Дрёмы Н.Е.Т.

Соседи обсуждали полицейского и зама, а заодно и объявление, которое они в клюве принесли.

На Рабочем Уровне катастрофа - чуть ли не военное положение. Какой-то преступник на глазах у журналистов, блогеров и миллионов людей поубивал в прямом эфире кучу народа и разбил десятки машин. Террористы помогли ему сбежать и сейчас власти пытаются разрулить. Он сделал что-то очень плохое, что заставило остановиться фабрики, заводы, магазины, уличное движение и школы, а на улицы вышли полицейские, наемники и даже армия. Что было правдой, а что нет в этом потоке информации пока сложно понять.

Бригадиры начали собирать своих работников и разводить в стороны - на завод уже никто не заходил. Из-за сбоев в компьютерной системе работать там сейчас опасно. Переждать решили на улице. Борман багровел, бурчал и пытался командовать. В конце-концов передоверил управление Машке и закурил.

Сергеич подумал, что завод сейчас непривычно безмолвный: не валит дым из труб, нет этого бесконечного гудения агрегатов и шума машин. Ярко светит Свод, как будто из последних сил отдает энергию. “Интересно, - подумал Сергеич и сам испугался своей мысли, - сколько может продержаться Свод без новых аккумуляторов? Фабрика ведь первый раз встала за все время работы”. Дед Михалыч вдруг подтвердил его опасения, подошел и заглянул в глаза:

– Сергеич? Не спишь?

– Нет.

– Так пошли, а то Борман ругать будет. Вон все наше бабье идет впереди.

Они побрели следом, два мужика в бабской бригаде, не считая бригадира.

– Я вот чего подумал, Сергеич. Слушаешь?

– Угу.
– буркнул тот.

– Сколько фабрик выпускает аккумуляторы для Свода?

– Не знаю.

– Не больше трех. И вот наша встала и неизвестно работают ли остальные.

– Ну и?

– Сможет ли Свод нормально функционировать? И что будет если он вдруг вырубится? Ты себе представляешь такое, Сергеич?

Сергеич подумал о том, что не представляет и представлять не хочет. А вслух сказал, что сейчас его больше интересует почему с родственниками нельзя связаться. Михалыч забеспокоился и отошел чтобы своей “ведьме” позвонить, а Сергеич набирал семью снова и снова. Бригада уже стояла под стеной завода, с левой стороны. Тетки расселись на бордюрчике у газона с искуственными насаждениями, а Борман отошел и мрачно курил в одиночестве. Мужики стояли еще дальше и занимались браслетами.

– Не ловит, - в итоге выдал Михалыч и достал пачку папирос.
– Сбой системы. Чувствую работы нам прибавится после этого провала - пойнтов заработаем, хоть обожрись. Будем по две смены кислоту нюхать. Ты куда?

Сергеич решительно шагал вперед. Он никогда не отличался храбростью и трусливо заискивал перед начальством, но сегодня что-то щелкнуло в голове и он шагал к Борману, шагал быстро, упрямо и решительно выкинув все мысли - вперед, чтобы не растерять остатки внезапно прилетевшей храбрости.

Бригадир курил уже третью и томился от безделья и вынужденного сосуществования с рабочими, он уже практически успокоился когда он заметил направляющегося к нему чмошника-очкарика.

Борман отвернулся и сделал вид, что не видит его. Очкарик встал рядом и кашлянул. Борман молчал и “палевно” наливался красным. Очкарик (как же его звать?) еще раз кашлянул и развернулся, чтобы уходить.

"Твое счастье" - подумал Борман, когда побелевший Сергеич все-таки обратился к начальству.

– Извините!

– Да?
– повернулся Борман еле сдерживаясь.

"Сейчас впаяю ему сто пойнтов штрафа" - со злорадством предвкушал он, когда Свод потух.

Барби отступает

Родители назвали ее дурацким именем Фрозен, в честь олдскульного мультфильма снятого задолго до Раскола. Тогда была эта дикая мода менять имена и называть детей невпопад и как только в голову придет. Рухнувшая государственная паспортная система породила этот беспредел и до сих пор имя уже не считается таким значимым как сотню лет назад. Поэтому ходят по всем четырем Уровням: Терминаторы, Холмсы, Истребители, Стэны, Арнольды, Пикачи и Брюсы. Разнообразие и дикость фантазии граждан поражала… Но сейчас это уже не имело значения, браслет на руке определял личность и его статус, а имя... имя стало просто никнеймом, который трудно сменить.

Мама Виталика свое имя не любила и сына назвала просто - Виталий. Мужа ее тоже назвали обычно - Михаил, только ей не повезло. Товарки на рынке называли мягко "Фрося" и родня со временем прозвище переняла. Только начальница, строгая владелица трех киосков на Нижнем Рынке, Лаванда, называла ее полным именем.

В тот день когда на несколько часов погас Свод она тоже была на работе и проводила вместе с Фрозен переучет товара.

– Как мне все это надоело, - жаловалась Лаванда, легонько клацая пальцами с длинными алыми ногтями по переносному планшету. Тот красиво бликовал по стенкам вагончика синим и попискивал, почти как домашнее животное. Производители гаджета постарались сделать его максимально “женским” и комфортным.

– Работаешь, работаешь, - продолжала жаловаться Лаванда не отрываясь от цифр, - а потом приходят сборщики налогов к каждому из трех киосков и пойнты на браслеты свои скидывают. А ты остаешься с голой жопой и тремя "продавалками", которым тоже еще нужно заплатить.

"А вот сейчас было обидно", - подумала Фрося, но ничего не сказала. Кто же будет хозяйке перечить? Тем более сейчас они в более-менее хороших отношениях. Но себя она “продавалкой” не считала уже давно, скорее правой рукой, а тут вот такие выводы сгоряча летят.

Ногой Лаванда отпихнула в сторону коробку с женскими трусиками (они были уже посчитаны) и вздохнула:

– Устала я, Фроська. Ты думаешь так просто это все. Завезла дешевых шмоток для рабочего люда и считай пойнты? Это все внешний блеск, никто не знает чего мне это стоит. Даже ты не в курсе сколько нюансов в этой работе. Кому надо доплачивать, кому улыбаться через силу, во сколько вставать и во сколько ложиться. Вы пришли - отработали и ушли, пойнты на браслеты капнули, а я еще полночи здесь зависаю: то с бухгалтерией, то с приемом, то с уборкой надо разобраться. А еще эти блядские модификаторы начали по рынку шастать. Мало нам простых банд, так теперь и мутанты - любители себя резать, гуляют. Скоро придется за охрану платить, Большим Дядям им плевать на нас. Уровень обслуживает гипермаркеты и Моллы, а не мелочевку - торгаша. Что это?

Она так неожиданно перескочила на другую тему, что чуть не сбила Фрозен с подсчетов прихода-расхода. На улице, за пределами хоть и просторного, но все-равно закрытого вагончика что-то происходило. Какой-то шум - то ли драка, то ли еще что.

– Я пойду посмотрю, - сказала Лаванда и встала, подвинув планшет продавщице, - ты считай, чтобы время не терять. Вернусь - все расскажу.

Женщина кивнула и со вздохом продолжила работать. Какая ей разница кто там и что кричит? Правильно сказала хозяйка - ей бы смену продержаться, пойнты получить, репутацию с начальницей повысить и домой идти своих оглоедов кормить. Муж с завода вернется голодный, а сын уже давно из школы пришел и в игры играет. Не заставишь поесть, так двое и будут голодать.

Семью кормить пора, а на улице пошумят и перестанут - не первый раз. Может кто с Островов вернулся, а может мелкие беспорядки из-за маленькой зарплаты - полиция их быстро успокоит.

Раздумья прервала Барби, на куклу она совсем не похожа, ей бы больше подошло имя Матрона, но родителей не выбирают. На большой груди Барби бешено раскачивались очки на цепочке и она явно была возбуждена новостью, которую в клюве принесла.

– Чего?
– спросила Фрозен.

Барби села и сначала отдышалась а потом сверила время по браслету и заговорила: