Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Остальные бежали дальше, оставляя за собой лишь бездыханные тела.

Так и не проснувшись, умерли зенитчики. В трех избенках, где расположился личный состав батареи 88-мм зенитных пушек Flak 18, остались лишь одни обезображенные трупы. Оба часовых, ефрейтор и рядовой, прикорнувшие у огня, свалились в пламя.

Из целой танковой роты выжил лишь один повар, который целые сутки прятался в яме уличного нужника и руками затыкал себе рот. Лишь на утро второй дня его сдавленные крики услышала пехота наступающей Красной Армии и вытащила на белый свет. Вытащила… седого, как лунь, и сошедшего с ума от ужаса.

— Спешите, спешите, дети Ночи, — летел над заснеженными полями и лесами хриплый крик богини. — Ночь так коротка… Пусть ваши враги корчатся от страха…

И люди, размахивая ножами, рвались вперед с удвоенной скоростью. Бежали, чувствуя лишь Жажду крови своих врагов.

* * *

Москва, Кремль

8 декабря

С самого утра на расширенном заседании Ставки Верховного главнокомандования, где помимо постоянных членов присутствовала и большая часть командующих фронтами, царило приподнятое настроение. Еще с ночи по спецсвязи прошла информация с предварительными результатами контрнаступления, из которых стало окончательно ясно, что угроза для столицы миновала. Враг на центральном направлении был отброшен более чем на двести километров, освобождено около ста населенных пунктов, в числе которых более двух десятков имели статус крупных промышленных центров и важных транспортных узлов.

— Товарищи, сейчас можно с полным основание утверждать, что блицкриг немецкого командования полностью провалился, — выступая у карты, Жуков решительно рубанул рукой воздух. — План по окружению и взятию столицы Советского Союза город Москва окончательно и бесповоротно сор…

Он не успел договорить, как грянули бурные аплодисменты. Аплодировал Сталин, аплодировали остальные члены Ставки Верховного главнокомандования и командующие фронтами. Кто-то из генералов от избытка чувств даже вскочил с места, с силой хлопая в ладони.

— … По все линии фронта немецкие части переходят к обороне и пытаются закрепиться на занятых позициях, — продолжал Жуков, чертя на карте указкой круги и линии. — Наша задача на данном этапе, не дать им этого сделать. Ни в коем случае нельзя ввязываться в затяжные бои и давать сковывать свои силы в боях за сильно укрепленные опорные пункты. Необходимо активнее действовать подвижными моторизованными соединениями, нанося сильные фланговые удары и вынуждая самого противника оставлять свои позиции и отходить вглубь обороны…

Улыбаясь одной половиной рта, Сталин внимательно наблюдал за присутствующими. Отмечал для себя разительную перемену настроения, произошедшую с ними. В генералов, словно вдохнули новые силы. Еще недавно хмурые, демонстрирующие сомнение, а то и полное отчаяние, сейчас они были полны оптимизма и уверенности в победе.

— … Первые итоги операции показали, что несоблюдение этих принципов приводит к неоправданным потерям в личном составе и технике, к низким темпам наступления, — Жуков заиграл желваками, что придавало ему жесткое, если не сказать жестокое выражение лица. — Такие командиры, действуя неумело, непродуманно, зачастую атаковали прямо в лоб, и, соответственно, несли большие потери. Предлагаю поставить вопрос о наказании…

Сталин перевел взгляд на остальных командармов, отметив точно такие же гримасы. Похоже, ситуация с потерями и неумелым командованием, и правда, была серьезной. В противном случае, Жуков не стал бы заострять на это вопрос в такой момент. Верховный чиркнул в блокнот пометку, чтобы позже запросить обо всем этом подробный отчет.

— Однако, товарищи, есть и совершенно обратные примеры — примеры умелого, грамотного руководства приданными соединениями и частями, когда командиры действую неординарно, нешаблонно, стараются переиграть врага, предугадать его действия, — Жуков ощутимо оживился, что не укрылось от остальных. — Считаю чрезвычайно показательным пример действия частей 101-ого стрелкового полка 32-ой Краснознаменной стрелковой дивизии под командованием полковника Захарова…

Наморщив лоб, Верховный тем временем мучительно пытался вспомнить, где он уже слышал имя этого командира и, собственно, номер части. К сожалению, память никак не хотела ему в этом помогать. Из-за сильного нервного напряжения последних дней, когда, по сути, решалась судьба столицы, в голове смешалось очень многое. Где тут вспомнить про какого-то полковника?

— … В общей совокупности за три дня боев полк Захарова не потерял ни одного бойца убитым и раненным. Было освобождено двенадцать сел и поселков, взято в неповреждённом состоянии восемь средних немецких танка, двенадцать буксируемых орудий, более сорок минометов, множество стрелкового оружия, — продолжал перечислять Жуков, взывая искреннее удивление у присутствующих. Даже Сталин, только что что-то чиркавший у себя в блокноте, замер и поднял голову. — Следует заметить, что Захаров наступал против превосходящих сил 16-ой немецкой армии, а именно 23-ей моторизованной дивизии. Вот это показатель мастерство и полководческого таланта, товарищи! Разгромить укрепившегося врага и не потерять ни одного человека! Уверен, нужно представить полковника Захарова к Золотой звезде и званию Героя Советского Союза, а его отличившихся бойцов — к высоким правительственным наградам. Вы согласны, товарищ Сталин?

Конечно, же Верховный кивнул. Сделал в блокноте пометку, чтобы дать соответствующее поручение. Но в этот же самый момент обратил внимание на странное поведении Берии, который, словно бы морщился. Хорошо зная наркома государственной безопасности, Стали был готов биться об заклад, что тому известно что-то эдакое.

Когда же заседание подошло к концу и все начали расходиться, то Сталин негромко кашлянул и произнес в спину уходящим людям:

— А вас, товарищ Берия, я попрошу остаться.

Тот, сих пор еще вздрагивавший при звуках голоса Верховного, остановился в дверях. Резко развернулся и замер, смотря, как кролик на удава.

— Что знаешь? — Сталин встал и медленно пошел в его сторону.

— Я… Я, товарищ Сталин, — Берия, похоже, растерялся. — У меня есть другие данные… про этого… этого полковника.

Хозяин кабинета вопросительно кивнул. Мол, продолжай.

— Все было не так, совсем не так, — Берия сглотнул вставший в горле ком. — Точнее так, но по-другому…

Звучало совсем путанно, отчего у Сталина недовольно дернулась щека.

— Не было никакого грамотного руководства, товарищ Сталин. Это совершенно обычный полк, рядовая пехота без средств усиления. Захаров хоть и опытный командир, воюет с первых дней войны, но никак не стратег.

Сталин нетерпеливо хмыкнул. По лицу было видно, что это все ему совсем не нравилось. Один только что пел хвалебные дифирамбы про полководческое искусство этого полковника, второй через несколько минут говорит прямо о противоположном. Где тут правда?! Нехорошо, очень нехорошо.

— Мне сообщили, что там уже живых не было, — Берия вытащил из папочки, что была в руках, какой-то листок. — Начальник особого отдела майор Коротин написал, что в момент захода наших войск на немецкие позиции живых солдат противника обнаружено не было. Ни одного солдата, товарищ Сталин. Хотя нет, одного все же нашли.

Листок с донесением перекочевал в руки Верховного, который тут же углубился в него.

— Какого-то повара в нужнике нашли, товарищ Сталин. Он только скулил от страха и ни одного слова сказать не мог… В домах, блиндажах были уже мертвые. Кому голову отрезали, кому брюхо вскрыли. Никого не в живых не оставили… Что-то совсем странное, неправильное происходит, товарищ Сталин. Чертовщина какая-то…