Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Обряд был не столько сложным или сопровождавшимся болевыми испытаниями, что было характерным для инициаций, сколько торжественным и детально разработанным, преисполненным глубокого внутреннего смысла, сводившегося не столько к акту перемещения из одной возрастной категории в другую, сколько прежде всего как бы к новому рождению — рождению аристократа. Обряд надевания шапки был своего рода сертификатом на звание, должность, титул, принадлежность к верхам. Потому он и обставлялся столь торжественно, являл собой праздник с участием специально приглашенных на торжество важных гостей. Примечательно, что вслед за троекратным надеванием в ходе церемониала на юношу одну за другой трех шапок ему давалось новое, теперь уже взрослое имя. И только после этого он мог жениться.

Аналогичным был обряд для девушек из знатных домов, только вместо надевания шляпы им в волосы втыкалась специально выделанная для этой церемонии и весьма заметная шпилька. Ее появление в прическе у девушки — знак того, что она стала невестой, точнее, входила в возраст, когда следует готовиться выйти замуж.

Одним из наиболее важных обрядов в жизни людей с древности является заключение брака. В песнях «Шицзина» много говорится об этом, немало и в других источниках, включая только что упоминавшийся трактат «Или». О некоторых существенных моментах, связанных с брачными контактами, уже упоминалось — имеются в виду экзогамные запреты. Что же касается собственно брачных церемоний, когда запреты не были нарушены, то подготовка к свадьбе была в принципе однотипной. Впрочем, между верхами и низами были и заметные различия, связанные прежде всего именно с их статусом.

Так, брак в знатных семьях никогда не был результатом свободного любовного выбора, он был, во-первых, делом старших и заключался в интересах семьи, после тщательного рассмотрения возможных вариантов и серьезного их обсуждения, а во-вторых, элементом политики, особенно в высших сферах. Неудивительно, что брачные дела были сложным процессом, с участием многих людей, начиная с засылки сватов, которые зондировали почву, и кончая строго разработанным ритуалом обмена предварительными подарками, гаданий, сговора и заключительного церемониала свадебных празднеств.

В среде высшей знати часто практиковался сорорат, когда вместе с невестой в дом мужа ехала ее младшая сестра или племянница в качестве своего рода заместительницы жены, наложницы. Кроме того, достаточно типичными были гаремы из ряда жен и наложниц. Разумеется, при этом в женской половине дома всегда поддерживался достаточно строгий порядок и всем обычно заправляла старшая, т.е. главная жена, чей сын, к слову, обычно считался наследником. В тех нередких случаях, когда интриги в гареме приводили к тому, что правитель своевольно менял иерархический порядок в женской половине дома, как то было, в частности, во времена Ю-вана, нарушение нормы могло вести к плачевным результатам.

Вообще же положение женщины в гареме владетельного аристократа не было столь приниженным, как, скажем, в гареме турецкого султана. Женщины из правящего дома имели немалое политическое влияние и порой активно вмешивались в дела государства или удела, не говоря уже об упоминавшихся интригах, которые чаще всего тоже имели политический характер. Важно заметить, что, выходя замуж, женщина представлялась перед алтарем предков предкам мужа, после чего считалась как бы составной частью дома и рода мужа и соответственно себя ощущала и вела.

Что касается простого народа, то там брачные обряды были проще. Из песен «Шицзина» явствует, что весной и летом молодые свободно знакомились и проводили время, летом и осенью часто встречались, подбирая себе пару по вкусу. Все заканчивалось свадьбой, причем невеста сохраняла до последнего момента право изменить свое решение. Иными словами, хотя и тут мнение семьи было существенным, как при необходимости играло свою роль и посредничество сватов, свобода личного выбора была большей, чем в верхах. Показательно, что в песнях нет сетований на горькую долю насильно выданной замуж женщины, упоминаний о неравных браках и т.п.

Зато некоторые из девушек-простолюдинок, приглянувшихся аристократу, достаточно легко оказывались в господском доме, где они выполняли работу служанок и горничных, а то и вообще считались проданными туда. Естественно, что судьбой их всецело распоряжался хозяин. Он мог выдать их замуж за своих слуг, мог взять в качестве наложниц себе или отдать своим сыновьям. Впрочем, не только мог, но и обязан был. Неписаная норма требовала от него, чтобы каждая женщина имела своего мужчину или, во всяком случае, право на внимание со стороны мужчины. К слову, подобный принцип был непременной частью и норм гаремного быта: существовало нечто вроде расписания, достаточно строгого и справедливого, — вниманием хозяина должны пользоваться все женщины гарема, пусть даже не в равной мере. И этим, к слову, никогда и никто из владетельных аристократов обычно не пренебрегал.

Как и во всем мире, строгие нормы гаремной жизни и вообще брака не исключали внебрачных связей и адюльтера. О некоторых случаях такого рода в правящих домах есть упоминания в текстах, есть соответствующие намеки и в песнях «Шицзина». Но ни о каких жестоких наказаниях за это — вроде побивания виновной камнями — упоминаний нет. Складывается впечатление, что ревность не была санкционирована обычной нормой, а семейно-домашние коллизии считались делом хозяина. Что же касается поведения вдовы — то можно было осудить его, если оно того заслуживало, но не более... Во всяком случае, стоит подчеркнуть, что более поздний и наиболее отчетливо сформулированный конфуцианцами тезис, согласно которому государство — большая семья, а семью можно и должно уподоблять государству, распространялся и на интимную сферу взаимоотношений: все в конечном счете суверенное дело самой семьи, включая, разумеется, в это понятие большую родню.

К числу важнейших обрядов, имевших огромное значение в Китае с первых этапов существования там цивилизации, следует отнести церемониал, связанный с рождением ребенка, особенно сына. Это событие обставлялось радостно и торжественно, тем более в правящих верхах, ще появление на свет сына было знаком продления рода, продолжения существования знатного и тем более правящего клана. Мальчика заботливо воспитывали, обучали шести основным дисциплинам — письму и арифметике, стрельбе из лука и управлению колесницей, танцам и музыке. Конечно, в сферу обучения входили и усвоение этической нормы, и знакомство с ритуалами и многое-многое другое, что впитывалось каждым, что называется, с молоком матери.

Другой группой важнейших обрядов жизненного цикла были связанные со смертью и трауром. Погребальный обряд всецело зависел от социального положения усопшего, как о том убедительно свидетельствуют археологические раскопки древних могильников. Важно, однако, напомнить, что жестокая практика сопогребения живых вместе с покойником знатного происхождения, с правителем, отмерла после краха Шан, хотя в качестве рецидивов подчас напоминала о себе в некоторых полуварварских чжоуских царствах, прежде всего в Цинь.

В том же, что касается траура, Китай всегда был уникален. Равного китайскому трауру по всеобъемлемости, разработанности и значению этого института нет в мире. Но прежде чем говорить о нем, необходимо остановиться на еще одном важном вопросе, имеющем самое прямое отношение как к трауру, так и к образу жизни древних китайцев в целом. Речь пойдет о культе предков.

Культ предков в Шан и Западном Чжоу

Обычно все то, что имеет отношение к классическому китайскому культу предков, справедливо связывается с конфуцианством и излагается в связи именно с ним (подробнее см. [16, гл. 2]). Дело в том, что на высоту подлинной религии этот известный в общем-то всем народам в умеренной форме культ умерших родителей — впрочем, и послушания по отношению к живым тоже — возвел Конфуций, активно поддержанный затем всеми его последователями. Но Конфуций, о чем он не раз сам напоминал, ничего из ничего не выдумывал. Он брал уже имевшееся и лишь придавал ему определенный смысл и значение.