Друг или враг?

Понять это простое суждение очень важно. Ведь именно социальные процессы, вызванные НТР, по-разному проявляющиеся в разных социально-экономических системах, определяют, как именно, с какими целями используется людьми наисовременнейшая техника и каковы последствия ее использования для природы и общества.

Глава 6. Блеск и нищета точного знания

Куда рвутся технократы?

Технократы рвутся к власти! И возникающие в связи с этим проблемы не просты и уж совсем не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Казалось бы, в самой идее передачи политической власти техническим специалистам нет ничего плохого. Кому, как не инженерам, руководить обществом XX века, когда научно-технический прогресс становится главным средством ускорения социально-экономического развития? Нужны, конечно, только определенные гарантии, что техника не будет использована ими во вред обществу.

Навязывать свою волю обществу с помощью техники— идея далеко не новая. Правда, до промышленной революции XVIII века и возникновения в XIX веке крупного машинного производства речь могла идти только о военной технике. Ею пользовались вожди и короли, феодалы и императоры. Машинное производство сделало технику орудием экономической власти, захваченной капиталистами. Ручная мельница дает общество с сюзереном во главе, а паровая мельница — общество с промышленным капиталом, отмечал Карл Маркс. Промышленники— владельцы рудников и домен, заводов и железных дорог — стали новой знатью капиталистического общества, все больше влияющей на экономику, а через нее и на политику государств.

Классический капитализм перерос в империализм, а империализм тут же развязал всемирную кровавую бойню. В первой мировой войне военно-технические средства использовались для решения политических и в конечном итоге экономических задач — расширения сфер влияния, рынков сбыта продукции, захвата источников сырья.

Начав унесшую десятки миллионов жизней вторую мировую войну, фашистская Германия поставила перед собой политическую цель — добиться мирового господства. Авиация и бронетанковые силы, надводный и подводный флоты — весь арсенал последних по тем временам достижений науки и техники был обращен против человека и человечности. Руководители фашистского государства весьма высоко ценили роль техники в войне и основную ставку делали не на патриотизм (о каком патриотизме могла идти речь в захватнических войнах?), а на технические средства. В духе преклонения перед техникой они пытались планировать и будущее.

При допросе на Нюрнбергском процессе один из рейхсминистров заявил, что в будущей войне будет воевать техника, управляемая кнопками. Это говорил человек, немало сделавший для быстрейшего освоения в серийном производстве ракет «Фау» — оружия, с помощью которого гитлеровцы пытались повлиять на исход всей войны.

И у нацистов, и у современных западных технократов, возлагающих надежды только на технический прогресс, были предшественники. Еще в 1777 году вышла в свет книга И. Бекмана «Руководство по технологии, или Познание ремесел, фабрик и мануфактур», в которой, возможно, впервые автор попытался осмыслить новую роль техники в жизни людей. Сто лет спустя буржуазный мыслитель Э. Капп вывел размышления на эту тему уже на уровень философской проблематики. С момента выхода книги «Основные черты философии техники» ведут отсчет истории этого относительно самостоятельного философского учения.

Мы не будем прослеживать причудливые извивы мыслей буржуазных философов о технике. Обратимся сразу к представлениям, от которых отталкиваются современные технократы. Американский социолог Джеймс Бернхем в 1941 году выпустил книгу «Революция управляющих». В ней он попытался обосновать мысль о том, что в капиталистическом мире возникает новый класс организаторов — инженеров и администраторов, будто бы не зависящих в своей деятельности от владельцев капитала и потому якобы способных направить научно-технический прогресс в русло, отвечающее требованиям всего общества. Политическая власть этих управляющих призвана, по Бернхему, спасти социальный механизм капиталистического общества от… капиталистов!

Другой крупный американский специалист по истории общественной мысли, политических течений и социального прогнозирования Даниель Белл предложил провести «революцию ученых» — передать политическую власть представителям буржуазной интеллектуальной элиты, делающим «большую науку». Стоит ли говорить о том, что обе эти «революции» представляют собой по существу один и тот же вариант реформации государственно-монополистического капитализма, идеализация которого никак не изменяет его сущности, а значит, и присущих ему пороков, которые пытаются исправить реформаторы.

Теория «революции управляющих» была подхвачена и развита Дж. Гэлбрайтом, о работах которого мы уже упоминали. В двух основополагающих трудах Гэлбрайта — «Новое индустриальное общество» и «Экономические теории и цели общества» (они переведены на русский язык и изданы в СССР) — идея технократии представлена наиболее последовательно. Но, приписывая техноструктуре (тем же управляющим) заботу о всеобщем благе, Гэлбрайт очень сильно грешит против истины. Свою точку зрения он обосновывает тем, что, по его мнению, за годы, прошедшие после смерти К. Маркса, существенно изменились побудительные мотивы развития капиталистических предприятий и фирм. Как полагает Гэлбрайт, корпорации, точнее, управляющие корпорациями, стремятся не к получению прибыли за счет эксплуатации труда, а к достижению неких бюрократических преимуществ, к росту доходов и престижа техноструктуры. Только для достижения этих — вполне приемлемых для общества — целей рвутся технократы к власти.

Ах как хочется реформаторам и защитникам капитализма не только реконструировать его, приспособить к новой исторической реальности, но и отмыть добела, представить в приемлемом для общества виде! И как, оказывается, просто это сделать! Достаточно пойти навстречу организаторам капиталистического производства, крупнейшим инженерам и дать им возможность занять ключевые позиции в экономике и политической системе. Со всеми органически присущими капитализму недостатками будет покончено, ко всеобщему удовлетворению, раз и навсегда. Индустриальная (капиталистическая) система превратится в технический механизм, нечто вроде автомата-робота, поставляющего обществу нужные товары и услуги в достаточном объеме.

Неужели искушенный жизнью экономист сам верит в предлагаемый рецепт? Похоже — верит. Вот что пишет Дж. Гэлбрайт: «Люди, добравшиеся до рычагов управления этим механизмом, так и будут понимать свою роль. Это получит соответствующее преломление и в сфере государственной деятельности». И заканчивает мысль так: «Мы уже знаем, в чем заключается надежда на спасение. Индустриальная система в отличие от своих экономических предшественников предъявляет спрос на вышколенные умы. Для обслуживания своих интеллектуальных и научных нужд она вызывает к жизни такую социальную силу, которая, как мы надеемся, отвергнет ее монополию на определение задач, стоящих перед обществом».

Многое можно было бы добавить к этому «взгляду изнутри», но ясно и так: сами буржуазные экономисты перестали верить в иллюзии «классического капитализма».

Что же предлагается взамен? Общество надо изменить, но как это сделать? «В развитых капиталистических странах элита технократов постепенно приходит на смену старой элите — элите богачей», — заявляет Роберт Хейлбронер, один из идеологов технотронного века. «В крупной и высокоорганизованной фирме власть переходит к самой. организации — к техноструктуре корпорации», — вторит ему Гэлбрайт.