Друг по четвергам
Шрифт:
Повысив голос, Ханна воскликнула:
– Я имею в виду не такую доброту!
– И что же собой представляет другая доброта?
– Я… Я не могу сказать, но он не такой.
– Высокий и симпатичный?
– Да. И то, и другое.
– Состоятелен?
– Ну, не совсем, но… Думаю, условия его жизни достаточно комфортны.
– Тебе понравилась его квартира?
– Да, всё, что я там видела, было чудесным.
Джейни поморщилась, пытаясь двигаться в кровати, но спросила со смешком:
– Он показывал тебе спальню?
Ханна чётко ответила:
– Да, сестричка, он показал
– Мило?
– На самом деле очень мило.
– Комната симпатичненькая или типично мужская?
– Джейни! Не испытывай моё терпение. Это просто спальня, обыкновенная спальня. Единственное, что бросилось в глаза – немного антикварной мебели в гостиной.
– А теперь честно, когда ты увидишь его снова? Мне любопытно.
– Я… Я точно не знаю.
– Ну, после вчерашней инвентаризации вы наверняка уговорились о встрече. При условии, что всё сказанное тобой – правда.
– Я ещё не назначила время. Обещала, что позвоню ему…
Знает ли она его номер? Нет. Но зато ей известен адрес.
– Никак не решу, верить тебе или нет.
– Ну, сестричка, веришь ты или нет, не суть важно. Я останусь здесь до конца дня и получу в награду мясо и овощи. И не берусь угадать, что ты припасла для пудинга.
– Фрукты. Их полно в холодильнике.
– Очень хорошо: можно приготовить прекрасный фруктовый салат. А ты не подумала заказать сливки?
– Ступай вниз, мисс Воображуля!
Ханна направилась к двери, и тогда Джейни необычно мягко сказала:
– Знаешь что, Ханна... Кем бы ни был этот парень, он сотворил с тобой чудо. Ты вновь стала такой, какой была в двадцать лет. Продолжай в том же духе.
В ответ Ханна не смогла вымолвить ни слова. Она лишь почувствовала, что покраснела, и Джейни немедленно заметила:
– Что-то определённо изменилось. Я давным-давно не видела на твоих щеках стыдливого румянца.
Ханна замерла, прикусив нижнюю губу. Джейни права: что-то в ней изменилось за последние четыре дня. С плеч слетели годы унылой монотонной рутины, которые старили её раньше времени. А ведь она почти превратилась в матрону, хотя ей пока нет и тридцати. Кто виноват? Несправедливо обвинять во всём одного Хамфри. Ей стоило потребовать объяснения, ещё начиная с отдельных комнат. Но как что-то требовать от Хамфри? Невозможно требовать, когда имеешь с ним дело: по правилам ты вежливо задаешь вопрос, а он так же вежливо отвечает.
Спустившись вниз, Ханна встретила Мэгги.
– Тётя Ханна, ты останешься у нас на весь день? – громко прошептала девочка.
– Ну, я… правда, не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Только потому, что тогда я смогу пойти к Нанетт. Она устраивает у себя дома праздник. Я никогда ещё там не была, но на прошлой неделе мама обещала, что отпустит меня. Она купила мне новую мини-юбку и шёлковую блузку, это восхитительно!
– Что восхитительно? Мини-юбка или шёлковая блузка?
Мэгги засмеялась:
– И то, и другое. У Нанетт большой-большой дом. Я очень сильно хочу его увидеть. Папа говорит, что когда-нибудь мы переедем, потому что это место становится похожим на спичечный коробок, сжимаясь всякий раз, когда мама делает это снова.
– Делает что? – Ханна посмотрела в круглые тёмные глаза Мэгги, столь похожие
на глаза Эдди.– Ну, снова становится беременной. Она хочет ещё мальчика. Сказала, что папе не по нутру платить за прислугу, поэтому он собирается грузить работой свою семью.
Ханна отвесила Мэгги легкий подзатыльник, и девочка притворилась, будто пошатнулась.
– Ты ужасный ребёнок, – воскликнула Ханна.
Мэгги повернулась и ответила:
– Я не ребёнок, и, тётя Ханна, я не помню, чтобы была ребёнком – всегда только самой старшей. Мне было четыре, когда родилась Винни, шесть – когда появилась Клэр, и восемь – когда добавился Джон. Я тогда сказала маме: «Это всё, да?»
– Не верю!
– Правда, тётя Ханна, так я и сказала. Мне надоело заботиться о малышне, и однажды я объяснила отцу, что у других людей есть няни, – Мэгги рассмеялась, – а он тогда ответил: «Здесь козу держать негде, и никакой няни не будет, пока у нас есть ты». Так ты уйдёшь сегодня рано, тётя Ханна?
Ханна вновь посмотрела в тёмные умоляющие глаза и против воли произнесла:
– Нет, не очень. Я никуда не спешу.
Внутренний голос предупреждал: «Послушай! Что ты делаешь? Не валяй дурака!», но Ханна продолжила:
– Только мне нужно позвонить. Я собиралась встретиться с другом, но это подождёт.
– Уверена, тётя?
– Конечно, всем сердцем. – Она положила руку на грудь и сказала: – Перекрестись и знай, что умрёшь, если однажды скажу тебе ложь.
– Тётя Ханна! Подумать только – ты это помнишь! Каждый раз, когда я врала, то так говорила.
– Да, помню. Ты была настоящим чертёнком. Ну, частично ты им и осталась.
– Спасибо, тетя Ханна.
Девочка потянулась вверх и быстро поцеловала Ханну в щёку.
– Пойду и доложу маме, что ты остаёшься, чтобы я смогла сходить на праздник?
– Да, иди. Но не удивляйся, если она попытается вставить тебе палки в колёса; настаивай, что я сама сказала, что никуда сегодня не собираюсь.
На кухне Эдди спросил:
– Что это за совещание в коридоре? Мэгги пыталась упросить тебя остаться? Ну а я говорю, что ты не останешься. Как обед закончится, твоя помощь не понадобится, так что сможешь идти по своим делам. Наверное, у тебя свидание, если я всё правильно понял.
– Нет, ты неправильно понял, Эдди, ты ошибаешься. Всё, что мне нужно, это позвонить, но не хочу, чтобы кто-то подслушивал!
– Как будто я бы стал подслушивать!
– Как будто бы не стал. У тебя до сих пор есть телефонная отводка?
– Да, аппарат в сарае в саду. Это теперь мой новый кабинет и единственное здешнее место, где я могу побыть в покое.
Ханна не стала отвечать зятю иронией, а вышла из кухни и проследовала мимо кладовки в сад, в дальнем конце которого виднелась деревянная хижина.
Сидя на табурете перед шероховатой скамейкой, которая использовалась вместо стола, Ханна позвонила в справочную службу, продиктовала имя и адрес Дэвида и получила номер.
Она не позвонила сразу же, а с минуту сидела, размышляя: не удастся ли все же увидеть его этим вечером и пойти с ним в церковь Святого Мартина. Другой раз настанет только в четверг, но всего на несколько часов, и снова придётся обманывать.