Дрессировщик русалок

– Не говори ерунды, второго доктора Менгеле нет!

– И вообще, в любом случае вряд ли что-то получится.

– Это еще почему?

– Потому что каждый компьютер здесь подключен к внутренней сети, прямого выхода нет, всю переписку отслеживают местные хакеры.

– Тогда нужен мобильный телефон. У тебя есть мобильник?

– Есть. Но я тебе его не дам, извини. Ника, не смотри на меня так, я просто хочу защитить Лхару и ее друзей! Их ведь не оставят в покое, пойми! Не Менгеле – так ЦРУ, не ЦРУ – так ФСБ! Да, скорее всего, методы будут более щадящими, но они все равно останутся подопытными кроликами!

– Так что же, ты так и будешь сидеть и смотреть, как нас мучают?! – Ника вскочила со скамейки и, сжав кулачки добела, возмущенно продолжила: – Какая разница, что будет потом! Главное – не дать мерзкому старикашке добраться до друзей Лхары сейчас, позволить им выбраться и объединиться. И вообще, Сергей Львович не такой, он не любит, когда ставят опыты над людьми! Он никому не расскажет об этом месте!

– И кто же это у нас Сергей Львович? – прозвучал за спиной вкрадчивый голос. – И сколько друзей у Лхары?

ГЛАВА 36

Ника растерянно оглянулась на голос.

В предательской тени деревьев стоял непонятно откуда взявшийся Менгеле. И не только он – рядом глумливо ухмылялся Хренов Экспериментатор, а чуть подальше баюкали автоматы пятеро верзил из охраны.

– Спасибо тебе, Петер, – ласково улыбнулся наци рыжему. – Ты оказался глуп и предсказуем ровно настолько, насколько я и ожидал. Без твоей помощи мне пришлось бы потратить кучу драгоценного времени, выявляя индиго в племенах. А так – наша маленькая гостья все рассказала, всех назвала. Осталось только доставить их сюда. И детишек убивать не придется, видите, как все славно получилось!

– Но как… – сдавленно прохрипел смертельно побледневший рыжий. – Откуда вы… Вы что, следили за нами?

– Ну что ты, в нашем пустынном местечке очень трудно кого-то выслеживать, верно? Достаточно было просто прицепить к твоей одежде одно маленькое технологическое насекомое, которое великолепно справилось с трансляцией всех ваших разговоров.

– Но это невозможно! Я утром сменил одежду! А потом ко мне никто не приближался настолько близко, чтобы прицепить «жучка»! Анна, Ника, – он умоляюще посмотрел на нас, – я… простите меня! Я не знал!

– Уведите этого слюнтяя! – перешел на немецкий Менгеле. – В карцер его! И запомни, щенок, только из уважения к отцу я не велел расстрелять тебя на месте! А еще потому, что у тебя хороший биологический материал, который можно будет пустить в дело.

– Сволочь! – взвыл Петер, бросаясь на Менгеле. – Я…

Короткий удар прикладом автомата по голове, и рыжие волосы окрасились красным. Двое охранников подхватили обмякшее тело под руки и поволокли куда-то за деревья.

А Менгеле повернулся к нам. И снова – холодный, абсолютно нечеловеческий взгляд из преисподней. Я инстинктивно подхватила дочку на руки и прижала к себе, пытаясь заслонить ее от бездны.

– Вы тоже меня сегодня порадовали, Анна, – диссонанс между приветливой улыбкой и выражением глаз погнал вдоль позвоночника толпу мурашек. – Я все прикидывал, чей биологический материал использовать для вашего оплодотворения, а вы преподнесли старику Йозефу такой приятный сюрприз! Собственного зародыша, идентичного по генетическому материалу нашей прелестной малышке! Неужели вы всерьез считали, что ваша глупая выходка с подменой анализов поможет скрыть от меня эту радостную новость? Ах да, вы же не знали, что на двери лаборатории установлен специальный сканер, предназначенный для постоянного мониторинга состояния зародышей у наших подопытных. Он и показал мне вашего кроху. Кстати, вам придется на время распрощаться с дочкой, вы будете жить отдельно.

– Что?! – От ярости у меня потемнело в глазах. – Ты что, обсосок фашистский, совсем с ума сошел?! Пока я жива, я вам Нику не отдам! А я ведь вам живая нужна, правильно? Отберете насильно – пожалеете!

– Да, – Ника вдруг развернулась у меня на руках и посмотрела прямо в пустые глаза нацистской рептилии, – пожалеете.

И впервые за все время общения Менгеле вздрогнул, отвел глаза и молча указал рукой на мою малышку.

В то же мгновение возле нас оказались охранники, один из них выхватил у меня из рук дочку, второй набросил ей на голову какую-то странную, отливающую металлом ткань, а третий просто и незатейливо вырубил меня коротким тычком в шею.

Которая зловредно запульсировала болью, стоило мне пришлепать в сознание. Не сказать, чтобы сознание было радо моему визиту, я тоже вовсе не жаждала поскорее вернуться в инфернальную реальность, в отключке все-таки спокойнее.

Но нас никто не спрашивал, и свидание состоялось.

О чем и сообщила боль в ушибленной шее.

А потом меня буквально захлестнуло другой болью, душевной. Потому что я была одна. Мою малышку действительно забрали…

Что они с ней делают сейчас, что?!!

Так, лучше не думать об этом, иначе запросто можно сойти с ума. И тогда Нике никто не поможет. А сама она не справится. Одна не справится. Вот если бы все индиго собрались и ударили одновременно, тогда…

Что тогда? А не знаю. Неважно. Там посмотрим. Но сидеть в луже собственных слез я не собираюсь. Мысли ведь материальны, верно? Значит, пора материализовывать мои мысли в отношении нациста и его подручных. И не надо мне говорить о человечности, о милости к врагам. Эти подонки никакого отношения к людям не имеют, вместо милости и всепрощения моя душа переполнилась вулканической лавой ненависти. Ну не умею я смиренно подставлять другую щеку, не умею!

Я села и осмотрелась. Да, это не та гостевая комната, в которой изначально предполагалось нас поселить. Сейчас меня засунули в какую-то кладовку с крохотным оконцем под самым потолком. Здесь с трудом поместились узкая кровать, пеналообразный шкаф, рахитичный столик и депрессивная табуретка, знававшая лучшие времена лет двадцать назад. На табуретке раскорячился эмалированный тазик с трогательными цветочками по контуру. В тазике стоял кувшин. Офигеть, это что – для умывания?

Ничего себе смена декораций! Что, гостевые комнаты закончились? Или это что-то типа карцера? Тогда поблизости должен оказаться Петер.

Не оказался. Сколько я не выкрикивала его имя, ответа не дождалась. А вот визита охранника, нежно порекомендовавшего мне заткнуться, дождалась.

Ладно, едем дальше.

Я внимательно осмотрела свою кладовку на предмет скрытых камер наблюдения. К счастью, подглядывать за мной никто не спешил. Не на что тут смотреть, деваться мне некуда. Вот если бы я была этим, как его, Гвидоном, кажется? Ну, который в сказке Пушкина то в пчелу превращался, то в шмеля. Такая способность мне не помешала бы: раз – и я муха. Вжик – в щель, вжик – на волю.