Дроны не лгут

А потом еще выяснилось, что «Стрела» не выпустила ракеты по точке эвакуации. Я так понял, что враги сбили этот беспилотник Камчатки. Ну и еще «на огонек» приехали два БэТээРа, которые начали поливать из двадцатимиллиметровых скорострельных пушек нашу с девушкой позицию. Довеском в нас полетели вражеские гранаты от окруживших нас бойцов.

Моя броня ничего не пропускала и практически не проседала в целостности, а вот Огня мне показала жестами, что у неё осталось меньше половины. У нас теперь был единственный вариант действий – отступить на юг, а потом попробовать уничтожать врага, выманивая из укрытий по одному.

Пока мы «забрали» только пятерых. Я не хотел светить свои ударные дроны, кто знает, как враг ведет наблюдение. Может, спутник смотрит с небес и фиксирует все происходящие события. Мне не хотелось раскрывать британцам свои козыри, появилось стойкое ощущение, что в будущем предстоит с ними схлестнуться не на жизнь, а на смерть. Чем позже они узнают мои возможности, тем хуже подготовятся противодействовать.

Я не понимал, что делать дальше. Враги, не подставляясь, нас теснили, пушки броневиков не давали головы поднять. Я уже был почти готов выпустить боевых дронов, как один из «Комариков» пискнул, привлекая мое внимание.

Около бронетранспортеров врага появилась четверка бойцов в черных бронекостюмах имперских штурмовиков. Они за считанные секунды расстреляли пехоту и, вскрыв плазменными ножами люки, ворвались в боевые машины. Пушки заткнулись – очевидно, чёрные вырезали экипажи.

– Погнали! – махнул я Огне, и мы кинулись в бой со стрелками. Теперь наша броня решала! Мы хладнокровно расстреливали врагов, а те не могли пробить защиту.

Второй «Комарик» висел над позицией первого отряда врага и показывал мне, что они сосредоточены на бое с группой Беркута. Лишь два человека убегали в сторону точки эвакуации. У одного из них блеснули офицерские погоны.

– Огня, туда! – я привлек к ним внимание девушки. – Забирай мужика, бабу вали!

Она кинулась в погоню, а я зашел на вражеские позиции с тыла, закинул десяток гранат, а потом добил выживших из «Соколова».

Внезапно наступила тишина, никто больше не стрелял. Слышались стоны раненых, но вряд ли они выживут, помощи-то им ждать неоткуда – их спасатели лежат мертвые около бронетранспортеров.

Рация снова работала, и я дал команду продолжать действовать по плану. Группа Беркута ушла за грузовиками. А я побежал навстречу Огне.

Да твоя мать Караганда! Полторашка тащила бабу! Я же ясно сказал: взять мужика. Что за неуместная самодеятельность?

– Вот на хера? – спросил я девушку, разглядывая её «языка». Бабой оказалась белокурая шведка или норвежка, среднего роста, худенькая, руки и шея в татуировках каких-то змей. Дорогой бронежилет, пистолетик на поясе, на груди бэйдж с именем «Фрейя» и должностью «Инженер специального оборудования». Я снял с неё бронежилет и забрал пистолет. А грудь нормально так, троечка с плюсиком, военная форма удачно подчеркивала фигуру. Сама худющая, а груди – огонь. Как такое чудо на свете бывает?

Огня от души приложила её по голове прикладом. Блондинка лежала на земле без сознания, волосы на затылке залиты кровью. А моя напарница валялась на земле без сил и тяжело дышала. А еще хвасталась, что легко утащит...

– На фига она нам нужна? Что с мужиком? – я забрался на кучу бетонных блоков, бывших когда-то зданием, чтобы рассмотреть пути отхода врагов – не бежит ли кто еще.

– Мужика пришила! – заявила Огня, когда отдышалась. – Не люблю таких суетливых.

– А эта мадам нам на кой? Она, похоже, гражданская! – я рассмотрел её оружие. – Пистолет травматический!

– Ты не видишь, что ли? – удивилась девушка. – Она – мимик, да еще и в нейроошейнике. Она нам много полезного расскажет!

– Это почему? – настала моя очередь удивляться.

– Она не Трес, она – Септем! – Огня улыбалась, ожидая моей похвалы.

Да мне не жалко, я буркнул: «Умничка!» – и положил пленницу на плечо. Мы побежали к броневикам, наши водители уже убрали трупы врагов из салонов и разбирались с управлением.

– Не понял, когда вы успели сбегать сюда, – недовольно бурчал Лень, – всё в крови изгваздали.

И правда, загадочные черные штурмовики перерезали экипажам глотки, и крови из сонных артерий натекло литров десять. Весь салон в красных потеках! Даже потолок и приборы.

Когда до нас добрался квад Беркута на четырех грузовиках, мы двинулись к базе, по дороге забрав нашего дроновода и электронщицу.

– Ты видел? – спросил я Камчатку.

– Супер!

– Что думаешь?

– Классные сиськи! Сами допрашивать будем! Фокусу не отдадим, – сержант думал, что я спросил про пленную.

– Да ну тебя! – я вдруг понял, что держу пленницу на руках, бережно прижимая к груди. С чего бы такие нежности? Видимо, поэтому сержант и подумал, что я говорил о ней.

– Я спрашивал: видел ли ты четверку штурмовиков в снаряжении «Рассвета», которые убили экипажи бронемашин?

– Обожди! – Камчатка начал листать записи в планшете. – Нету у меня записей. «Стрелу» сбили. А «Селезня» я сразу на базу вернул после бомбежки, от греха подальше. БэТээРы появились позднее.

– Удалось захватить оба «Игла»?

– Нет. Как вернулась связь, они упали и разбились севернее на семь километров. Скорее всего, их по спутнику забрали, а потом решили пожертвовать, чтобы мы не смогли их идентифицировать.

– Whydoes my head hurt so much? – пленная очнулась, схватилась за голову и уставилась на меня зелеными глазами.

– Башка у тебя болит, – произнес я по-русски, застегивая на её руках наручники, – потому что тебя била по голове вон та злобная девушка. Тебе лучше всё нам рассказать по-хорошему.

Фрейя глянула на Огню, та на неё никакого впечатления не произвела, малявка какая-то, снова встретилась со мной глазами и попросила на чистейшем русском:

– Не надо бить, станнум. Пожалуйста, сними с меня Кольцо подчинения…

Ну я и снял нейроошейник: приложил большие пальцы к выемкам и быстро разъединил стальной обруч на две части. Фрейя вырубилась! Вот Караганда! Я же ведь и забыл, что так резко снимать нельзя, теперь она, как и Огня, проспит часов двенадцать. Это значит – допрашивать её начнут уже без меня. Жалко.