Древняя техника усиления

Эти сапоги Цин Шуй сделал для себя. Он знал, что с каждый цзинь силы возрастает его надежда. Все это время тренируясь, он пытался выковать предметы, которые смогу увеличить его способности. Он даже решил выковать доспех и ожерелье для своей жар-птицы.

Наконец у него появилась возможность на себе ощутить, каково это носить сапоги, увеличивающие скорость. Быстро надев золотые сапоги на себя, он с удовольствием обратил внимание на прекрасный вид этих сапожек - выполнены они были с большим мастерством!

"И нисколько не холодно. Даже так приятно тепло в них", очень удивился Цин Шуй. Ему казалось, что подошва сапог, сделанная из тысячелетней стали, будет ледяной, что до костей будет пробирать. Однако даже прохлады не ощущалось. Снаружи кожа была прохладной на ощупь, а внутри было тепло.

Когда Ци Древней Техники Усиления автоматически устремилась к сапогам, загадочная энергия потекла обратно от подошвы и каркаса сапог. Ощущения были похожи на те, какие бывают, если съесть мороженое под палящим солнцем душного лета, или когда происходит проникновение во время секса. Удивительное чувство.

"Черт, даже от сапог такие ощущения!" Цин Шуй не знал, плакать или смеяться. Он также не знал, почувствовала ли это Хоюнь Лю-Ли, когда надела сапожки, или Цанхай Минъюэ. Вряд ли женщина, не имевшая опыта секса, могла распознать эти ощущения, однако чувство это было необыкновенным. Думая о том, какой счастливой была Хоюнь Лю-Ли, примерив сапожки, ее радостное волнение, отражавшееся на лице, когда она танцевала с мечом, Цин Шуй понял, что причина такого подъема настроения была именно в этом, а вовсе не от радости, что скорость увеличилась.

Сразу за новым достижением Цин Шуй решил изобразить Шаги Журавля в Сфере Вечного Фиолетового Нефрита и поразился результатам. Сапоги увеличили его скорость не меньше, чем на 15%! Но в описании такого не подразумевалось.

"Хм, может, это потому что я использовал Ци Древней Техники Усиления в качестве катализатора?" вспоминал Цин Шуй, как использовал Ци во время ковки и закалки сапог. Постепенно Цин Шуй приноровился к увеличивающейся скорости и понимал, что это имеет непосредственное отношение к энергии Ци Древней Техники Усиления. Управляя потоком энергии, Цин Шуй добился того, что сапоги все время меняли свой эффект, то усиливаясь, то ослабляясь. В-общем они стоили затраченных усилий.

Привыкнув к сапогам, Цин Шуй снял их и засобирался на выход. Покинув Сферу Вечного Фиолетового Нефрита, Цин Шуй решил заняться укреплением своего духа. Он не хотел копить ненависть в сердце, однако его ждало так много опасностей. Его ждала мать, Город Ян напоминал о себе вспышками в памяти, богоподобная богиня в Секте Небесного Меча тоже скучала по нему, ему еще предстояло увеличить жизнь Луань Луань, и потом он не забыл об инциденте на Гряде Короля-Льва.

Все оставшееся утро Цин Шуй усердно трудился в кузнице. Посетители приходили и уходили, однако ему не удалось ничего продать или обменять, никаких хороших металлов и драгоценных камней так никто и не принес.

К полудню Цин Шуй закрыл двери кузницы и направился в резиденцию Цанхай. Он старался избегать лишнего внимания, но и не прятался, давая понять Секте Бессмертного Меча, что убегать он никуда не собирается. Он помнил, что Цанхай говорил, что их недруги были не готовы к наступлению, хотя они по-прежнему контролировали ситуацию. По идее можно было и убежать, но Цин Шую и в голову не приходило бросить пару Цанхай на произвол судьбы и принести их в жертву. Да и Цанхай Минъюэ не оставит своих родителей, она предпочтет погибнуть в бою.

В задумчивости он добрался до ворот резиденции. Войдя, он увидел Цанхай Минъюэ у небольшого пруда. Он вдруг увидел, как она худа, как она одинока. В прошлом он бы и не подумал, что эта величественная красавица на Златокрылом Громоподобном Кондоре может быть такой грустной и одинокой. Она была как яркая луна в ночном небе. Ему вдруг стало так грустно.

Цанхай Минъюэ беспокоилась из-за того, что не знала, что их ждет в будущем. Она боялась, что случится самое страшное, и не знала, как ей поступить в случае беды.

Цин Шуй медленно подошел и встал рядом с ней. Повернув голову, он еще раз посмотрел на ее прекрасное лицо. Стройная белая шея, прозрачные ушные раковины, светящаяся кожа казались такими хрупкими, что дотронься он до них - они сразу сломаются. Ее уникальная внешности делала ее похожей на картину, недоступную, как луна в небе.

"Не надо волноваться. Надо подумать, как избежать столкновений. А может быть, все вовсе и не так, как кажется", вкрадчиво сказал Цин Шуй.

"Я вдруг оказалась в таком замешательстве. Мне очень страшно, я не знаю, что мне следует сделать", также тихо ответила Цанхай Минъюэ. Какой бы гордой и идеальной она ни была, она была просто женщина, которая вдруг оказалась перед лицом неприятностей. Она просто растерялась и не могла успокоиться.

"У вас есть я, мы сможем что-нибудь придумать все вместе. Нет ничего невозможного, если очень хочется. Пока мы прикладываем усилия, нет ничего, что нам было бы не по силам". Цин Шуй хотел поддержать ее и подбодрить. Если бы он тоже ударился в отчаяние, она бы чувствовала еще большее отчаяние и беспомощность. Цин Шуй знал, что их шансы повернуть ситуацию в свою пользу ничто малы, однако какой смысл был топить себя в отчаянии. Как мужчина он должен быть стойким и непоколебимым, даже если тело его не широко, сердце его - огромно.

"Нет ничего невозможного, если очень хочется", тихо повторила за ним Цанхай Минъюэ. Ее черные глубокие глаза смотрели на Цин Шуя, бледнота отступала с ее лица.

"Почему ты решил зайти в гости сегодня?" удивилась Цанхай Минъюэ, что Цин Шуй сам вдруг заявился в резиденцию.

"Просто я беспокоюсь о тебе, чего непонятного? Ты мне покоя не даешь. Вода в озере может быть очень чистой, однако если топиться в нем, то получается очень мучительно...."

http://tl.rulate.ru/book/51/22279

Переводчики: Kent

Глава 252. Все мы - семья. Соблазн? Ошейник.

"Просто я беспокоюсь о тебе, чего непонятного? Ты мне покоя не даешь. Вода в озере может быть очень чистой, однако если топиться в нем, то получается очень мучительно...."

"Пффффффффффффффф"

Увидев улыбку на лице богини, Цин Шуй замер, он и не ожидал, что когда-нибудь еще ему выпадет возможность полюбоваться ее улыбкой. Она была прекраснее самых красивых вещей на свете. Ее смех был уникальным, не таким, как голос Хоюнь Лю-Ли соблазнительным с хрипотцой, и не таким высокомерным, как у Ие Цзянъэ. Ее голос был чем-то между, с нотками уникального магнетизма. Отведя от него взгляд, Цанхай Минъюэ сказала кокетливо: "Только и умеешь, что всякую чушь пороть".