Древнерусская литература. Литература XVIII века

Патерики. Широко известны были в Киевской Руси патерики – сборники коротких рассказов о монахах. Темы патериковых легенд довольно традиционны. Чаще всего это рассказы о монахах, прославившихся своим аскетизмом или смирением. Так, в одной легенде повествуется, как к отшельнику приходят для беседы с ним старцы, жаждущие от него наставления. Но затворник молчит, а на вопрос о причине его безмолвия отвечает, что он день и ночь видит перед собой образ распятого Христа. «Это лучшее нам наставление!» – восклицают старцы.

Герой другого рассказа – столпник.[ 21 ] Он настолько чужд гордыни, что даже подаяние нищим раскладывает на ступенях своего убежища, а не отдает из рук в руки, утверждая, что не он, а Богородица одаряет страждущих.

Повествуется в патерике о юной монахине, которая выкалывает себе глаза, узнав, что их красота вызвала вожделение юноши.

Всесилие молитвы, способность подвижников творить чудеса – сюжеты другой группы патериковых новелл. Праведного старца обвиняют в прелюбодеянии, но по его молитве двенадцатидневный младенец на вопрос «кто его отец» указывает пальцем на действительного отца. По молитве благочестивого корабельщика в знойный день над палубой проливается дождь, услаждая страдающих от зноя и жажды путников. Лев, встретившись с монахом на узкой горной тропе, встает на задние лапы, чтобы дать ему дорогу, и т. д.

21

Столпники – отшельники, проводившие долгие годы на верху «столпа» (колонны).

Если праведникам сопутствует божественная помощь, то грешников в патериковых легендах ожидает страшная и, что особенно характерно, не посмертная, а немедленная кара: осквернителю могил выкалывает глаза оживший мертвец; корабль не двигается с места, пока с его борта не сходит в лодку женщина-детоубийца, а лодку с грешницей тотчас же поглощает пучина; слуга, задумавший убить и ограбить свою госпожу, не может сойти с места и закалывается сам.

Так, в патериках изображается некий фантастический мир, где непрерывно ведут борьбу за души людей силы добра и зла, где праведники не просто благочестивы, но экзальтированно фанатичны, где в самых бытовых ситуациях совершаются чудеса, где даже дикие звери поведением своим подтверждают всесилие веры. Сюжеты переводных патериков[ 22 ] оказали влияние на творчество русских книжников: в русских патериках и житиях мы найдем прямые аналогии к эпизодам из патериков византийских.

22

В Киевской Руси были известны Синайский, Скитский и, вероятно, Египетский патерики. По мнению некоторых исследователей, патерики, известные только в списках XIV–XV вв. – Азбучный, Иерусалимский, Алфавитный, также восходят к переводам, сделанным в Киевской Руси. Фрагменты из византийских патериков в переводе С. В. Поляковой см. в книге «Византийские легенды».

Апокрифы. Излюбленным жанром древнерусских читателей были и апокрифы, древнейшие переводы которых также восходят к Киевской эпохе. Апокрифами (от греч. – «тайный, сокровенный») назывались произведения, повествующие о библейских персонажах или святых, но не вошедшие в круг памятников, почитаемых как священное писание или официально признанных церковью. Существовали апокрифические евангелия (например, «Евангелие Фомы», «Никодимово евангелие»), жития («Житие Андрея Юродивого», «Житие Василия Нового»), сказания, пророчества и т. д.[ 23 ] В апокрифах нередко содержался более подробный рассказ о событиях или персонажах, упоминаемых в канонических библейских книгах. Существовали апокрифические рассказы об Адаме и Еве (например, о второй жене Адама – Лилит, о птицах, научивших Адама, как похоронить Авеля[ 24 ]), о детстве Моисея (в частности, об испытании мудрости мальчика-Моисея фараоном[ 25 ]), о земной жизни Иисуса Христа.

23

Перечень апокрифов см. в кн.: Будовниц И. У. Словарь русской, украинской и белорусской письменности и литературы. М., 1962, с. 20–21.

24

Этот апокриф отразился в так называемой «Речи философа», входящей в состав «Повести временных лет» (см. с. 63).

25

Этот апокриф отразился в Исторической и Хронографической палеях (палея – памятник, излагающий ветхозаветную историю).

В апокрифическом «Хождении Богородицы по мукам» описываются страдания грешников в аду, в «Сказании Агапия» повествуется о рае – чудесном саде, где для праведников приготовлены «одр и трапеза украшена от камения драгого», вокруг «различными гласами» распевают птицы, а оперение у них и золотое, и багряное, и червленое, и синее, и зеленое…

Часто апокрифы отражали еретические представления о настоящем и будущем мире, поднимались до сложных философских проблем. В апокрифах отразилось учение, согласно которому богу противостоит не менее могущественный антипод – сатана, источник зла и виновник бедствий человеческих; так, согласно одной апокрифической легенде, тело человека создано сатаной, а бог лишь «вложил» в него душу.[ 26 ]

26

Эта легенда отразилась в «Повести временных лет» под 1071 г. (см. с. 118): волхвы говорят Яну Вышатичу, доверенному лицу князя Святослава Ярославича, что по их верованиям сатана поспорил с богом о том, кто же должен сотворить человека, «и створи дьявол человека, а бог душю во нь вложи».

Отношение ортодоксальной церкви к апокрифической литературе было сложным. Древнейшие индексы (перечни) «книг истинных и ложных» помимо книг «истинных» различали книги «сокровенные», «потаенные», которые рекомендовалось читать лишь людям сведущим, и книги «ложные», читать которые безусловно запрещалось, так как они содержали еретические воззрения. Однако на практике отделить апокрифические сюжеты от сюжетов, находящихся в книгах «истинных», было почти невозможно: апокрифические легенды отразились в памятниках, пользовавшихся самым высоким авторитетом: в хрониках, палеях, в сборниках, применявшихся при богослужении (Торжественниках, Минеях). Отношение к апокрифам со временем изменялось: некоторые популярные в прошлом памятники впоследствии были запрещены и даже уничтожались, но, с другой стороны, в «Великие Минеи Четьи», созданные в XVI в. ортодоксальными церковниками как свод рекомендуемой для чтения литературы, вошло немало текстов, считавшихся прежде апокрифическими.

В числе первых переводов, осуществленных еще при Ярославе Мудром или в течение последующих десятилетий, оказались также памятники византийской хронографии.[ 27 ]

Хроника Георгия Амартола. Среди них наибольшее значение для истории русского летописания и хронографии имела «Хроника Георгия Амартола». Автор – византийский монах[ 28 ] изложил в своем труде всю историю мира от Адама и до событий середины IX в. Помимо событий библейской истории в «Хронике» рассказывалось о царях Востока (Навуходоносоре, Кире, Камбизе, Дарии), Александре Македонском, о римских императорах, от Юлия Цезаря до Костанция Хлора, а затем о императорах византийских, от Константина Великого до Михаила III. Еще на греческой почве Хроника была дополнена извлечением из «Хроники Симеона Логофета», и изложение в ней было доведено до смерти императора Романа Лакапина (он был свергнут с престола в 944 г., а умер в 948 г.). Несмотря на свой значительный объем и широту исторического диапазона, труд Амартола представлял всемирную историю в своеобразном ракурсе, прежде всего как историю церковную. Автор часто вводит в свое изложение пространные богословские рассуждения, скрупулезно излагает прения на вселенских соборах, сам спорит с еретиками, обличает иконоборчество[ 29 ] и довольно часто подменяет описание событий рассуждениями о них. Относительно подробное изложение политической истории Византии мы находим лишь в последней части «Хроники», излагающей события IX – первой половины X в. «Хроника Амартола» была использована при составлении краткого хронографического свода – «Хронографа по великому изложению», который в свою очередь был привлечен при составлении «Начального свода», одного из древнейших памятников русского летописания (см. далее, с. 39). Затем к «Хронике» вновь обратились при составлении «Повести временных лет»; она вошла в состав обширных древнерусских хронографических сводов – «Еллинского летописца», «Русского хронографа» и др.[ 30 ]

27

Хронографами называются памятники, излагающие всемирную историю (см.: Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975).

28

Амартол по-гречески – «грешник» – традиционный самоуничижительный эпитет монаха. Иногда «Хронику» называют «Хроникой Георгия Монаха».

29

Иконоборчество – религиозно-политическое движение в Византии в VIII и IX вв., направленное против почитания икон и иных изображений божества.

30

Исследование «Хроники» и издание ее текста см.: Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Текст, исследование и словарь. Т. 1–3. Пг. – Л., 1920–1930.

Хроника Иоанна Малалы. Иной характер имела византийская Хроника, составленная в VI в. огреченным сирийцем Иоанном Малалой. Автор ее, по словам исследовательницы памятника, «задался целью дать нравоучительное, в духе христианского благочестия, назидательное, и в то же время занимательное чтение для широкой аудитории читателей и слушателей».[ 31 ] В «Хронике Малалы» подробно пересказываются античные мифы (о рождении Зевса, о борьбе богов с титанами, мифы о Дионисе, Орфее, Дедале и Икаре, Тезее и Ариадне, Эдипе); пятая книга Хроники содержит рассказ о Троянской войне.[ 32 ] Подробно излагается у Малалы история Рима (особенно древнейшая – от Ромула и Рема до Юлия Цезаря), значительное место уделено и политической истории Византии. Словом, «Хроника Малалы» удачно дополняла изложение Амартола, в частности, именно через эту «Хронику» Киевская Русь могла познакомиться с мифами античной Греции. До нас не дошли отдельные списки славянского перевода «Хроники Малалы», мы знаем ее только в составе извлечений, вошедших в русские хронографические компиляции («Архивский» и «Виленский» хронографы, обе редакции «Еллинского летописца» и др.).[ 33 ]

31

Удальцова З. В. Хроника Иоанна Малалы в Киевской Руси. – В кн.: Археографический ежегодник за 1965 г. М., 1966, с. 57.

32

Эта книга (в переводе с греческого) издана в кн.: Памятники византийской литературы IV–IX веков. М., 1968, с. 182–195.

33

О Хронике и ее изданиях см.: Шусторович Э. М. Древнеславянский перевод Хроники Иоанна Малалы. (История изучения). – Византийский временник, т. 30. М., 1969, с. 136–152.

История Иудейской войны Иосифа Флавия. Возможно, уже в середине XI в. на Руси была переведена «История Иудейской войны» Иосифа Флавия – памятник исключительно авторитетный в христианской литературе средневековья.[ 34 ] «История» была написана между 75–79 гг. н. э. Иосифом бен Маттафие – современником и непосредственным участником антиримского восстания в Иудее, перешедшим затем на сторону римлян. Книга Иосифа – ценный исторический источник, хотя и крайне тенденциозный, ибо автор весьма недвусмысленно осуждает своих единоплеменников, но зато прославляет военное искусство и политическую мудрость Веспасиана и Тита Флавиев.[ 35 ] В то же время «История» – блестящий литературный памятник. Иосиф Флавий умело использует приемы сюжетного повествования, его изложение изобилует описаниями, диалогами, психологическими характеристиками; «речи» персонажей «Истории» построены по законам античных декламаций; даже рассказывая о событиях, автор остается утонченным стилистом: он стремится к симметричному построению фраз, охотно прибегает к риторическим противопоставлениям, искусно построенным перечислениям и т. д. Порой кажется, что для Флавия форма изложения важна не менее, чем сам предмет, о котором он пишет.

34

Исследование и издание текста см.: Мещерский Н. А. «История Иудейской войны» Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М. – Л., 1958.

35

За заслуги перед Римом Иосиф получил впоследствии право носить фамильное прозвище императоров – «Флавий».

Древнерусский переводчик понял и оценил литературные достоинства «Истории»: он не только смог сохранить в переводе изысканный стиль памятника, но в ряде случаев вступает в соревнование с автором, то распространяя традиционными стилистическими формулами описания, то переводя косвенную речь оригинала в прямую, то вводя сравнения или уточнения, делающие повествование более живым и образным. Перевод «Истории» является убедительным свидетельством высокой культуры слова у книжников Киевской Руси.[ 36 ]

36

См.: Мещерский Н. А. Искусство перевода Киевской Руси. – ТОДРЛ, т. 15. М. – Л., 1958, с. 54–72.

Александрия. Не позднее XII в. с греческого было переведено и обширное повествование о жизни и подвигах Александра Македонского – так называемая псевдокаллисфенова «Александрия».[ 37 ] В ее основе лежит эллинистический роман, созданный, видимо, в Александрии во II–I в. до н. э., но позднее подвергавшийся дополнениям и переработкам. Первоначальное биографическое повествование с течением времени все более беллетризировалось, обрастало легендарными и сказочными мотивами, превращаясь постепенно в типичный для эллинистической эпохи приключенческий роман. Одна из таких поздних версий «Александрии» и была переведена на Руси.[ 38 ]

37

«Александрию» называют «псевдокаллисфеновой», так как она приписывалась Каллисфену, историку, действительно сопровождавшему Александра в походах, но казненному еще при жизни царя. Рассматриваемую здесь русскую версию «Александрии» называют также «хронографической», ибо она читается только в составе хронографов, в отличие от сербской «Александрии», встречающейся в отдельных списках (см. далее, с. 215–219).

38

Исследование «Александрии» и публикация ее текста принадлежит В. М. Истрину (Истрин В. М. Александрия русских хронографов. М., 1893). См. также: Кузнецова Т. И. Историческая тема в греческом романе. «Роман об Александре». – В кн.: Античный роман. М., 1969.