Древний путь. Белые облака (По следам Будды)
Шрифт:
Будда сказал так, потому что в Гхосире было много бхиккху, тративших свое время на философские спекуляции. В особенности это относилось к бхиккху Малункьяпутте, который запутался в эзотерических вопросах, не являющихся необходимыми для практики. Этот бхиккху имел привычку задавать Будде такие вопросы как, например, есть ли у Вселенной предел или она беспредельна, является ли она временной или вечной. Будда всегда отказывался отвечать на такие вопросы. Однажды Малункьяпутта почувствовал, что не может больше выносить молчания Будды. Он решил задать свои вопросы Будде в последний раз, и если опять не будет ответа, то попросить освободить его от обетов бхиккху.
Он нашел Будду и спросил:
– Учитель, если вы согласитесь ответить на мои вопросы, я буду продолжать следовать за вами. Если же
Будда посмотрел на Малункьяпутту и ответил:
– Когда ты просил посвящения, разве я обещал отвечать на подобные вопросы? Разве я говорил: «Малункьяпутта, стань бхиккху, и я решу твои метафизические проблемы? «
– Нет, господин, вы не говорили этого.
– Тогда почему же ты просишь меня сделать это сейчас? Малункьяпутта, ты похож на человека, раненного отравленной стрелой. Его семья призвала врача, чтобы вынуть стрелу и дать противоядие. Но этот человек не разрешал врачу ничего делать, пока он не получит ответ на некоторые вопросы. Раненый хотел знать, кто выпустил стрелу, из какой он касты и чем занимается, и почему он выстрелил в него. Он хотел знать, и какой вид лука использовал стрелок, и как он добыл составные части яда. Малункьяпутта, такой человек умрет раньше, чем получит ответ на свои вопросы. Это похоже на Путь. Я учу только тем вещам, которые необходимы для осуществления Пути. Я не учу тому, что не является необходимым или полезным. Малункьяпутта, независимо от того, конечна или бесконечна вселенная, временна она или вечна, есть только одна истина, которую ты должен принять, и это существование страдания. Страдание имеет причины, которые могут быть выяснены, чтобы устранить их. То, чему я учу, поможет тебе достичь отрешенности, невозмутимости, умиротворения и освобождения. Я отказываюсь говорить обо всех тех вещах, которые не могут быть полезны для осуществления Пути.
Устыдившись, Малункьяпутта попросил Будду простить его за такое глупое требование. Будда посоветовал всем бхиккху сосредоточиться на их практике и избегать бесполезных философских спекуляций и дебатов.
Гхосира, мирянин, подаривший этот лес, также пожертвовал и на строительство двух других монастырей – Кукуты и Паварикамбаваны. В этом районе был построен также четвертый монастырь и назван Бадарика.
В Гхосире, так же как и во всех других монастырях, некоторым бхиккху было специально поручено запоминать учение Будды. Их назвали мастерами сутт, так как слова Будды именовались суттами. Речь Будды перед первыми пятью своими учениками в Оленьем парке была названа «Суттой поворота Колеса Дхаммы». Некоторые из сутт, как, например «Сутта отсутствия отдельной самости», «Сутта взаимозависимого происхождения», «Сутта Благородного Восьмеричного Пути», запоминались и читались дважды в месяц всей общиной бхиккху.
Кроме мастеров сутт, среди бхиккху выделялись мастера заповедей, которые объясняли различные заповеди послушникам и только что посвященным бхиккху. Рахула и другие послушники, которым еще не исполнилось двадцати лет, следовали заповедям, называемым «саманера».
В тот год в Гхосире возник конфликт между мастерами сутт и мастерами заповедей. Их спор возник из небольшого события, но разросся до раскола в сангхе. Один мастер сутт забыл вымыть сосуд для омовений, которым он пользовался, и был наказан мастером заповедей. Этот мастер сутт был очень гордым человеком и утверждал, что поскольку он не нарочно оставил сосуд грязным, то в этом нет его вины. Ученики каждого бхиккху приняли сторону своих учителей, и спор стал разрастаться. Одна сторона обвиняла другую в клевете, а другая обвиняла своих оппонентов в глупых действиях. В конце концов, мастер заповедей публично обвинил мастера сутт в грехе и запретил ему посещать церемонии чтения заповедей, совершаемые каждые две недели, до тех пор, пока он не покается перед сангхой.
Ситуация становилась все более и более напряженной. Обе стороны злословили относительно друг друга. Их слова летели, как отравленные стрелы. Большинство бхиккху приняли ту или другую сторону, хотя, конечно, были и те, кто не вступал в эту борьбу. Они говорили:
– Это ужасно! Все это только создает пагубный
раскол в сангхе.Хотя сам Будда жил неподалеку от монастыря, он не знал о конфликте до тех пор, пока делегация бхиккху не посетила его и не попросила вмешаться. Будда сразу же пошел к мастеру заповедей, которому он сказал:
– Мы не должны быть слишком привязаны к собственной точке зрения. Мы должны внимательно слушать, чтобы понять точку зрения другого. Мы должны использовать все способы для предотвращения раскола в общине.
Затем он направился к мастеру сутт и сказал ему то же самое. Он вернулся в свою хижину в надежде, что эти двое помирятся.
Но вмешательство Будды не дало желаемого эффекта. Слишком много злых слов уже было сказано. Было нанесено много ран. Те бхиккху, которые оставались не вовлеченными в конфликт, не располагали достаточным влиянием, чтобы помирить обе стороны. Конфликт достиг ушей мирян и вскоре даже другие религиозные секты услышали о затруднениях в сангхе Будды. Это был серьезный удар по единству сангхи. Прислуживавший Будде Наджита не мог более терпеть такую ситуацию. Он снова обсудил ее с Буддой, убеждая его еще раз вмешаться.
Будда надел свое верхнее платье и пошел в зал собраний монастыря. Наджита зазвонил в колокол, собирая общину. Когда все собрались, Будда сказал:
– Пожалуйста, прекратите споры. Они только раскалывают общину. Вернитесь к вашей практике. Если мы будем по-настоящему следовать нашей практике, мы не станем жертвами гордыни и гнева.
Один из бхиккху поднялся и сказал:
– Учитель, пожалуйста, не вовлекайтесь сами в это дело. Возвращайтесь к себе и мирно занимайтесь медитацией. Это дело вас не касается. Мы взрослые люди и можем сами решить этот вопрос.
Мертвая тишина последовала за словами бхиккху. Будда встал и покинул зал собраний. Он вернулся в свою хижину, взял чашу и отправился в Косамби на сбор подаяния. Собрав его, он вошел в лес и поел в одиночестве. Затем он встал и направился к реке, покинув Косамби. Он никому не сказал о своем уходе, даже своему слуге Наджите и почтенному Ананде.
Будда шел до тех пор, пока не достиг города Балакалонакарагама. Там он встретил своего ученика, Почтенного Бхагу. Бхагу пригласил его в лес, где жил один. Он подал Будде полотенце и сосуд для омовения. Будда спросил Бхагу, как протекает его практика. Тот ответил, что нашел в практике большой покой и радость, хотя он и жил теперь один. Будда заметил:
– Иногда приятнее жить одному, чем среди людей.
Попрощавшись с Бхагу, Будда направился в Восточный Бамбуковый лес, находившийся неподалеку. Он уже входил в лес, когда его остановил лесничий и сказал:
– Монах, не ходи туда, ты можешь побеспокоить других монахов, уже практикующих там.
Но прежде чем Будда ответил, из леса появился почтенный Ануруддха. Он радостно приветствовал Будду и сказал лесничему:
– Это мой учитель. Позволь ему войти в лес.
Ануруддха проводил Будду в лес, где он жил с двумя другими бхиккху, Нандийей и Кимбилой. Они были очень рады видеть Будду. Нандийя взял у Будды чашу, а Кимбила его верхнее платье. Они освободили место, чтобы он мог сесть в зарослях золотого бамбука, и принесли полотенце и сосуд для омовений. Трое бхиккху соединили ладони и поклонились Будде. Он пригласил их сесть и спросил:
– Довольны ли вы жизнью здесь? Как проходит ваша практика? Есть ли у вас трудности в сборе подаяния или распространении учения в этой местности?
Ануруддха отвечал:
– Господин, мы очень довольны. Здесь очень покойно и мирно. Мы получаем достаточно подношений пищей и можем без помех проповедовать Дхамму. Все мы добились успехов в нашей практике.
Будда спросил:
– А живете ли вы в гармонии друг с другом?
Ануруддха ответил:
– Господин, мы внимательно заботимся друг о друге. Мы живем в гармонии, как молоко и мед. Я дорожу их дружбой. Прежде чем я скажу или сделаю что-нибудь, я останавливаюсь и спрашиваю себя, какой же будет их реакция на это, независимо от того, присутствуют они в этот момент или нет. Огорчат ли мои слова и дела моих братьев? И если я чувствую хоть какие-то сомнения, я воздерживаюсь от тех слов и действий, которые я собирался совершить. Господин, несмотря на то, что нас трое, мы чувствуем себя одним человеком.