Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

И едет Василий, помахивает, С горы на гору конь его поскакивает, С холма на холму конь его поплясывает. Реки, озера, межу ног пущал, Синие моря около скакал. Хвост по земле расстилается, А грива под копыта подвивается, Искра с ноздрей рассыпается, Огненное пламя распаляется, Огненным щитом обороняется.

Тут Михайла Потык сын Иванович Берет-то тугой лук разрывчатый, Натянул он тетивочку шелковеньку, И наложил-то он стрелочку каленую, Хочет подстрелить эту белую лебедушку. Этая белая лебедушка Поднималася от синя моря На своих на крыльях лебединыих, Садилась она на черлен корабль, Обернулась красной девицей…

Чурило сын Пленкович Обул сапожки-то зелен сафьян: Носы шилом, а пяты востры, Под пяту хоть соловей лети, А кругом пяты хоть яйцем кати; Надел он шубу-то собольюю: Во пуговках литы добрые молодцы, Во петельках шиты красные девицы; И наложил он шапку черну мурманку, Ушисту, пушисту, завесисту: Спереди не видно ясных очей, А сзади не видно шеи белыя. А молодой боярский сын Дюк Степанович По Киеву не снаряден шел: И обуты были лапотцы семи шелков; В эти лапотцы были вплетены Дорого каменье все яхонты, — Который же камень самоцветный Стоил города всего Киева, Опричь Знамения Богородицы, И опричь прочих святителей. И надета была у него шуба-та расхожая, Во пуговках литы люты звери, Во петельках шиты люты змеи, И брал Дюк плеточку шелковую, Матушкино благословение, Подернул Дюк по пуговкам — Заревели во пуговках люты звери; Подернул Дюк по петелькам, Засвистали во петельках люты змеи. И от того реву от звериного, И от того свисту от змеиного, Во стольном городе во Киеве, Старый и малый на земле лежит; Только малые люди оставалися, За Дюком всем городом Киевом качнулися: А почни тут Дюк Степанович своим пугвицам поваживать, — Вповал тут все повалилися, ужаснулися: Что во всякой во златой пуговице Сорок сороков змей пещерских шипит, И во всякой того пуговице Сорок сороков зверей лютыих ревом ревет. А почни тут в другу сторону пуговицам поваживать: Что во всякой-то златой пуговице Сорок сороков птиц Божьих песни затягивают. Весь люд Божий тут удивленье взяло. Все они ко Дюку Степанычу честно приближаются. Ко его мудрецкому кафтану стар-млад приклоняются.

В день едут по красному по солнышку, В ночь едут по светлому по месяцу. Времечко-то идет день за день, День за день, как трава растет, Год за год, как вода течет.

Как день за днем, будто дождь дожжит, Неделя за неделей, как трава растет, А год за годом, как река бежит.

Нагнано-то силушки черным черно, Черным черно, как черного ворона. И не может пропекать красное солнышко Между паром лошадиным и человеческим. Вешним долгим денечком Сырому зверю вокруг не обрыскати, Меженныим долгим денечком Черну ворону этой силы не обграяти, Осенниим долгим денечком Серой птицы вокруг не облететь.

У меня во череве младенец. Того младенца во граде нет: По колен ножки-то в серебре, По локоть руки-то в золоте, По косицам частые звездочки, А в теми пекет красно солнышко!

Встал Добрыня на резвы ноги. Походил Добрыня на широкий двор. Пришедши Добрынюшка разжалился, Что мать нссчастливого породила, Смелостью меня не смелого, Силою меня не сильного, И красотою меня не красивого, Богатством меня не богатого, Кудрямы меня не кудрявого. На что меня несчастного молодца спородила, Гребешком мою головушку загладила, Копылком бородку наладила, Спустила доброго молодца во далече-далече во чисто поле.

Пошла женка путем да дорогою: Мелкие-то ручейки бродом брела, Глубокие реки плывом плыла, Широкие озера кругом обошла, Чистые поля разбойников о полночь прошла: О полночь разбойники опочин держат. Темные леса — лютых зверей о полдень прошла: О полдень люты звери да опочин держат.

Тут не две утушки серые сплывалися, Не две белые лебедушки слеталися: Садилася свекровушка да невестушка в одно место, Плачут-обливаются, Да молода Добрынюшку из чиста поля дожидаются, Приедучись не начаются.

ДУХОВНЫЕ СТИХИ

Духовные стихи, до нас дошедшие, сильно поврежденные и подновленные, должны быть несколько моложе былин, но своими приемами, оборотами и языком, показывают близкое родство с ними. Воспеваются в них разные святые, примечательные по каким-либо особенным происшествиям в своей жизни: Иосиф прекрасный, Лазарь убогий, Алексей Божий человек, Иоасаф пустынник, Феодор Тирон. Мы предлагаем в качестве образца стихи о Георгии Храбром и Дмитрии Селунском, которые особенно чтутся в русском народе.

Стих о Егории Храбром

Во святой земле, православной, Нарождается желанное детище У тоя ли премудрой Софии; И нарекает она по имени Свое то детище — Георгий, По прозваньицу — храброй. Возрастает Георгий храброй Промеж трех родных сестер, От добра деда не отходючи, Святым словом огрожаючи, Миру крещеному угожаючи. Как и стал он, Георгий храброй, В матер возраст приходити, Ум-разум спознавати, И учал во те поры Думу крепкую оповедати Своей родимой матушке, А и ей ли, премудрой Софии: «Соизволь, родимая матушка, Осударыня премудрая София, Ехать мне ко земле Светло-русской Утвержать веру христианскую». И дает ему родимая матушка, Она ли, осударыня премудрая София, Свое благословение великое: Ехать ко той земле Светло-русской, От востока до запада поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Бесерменскую веру побеждаючи. Наезжает он, Георгий храброй, На те леса, на темные, На те леса, на дремучие; Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити, Нельзя Георгию туто проехати, Нельзя храброму туто проторити. И Георгий храброй проглаголует: «Ой вы, леса, леса темные! Ой вы, леса, леса дремучие! Зароститеся, леса темные, По всей земле Светло-русской, Раскиньтеся, леса дремучие, По крутым горам по высокиим, По Божьему все веленью, По Георгиеву все моленью!» По его слову, Георгиеву, По его ли, храброго, велению, Зарастали леса темные По святой земле Светло-русской. Раскидалися леса дремучие По крутым горам по высокиим…

Точно то же произошло с встреченными горами, морями, реками, вихрями, к которым Георгий относился со своими приказаниями.

«Ой вы, горы, горы высокие Ой вы, холмы, холмы широкие Рассыпьтеся горы высокие, По всей земле Светло-русской; Становитесь холмы широкое, По степям, полям зеленыим, Ой вы моря, моря глубокие! Ой вы реки, реки широкие! Потеките моря глубокие, По всей земле Светло-русской, Побегите, реки широкие, От востока да и до запада. Ой вы, звери, звери могучие! Ой вы, звери, звери рогатые! Заселитеся, звери могучие, По всей земле Свято-русской, Плодитеся звери рогатые, По степям, полям без числа. А и есть про вас на съедомое. Во полях трава муравчата, А и есть про вас на поилицо Во реках вода студеная».

Наезжает он, Георгий храброй, На то стадо, на змеиное, На то стадо, на лютое: Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити; И стадо змеиное возговорит Ко тому ли Георгию храброму: «Али ты, Георгий, не ведаешь, Али ты, храброй, не знаешь: Что та земля словом заказана, Словом заказана, заповедана. По той земле заповеданной Пеш человек не прохаживал, На коне никто не проезживал. Уйми ты, Георгий, своего коня ретивого, Воротися ты, храброй, сам назад». Вынимал Георгий саблю острую, Нападал, храброй, на стадо змеиное. Ровно три дня и три ночи Рубит-колет стадо змеиное: А на третий день ко вечеру Посек, порубил стадо лютое. Наезжает он, Георгий храброй, На ту землю Светло-русскую, На те поля, реки широкие, На те высоки терема, златоверхие. Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити. Как и тут ли ему, Георгию, Выходят навстречу красны девицы, Как и тут ли ему, храброму, проглаголуют: «А тебя ли мы, Георгий, дожидаючись, Тридцать три года не вступаючи С высока терема, златоверхого. А и тебя ли мы, храброго, дожидаючись, Держим народу велик обет: Отдать землю Светло-русскую, Принять от тебя веру крещеную». Принимает он, Георгий храброй, Ту землю Светло-русскую Под свой велик покров, Утверждает веру крещеную По всей земле Светло-русской.

Стих о Дмитрии Солунском

С первого века-начала Христова Не бывало на Салым град Никакой беды, ни погибели. Идет наслание Божие на Салым град, Идет неверный Мамай царь, Сечет он, и рубит, и по плен емлет, Просвещенные соборные церкви он разоряет.

У святой у соборной у церкви Стоял старец Онофрий на молитве, У всеночной всю ночь на паперти. Молился он Спасу и Пречистой Богородице, И святому Дмитрию, Солунскому чудотворцу, И увидел он чудо у престола: Два ангела лик ликовали Святому Димитрию Солунскому чудотворцу. Пошел он по Салыму граду объявляти, Князьям-боярам и воеводам, И Митрием-митрополитам. Попам-священникам и игумнам, Да и всем христианам: Вы гой еси, князья-бояре, воеводы И митрия-приполиты, Попы, священники и игумены, Все православные христиане! Не сдавайте вы Салыму града и не покидайте: Не быти нашему Салыму граду взяту, А Мамайской силе побитой.

Оповещенные спросили его, почему он это знает, и получили в ответ известие о его видении.

Поутру было раным-ранехонько, Не высылка из Салыму граду учинилася: Един человек из-за престола восставает, Пресветлую он ризу облекает, Един на бела осла садился, Един из Салыму граду выезжает, Един неверную силу побеждает, Сечет он и рубит, и за рубеж гонит. Победил он три тмы И три тысячи неведомой силой, Да и смету нет! Отогнал он неверного царя Мамая Во его страну в порубежную. А злодей неверный Мамай царь, Когда бежал, захватил он двух девиц полонянок, Увозил он их в свою сторону порубежную, Начал он двух девиц вопрошати: Вы гой еси, две девицы, две русские полонянки. Скажите вы мне, не утаите: Какой есть у вас могучий богатырь, Един на бела осла садился, Един из Салына града выезжает, и пр.