Друг от друга

– Если б пальцы у меня не были такими холодными, я управлялся бы ловчее.

– Вы и так прекрасно справляетесь. Я тоже не прочь курнуть, когда закончите.

Я завершил работу, раскурил сигарету и протянул ей. Вера затянулась с искренним наслаждением, будто бы изысканной сигаретой. Потом протянула мне обратно. И даже не закашлялась.

– Конечно, я догадываюсь, кто это, – проговорила она. – Мой анонимный благодетель. Это Эрик, верно? – Она покачала головой. – Ладно, вам не обязательно говорить. Но я – знаю. Я случайно несколько дней назад увидела газету. Там было что-то о смерти его матери. Не требуется быть Эркюлем Пуаро, чтобы понять: он наложил руки на ее деньги и теперь желает возместить ущерб, самоуверенно считая, что такое возможно после его мерзкого поступка. И я вовсе не удивляюсь, что он послал вас, вместо того чтобы явиться ко мне самолично. Наверное, не осмеливается показаться мне на глаза из страха – чего уж там такие, как он, боятся – не знаю. – Вера, пожав плечами, глотнула из бокала. – Для сведения. Когда он бросил меня в двадцать восьмом, мне было всего восемнадцать. Ему ненамного больше, кажется. Я родила девочку, Магду.

– Да, я хотел спросить вас о дочери, – спохватился я. – Мне поручено передать и ей такую же сумму, как вам.

– Вряд ли вы сможете. Магда погибла. Ее убило во время воздушного налета в сорок четвертом. Бомба попала в ее школу.

– Сожалею, – пробормотал я.

Сбросив туфли, Вера красиво села, подобрав под себя ноги.

– Так, на всякий случай, скажу еще, что не держу на него зла. В сравнении с тем, что творилось в войну, не такое уж страшное преступление он совершил, бросив беременную девушку одну. Ведь так?

– Да, наверное.

– Но все-таки я рада, что он прислал вас. Его мне не хотелось бы видеть. Особенно теперь, когда Магда погибла. Неприятно было бы. И от него лично мне не захотелось бы брать деньги. Однако двадцать пять тысяч шиллингов… Не могу сказать, что они не пригодятся. Несмотря на то, что вы видите вокруг, сбережения у меня не очень-то большие. Мебель эта, конечно, дорогая, но она вся осталась мне от матери. И еще квартира. Все это – память о ней. Квартира тоже принадлежала ей. У нее был отменный вкус.

– Да, – вежливо согласился я, оглядываясь. – Действительно.

– Но смысла продавать что-то – никакого, – продолжала Вера. – Для такой мебели сейчас у людей нет денег. Даже янки такая не по карману. Пока – нет. Я жду, пока снова возникнет спрос. Но теперь, – Вера молча подняла бокал, предлагая за это выпить, – теперь, может, мне и не нужно будет ждать. – Она отпила еще немного. – Значит, все, что мне нужно сделать, это зайти в банк и расписаться?

– Ну да. Вам даже не нужно называть его имя.

– Совсем замечательно.

– Всего лишь войдете в дверь, я буду вас там ждать. Мы зайдем в отдельный кабинет, и я передам вам наличные. Или банковский чек, как предпочитаете? Все просто.

– Когда дело касается денег, просто никогда не бывает.

– Не стоит смотреть дареному коню в зубы. Вот вам мой совет.

– Это, герр Гюнтер, плохой совет, – возразила она. – Задумайтесь только, какие огромные счета придут от ветеринара, если лошадка хворая. А бедные глупые троянцы? Не стоит забывать, что приключилось с ними. А загляни они дареному коню греков в зубы, то увидели бы Одиссея и его дружков, спрятавшихся внутри. – Вера улыбнулась. – Вот в чем польза классического образования.

– Да, в ваших словах есть смысл, – согласился я. – Но непонятно, как вам удастся проверить зубы в данном конкретном случае.

– А все потому, что вы полицейский, который не полицейский. О, я вовсе не хочу быть грубой. Но, может быть, будь у вас несколько больше воображения, вы сумели бы придумать способ, как мне поближе приглядеться к пони, которого вы мне привели.

Вытянув самокрутку из моих пальцев, Вера сделала короткую затяжку, прежде чем смять ее в пепельнице. Потом сдернула очки и подалась ко мне, пока ее губы чуть не уткнулись в мои.

– Ближе, – попросила она и, приоткрыв губы, прижала сочный рот к моему.

Поцелуй затянулся. Когда она отпрянула, в глазах у нее плавился мед.

– И что же ты обнаружила? – спросил я. – Какие-то признаки греческого героя увидела?

– Осмотр я еще не закончила. Пока что – нет. – И, встав, она взяла меня за руку и потянула.

– Куда пойдем? – поинтересовался я.

– Елена ведет тебя в свой дворцовый будуар, – объявила она.

– А ты уверена? – Я посопротивлялся секунду. – Может, теперь моя очередь изображать Кассандру. Будь у меня побольше воображения, я бы, пожалуй, и подумал, какой я раскрасавец, что мне оказывают подобное гостеприимство. Но мы оба знаем – нет, я совсем не такой. Так что, быть может, отложим до тех пор, пока ты получишь свои двадцать пять тысяч?

– Ценю твои слова. – Она по-прежнему держала меня за руку. – Но я и сама не то чтобы в расцвете юности, герр Гюнтер. Позвольте мне рассказать о себе. Я шью корсеты. У меня магазинчик на Ваза-гассе. Все мои клиенты женщины, это понятно само собой. Большинство мужчин, каких я когда-то знала, умерли или стали инвалидами. Вы – первый с неизувеченным телом, разумный на вид мужчина, с каким я говорю за последние полгода. Последний, с кем я обменялась больше чем десятком слов, был мой дантист, а зубы я уже давным-давно не проверяла. Ему шестьдесят семь, и у него плоскостопие, возможно, только по этой причине он еще и жив. Мне через две недели исполнится тридцать девять, и я уже обучаюсь на вечерних курсах стародевичеству. Я даже обзавелась котом. Гуляет сейчас. Ведет жизнь поинтереснее моей. Сегодня я рано закрыла магазинчик. Но чаще всего по вечерам я прихожу домой, готовлю еду, читаю детектив, принимаю ванну, еще раз читаю перед сном и ложусь в постель, одна. Раз в неделю я хожу в церковь Марии на Гештаде и прошу отпущения грехов за поступки, которые я шутливо именую своими грехами. Нравится? – Вера улыбнулась, немножко горько, как мне показалось. – В твоей визитке написано, ты из Мюнхена, то есть, когда ты закончишь дела в Вене, ты вернешься туда. Что дает нам дня три, ну, четыре, самое большее. Что я там цитировала из Шиллера? Не следует осторожничать чрезмерно. Я говорила вполне серьезно.

– Насчет моего возвращения в Мюнхен ты права, – сказал я. – Думаю, из тебя получился бы очень хороший частный детектив.

– Боюсь, из тебя швея-корсетница получилась бы не очень.

– Ты бы удивилась, сколько я знаю насчет женских корсетов.

– О, очень надеюсь. Но я твердо намереваюсь выяснить, да или нет? Я понятно изъясняюсь?

– Очень даже. – Я снова поцеловал ее. – А ты носишь корсет?

– Минут через пять, – она взглянула на часы, – ты снимешь его. Умеешь снимать дамские корсеты, а? Просто вынимаешь все маленькие крючочки из всех маленьких петелек, пока во рту у тебя не пересохнет и ты не начнешь слышать, как часто я дышу. Можешь, конечно, попробовать сорвать его. Но мои корсеты очень добротные. Их сорвать не так просто.

Я пошел следом за ней в спальню.

– Это твое классическое образование… – пробормотал я.

– И что с ним?

– Что все-таки случилось с Кассандрой потом?

– Греки выволокли ее из храма Афины и изнасиловали. – Вера пинком захлопнула за собой дверь. – Лично я ничуть не возражала бы.

– «Ничуть не возражала бы» – эти слова ласкают мне слух.

Она перешагнула через платье, а я чуть отступил, чтобы как следует разглядеть ее. У нее была прекрасная, пропорциональная фигура. Я ощутил себя Кеплером, восхищающимся золотым сечением. Но только я знал, что, в отличие от него, получу гораздо больше удовольствия. Возможно, он никогда и не видел женщину в красиво сшитом корсете. А если видел, тогда, значит, я лучший математик, чем считал себя в школе.

30

Я остался у Веры на ночь, и хорошо, потому что сразу после полуночи в ее квартиру забрался незваный гость.

После нашего раннего вечернего представления она пыталась соблазнить меня дать ночное шоу, когда вдруг замерла на мне.

– Послушай, – прошептала она. – Слышишь? – И когда я ничего не сумел услышать, кроме собственного тяжелого дыхания, прибавила: – В гостиной кто-то есть. – Она легла рядом со мной, натянула простыню до подбородка и ждала, пока я соглашусь с ней.