Дрожь земли

Чистильщики приказали нам ничего не предпринимать и вообще не двигаться, а затем с помощью строп вытянули по очереди нас из шахты. На широченную спину Жнеца приземлились сразу четыре вместительных десантных вертолета, и еще три «Пустельги» барражировали над телом исполина, освещая его с воздуха прожекторами. Около полусотни солдат суетились, рассредоточиваясь на занятом плацдарме и будучи готовыми к любой вероятной опасности. Как говорится, кто успел, тот и съел, и теперь Ордену здесь уже ничего не обломится. В том числе и я – один из ценнейших подарков, какие только мечтал заполучить от своих рыцарей Командор.

После того как мы при помощи десантников были извлечены наружу, они сразу утратили великодушие к нам. Нас обезоружили и, грубо уложив на броню лицами вниз, взяли каждого на прицел дюжины «карташей». Все еще раздающиеся тут и там изумленные возгласы свидетельствовали: известие о моем сенсационном пленении продолжает разлетаться среди чистильщиков. Многие из которых, очевидно, попросту отказывались этому верить. А я, в свою очередь, отказывался верить тому, что моя бесценная, нежно любимая Свобода только что помахала мне ручкой и покинула меня.

Надолго ли? Скорее всего, навсегда…

Охранники велели нам опустить головы и смотреть только вниз. Причем, судя по раздавшимся затем звукам ударов и матерным выкрикам Жорика, он с таким требованием не согласился и попытался его оспорить. Само собой, солдаты категорически отказались разводить с пленником дискуссию. И доказали ему, что он не прав, самым быстрым и убедительным из всех доступных им способов.

Вступившуюся было за Дюймового Арабеску осадили теми же неоспоримыми контраргументами. Правда, из уважения к ее слабому – конечно же, чисто формально – полу, Динару охаживали прикладами более тактично: вполсилы и не по голове.

Перепало и мне. Исключительно ради профилактики, поскольку я с момента пленения не дерзил, не качал права и вообще не проронил ни звука. Впрочем, затаивать на чистильщиков обиду я не стал, ибо прекрасно их понимал. Редко кто в Пятизонье может похвастаться тем, что ему довелось не только увидеть Алмазного Мангуста, но и собственноручно прикоснуться к легенде. И теперь те из моих конвоиров, какие доживут до старости, наверняка станут с гордостью рассказывать внукам, как однажды двинули мне по башке прикладом. А те, кто двинул дважды и трижды, будут нехотя признаваться, что получили потом дисциплинарное взыскание за непреднамеренную порчу своих «карташей». На радостях от одержанной победы эти болваны напрочь позабыли, что бить меня высокотехнологичным современным оружием – себе дороже.

Понятия не имею, как долго мы провалялись, уткнувшись носом в броню. Может, считаные минуты, а может, целый час или полтора. Впав в пораженческую апатию, я с головой погрузился в унылые мысли и совершенно потерял чувство времени. К тому же обездвиженность вновь дала о себе знать ломотой в мышцах и суставах, что ощущалось не так болезненно, пока они были разогреты. И когда в конце концов конвоиры подхватили меня под руки и поставили на ноги, я был в какой-то степени даже им благодарен. Подняться так шустро самостоятельно у меня сейчас точно не получилось бы.

Поднят был, как выяснилось, лишь я один. Динара и Жорик все еще продолжали лежать под прицелами «карташей», морщась и покряхтывая от пережитых побоев. Чем было вызвано внимание чистильщиков к моей персоне, выяснилось, едва я вновь получил разрешение смотреть куда мне вздумается, а не только в пол.

Прямо передо мной стоял, вальяжно подбоченившись, дюжий чистильщик, судя по знакам различия на доспехах, – полковник десантных войск. Взгляд, которым он меня пристально оценивал, был вполне естественен для офицера, чьи бравые солдаты только что арестовали самого Алмазного Мангуста. Так что к высокомерию этого вояки я отнесся с тем же пониманием, с каким претерпел тумаки конвоиров. Ладно, чего уж там! Сам служил в армии, прекрасно знаю, что это такое – выслужиться перед вышестоящим командованием.

– И как давно вы, лейтенант Хомяков, перестали чтить воинский Устав? – вопрошающе пробасил полковник.

Во дает! Неужели и впрямь всерьез рассчитывал, что я, отпетый головорез, параноик и дезертир, вытянусь перед ним во фрунт и, отдав честь, отрапортую по всей форме? Судя по виду, вроде бы авторитетный, в годах, служака, а вопросы задает наивные, будто курсант офицерской учебки.

– А впрочем, чего еще можно от вас, военного преступника, ожидать? – продолжал командир чистильщиков, не получив от меня никакого ответа. – Однако хочется вам того или нет, мое имя вы обязаны знать. Я – полковник Саврасов, командир Второго десантно-штурмового батальона Крымской Барьерной армии. И это мои бойцы взяли вас в плен, что вы, думаю, также хорошо запомните на всю оставшуюся жизнь.

– Мои искренние поздравления, полковник, – заметил я, переминаясь с ноги на ногу и косясь на победоносно ухмыляющиеся лица окруживших нас чистильщиков. – Действительно, не каждому рыбаку везет заплыть в незнакомую заводь и с ходу выловить там за жабры застрявшую в камышах золотую рыбку. Особенно после того, как предыдущая сотня охотящихся за ней рыбаков потерпела фиаско. Вы вытянули джек-пот, Саврасов, так что наслаждайтесь заслуженным выигрышем. Вряд ли, конечно, настоящий боевой офицер станет гордиться такой случайной и легкой победой, но как ни крути, а свой след в истории Пятизонья вы уже оставили.

– Язвите, лейтенант, язвите! – довольно осклабился Саврасов. – В свое время я читал копию вашего досье и знаю, что сослуживцы пилота Хомякова особо отмечали наличие у него чувства юмора. Которое до сих пор у вас не иссякло, если судить по тем ловушкам, какие вы порой подстраиваете своим врагам. Однако посмотрим, как вы позубоскалите у нас на допросе. А спросить вас придется о многом. – Он обвел рукой стального исполина, на спине которого мы, наверное, смотрелись с высоты сущими букашками. – Об о-о-очень многом! А также не откажемся потолковать с вашими приятелями. Но, разумеется, не здесь, а в более удобной обстановке… Майор Карасюк!

– Я, господин полковник! – моментально откликнулся один из стоящих позади Саврасова офицеров.

– Берите взвод, грузите пленных в «вертушку» и лично доставьте их в Керчь! – отдал приказ командир чистильщиков. – За Алмазного Мангуста отвечаете головой, понятно?.. А мы пока тут получше осмотримся. Как чую, еще не на одно чудо сегодня наткнемся!

– Там, внизу… – я указал на жерло вентиляционного колодца, – находятся девять человек, которым срочно нужна медицинская помощь. – После чего слегка подпортил интригу предвкушающему сюрпризы полковнику. – Одного из этих девятерых вы также отлично знаете. Это – Семен Пожарский. Тот самый всемирно известный Мерлин, чьи телепередачи вы наверняка не раз видели.

– Да неужели?! – с ненаигранным удивлением вскинул брови Саврасов. – Что ж, надеюсь, вы меня не обманываете. И впрямь царский сегодня у нас улов! Можно даже сказать – исторический! И не припомню, когда еще столько «суперзвезд» мне в одном рейде попадалось… Вы все сказали, Хомяков, или есть еще что-то такое, о чем я непременно должен знать? Учтите: любая оказанная нам добровольная помощь обязательно зачтется в будущем вам и вашим друзьям.

– Будьте осторожны: где-то здесь поблизости может околачиваться Троян, – добавил я. Не ради желания помочь чистильщикам или себе, а только из-за Мерлина, ответственность за жизнь которого полностью ложилась сейчас на этих солдат. – Перед вашей бомбардировкой он удрал на восток, но кто его знает, откуда ему вздумается вас атаковать. Может, я зря вас пугаю, но если Троян все же вдруг объявится, прячьтесь внутри этой громадины. Не знаю почему, но он в нее не суется – проверено.