыми в срочном порядке обносят белые дома в активных губерниях, как будто можно чем-то отгородиться от народного
гнева.Вытравливание жизненной сущности народа с ослаблением иммунитета ко лжи и унижению со стороны авангарда капиталистического привело нас к недопустимо опасной черте, за которой теряется высокая способность человека подчинять свою волю воле народа и, как результат шкурно-рыночного перерождения, способность искать и следовать — вместе или порознь — Воле Божией. Разрыв русского духовного Покрова, отказ от созидательной установки народа на реализацию лучшего в нем, Божественного, и обязательно ради великой цели, на которую только Богоносец способен. Измена мессианскому назначению в жизни как форме богослужения, утрата народоопределяющей духовной способности на огромном нравственно-эстетическом пространстве составлять единое мистическое Целое есть, без сомнения, генеральная цель перекройки страны, которую им не жаль. После достижения её демстарцу с мистерами, сэрами и прочими бесподобными можно готовить речь о достижении вплоть до конца света земного демонического рая…
Пора от самолюбований и нелепых возмущений заслуженной реальностью переходить к борьбе по большому счёту на линии огня, где «двум богам служить невозможно», где Сам Господь жаждет вручить тебе победоносное знамя, если ты уже «возненавидел и жизнь» такую свою. У нас такое преимущество! — нам не надо искать Истину в лжерелигиозных учениях и философских суемудриях: наш Бог — Пресвятая Троица, наша Правда — Вера Православная, наш щит — Крест Голгофский со святыми мучениками, наша сила — в Духе Святом! И богатство наше — не земное. Поэтому мы непобедимы!
…Русский народ клюнул на западную мякину и прилип к ней до расстройства души и желудка, разучившись по-христиански жить и, как воины Христовы, умирать… Да что о великом! — у нас уже нет нравственных сил посочувствовать ближнему, а не то чтобы встать за весь народ православный. Но будем молиться под жмявканье празднующих бордельный день чумы меркантильной России, чтобы достучаться сердцем до России вечной»…
/о. Владимир Ермолаев, Слово священника/
Я вам задам вопрос: осмелились бы вы святого Отца провести по улицам «покончившей с атеизмом» Москвы, по подземным переходам, зрелищам, книжным прилавкам? Показать фильмы или телепрограммы, допустим, Сергию Преподобному? Устыдились бы.
А по Москве Сталинской? Провели бы, несмотря на закрытые храмы.
Изания — Общество рационально регулируемого ПОТРЕБЛЕНИЯ.
Основная ошибка падшего человечества: потребление из СРЕДСТВА стало ЦЕЛЬЮ.
Если мы были «винтиками», то Иосиф — двигателем, локомотивом. Он тащил за собой весь состав, служил движению, «выдерживая свою долю», отрекаясь от личного, если это личное не совпадало с ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕМ.
Молчание ягнят, которые пошли по шерсть, а явились стрижеными. Постсоветская эпоха.
«Треснули основы общества под революцией реформ. Замутилось море. Исчезли и стёрлись определения и границы добра и зла… Нынче честно не проживёшь».
«Делали подлое, но знали, что делают подлое, а что есть и хорошее, теперь же не верят в хорошее и даже в необходимость его».
«А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация богатого бедным, — о, конечно, всё это было и прежде и всегда, но не возводилось же на степень высшей правды и науки, но осуждалось же христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель».