Другая страна(полная сборка)
Шрифт:
— Понял, — сказала рация и отключилась.
— Может, мы этого любопытного тихо закопаем? — безмятежно спросил Абдул, — проводя ладонь по горлу. — Трупов много, одним больше, одним меньше.
— Не стоит, — ответил я, — если он из разведки, наверняка, сказал куда едет. Послушаем, чего это американцам от нас понадобилось...
Через четверть часа подъехал джип. Из него вылез высокий загорелый блондин, подтянутый, спортивного вида, лет под сорок, в полувоенной одежде со множеством карманов. Демонстрируя ослепительную американскую улыбку, на тридцать два зуба, он энергичным шагом, направился к нам. Взгляд его быстро перебегал с лица на лицо. Мы-то привычные, а постороннего вид рассевшихся на холме, должен был изрядно смутить. Изрядно грязные, небритые, одетые в совершенно не сочетающиеся вещи, с кучей
— Извини, я плохо говорю по-английски, — ответил я. По-немецки лучше, но тоже не свободно. Может русский или иврит?
— Нет проблем, — сообщил он, и повторил то же самое на иврите.
— И что понадобилась от нас американским читателям? — пожимая ему руку, со скукой в голосе спросил я.
— Я начал писать статьи еще в 30-х годах, до образования Израиля, потом был военным корреспондентом в Северной Африке, освещал события во время высадки наших войск, в Италии и Франции. После войны я вернулся и уже второй год сижу в арабской части Иерусалима. В последнее время, явно прослеживается изменение поведения христианских отрядов. Я достаточно видел и слышал, чтобы понимать, что это действуют не местные партизаны, а профессиональные военные. Вот, я и хочу взять интервью у вас, с целью узнать, почему евреи неожиданно вмешались в арабские разборки.
За спиной у меня явно напряглись, хотя, вроде, никто не двинулся.
А ты не боишься такие вопросы задавать? — с интересом спросил я. — Зачем нам тут всякие американские разведчики? Вот отведем тебя в овраг, стрельнем, и никто не узнает, кому ты под руку попался. Тут, в окрестностях Иерусалима, много разных вооруженных людей бродит.
— Надеюсь, что до этого не дойдет, — серьезно ответил он. — К разведке, я не имею никакого отношения, вы можете проверить, мое имя и статьи достаточно известны.
Я посмотрел на Омера. Он утвердительно кивнул.
— А если наша встреча закончится положительно, простые американские люди получат возможность прочитать вашу точку зрения на происходящее. Вам это должно быть интересно.
— Ты ошибаешься, — сказал я. — Мы не евреи. Смотри!
Я расстегнул рубашку и вытащил наружу подаренный мне Виктором кипарисовый крестик. Он долго поливал мне мозги, из какого священного место это дерево и что для него очень важно оказать мне услугу, осветив его специально, до преподнесения подарка, в Храме Гроба Господня. Чтобы его не обижать, я одел, да так и ходил. Вес не большой — привыкаешь и перестаешь замечать.
— Смотри, — сказал я, обводя вокруг себя рукой. — Это мои офицеры. Вот этот — Абдул, черкес-мусульманин. Этот — наш артиллерист Берт, бур-протестант.
— Кто? — потерянно спросил журналист.
— Из Претории я, — подал голос Берт.
— Вот этот — Ян, поляк. Этот — Зияд, араб-христианин, ты вроде католик?
— Да, — подтвердил он.
— А этот, Омер — ливанец. Я сам русский-православный. Тут, конечно не все, есть и другие. Мы, действительно профессиональные военные. Французский иностранный легион, польская и советская армии, войска доминионов, иорданская... Ни у кого нет меньше двух лет войны, но мы не евреи. Давай, мы с тобой договоримся, я тебе подробно расскажу, чем мы занимаемся и почему, ты можешь задавать вопросы, только никаких имен ты печатать не будешь. Если будет что-то, что мы не хотим видеть в газете, я тебе скажу. Не всем, из нас нужна международная слава. И если я узнаю, что ты нарушил нашу договоренность, не обижайся. Оврагов кругом много...
Томсон весь подобрался, первая растерянность прошла, глаза горели азартом.
— Да, я согласен...
— Ладно, пару минут. Мы, вроде, все решили? Зияд, подожди, потом отведешь нашего гостя к Замиру. Омер, останься,
может, потребуется перевод. Остальные свободны...Ну, и что ты хочешь услышать? Что твориться в Иордании последние два года сам должен прекрасно знать, если журналист хороший. Власти в стране больше нет. Король ничего не контролирует, даже Амман. Мусульмане режут христиан. Черкесов тоже не забывают. Ты про Джифну слышал, как там все население перебили?
Он кивнул. — Да, фотоснимки печатали во многих газетах.
— Это мы снимали, мы стараемся все такие случаи документировать и фотографировать. Если остались живые свидетели, записываем их рассказы и передаем все это газетчикам. Только их это не очень волнует. Как воняют тела, в Айове нос не чувствует. Потом Омер тебе отдаст пару килограммов документов, посмотрим, что ты напишешь...
Кто мы такие? Я служил в советском Еврейском Легионе, капитан. В конце войны не сошелся с коммунистом во мнении, могли посадить лет на десять. Дезертировал. Через знакомых попал в Израиль, в пограничную охрану. Насмотрелся там, на поведение мусульманских бандитов, когда людей на куски рубят. Да, ты что-то спросить хочешь?
— Ты сказал, что по национальности русский. Как ты попал в Еврейский Легион?
— Направили, — пожимая плечами, ответил я. — Там, под конец войны, было много русских. Потери были большие, вот и направляли. Национальная часть в СССР — это очень подозрительно, надо разбавлять своими людьми и политруками, для контроля за настроением у солдат. В тех же прибалтийских дивизиях меньше половины латышей и литовцев было.
Канавати, когда понял, что ему не отбиться, обратился к израильтянам, просил о помощи оружием. Не знаю, кто там решал, только отказали, не хотят ссориться с англичанами. Зато вспомнили про меня и таких, как я. Тех, кто еще не навоевался, да и как-то не очень в жизнь местную вписывается. Предложили помочь на добровольных началах. Вот я и собрал людей. Кто-то знакомый, у него свои знакомые... Врать не буду, есть среди них и евреи. И, вообще, есть самые разные люди. Вот Ян, сержант из польской армии Андерса, женился на еврейке. Только, для местных, все, кто с той стороны — евреи. Мы, вначале, думали, что будем работать как инструкторы — обучать воевать, но тут так нельзя. Если командир стоит над душой, будут слушаться. Отвернешься — уже отдыхают. Так что ходим и на операции и командуем. Потом к нам присоединились черкесы и кое-кто из местных. Вот, Зияд из Бейт-Лехема.
— Вы наемники? — с подозрением спросил Томсон. — Деньги получаете?
— Откуда у этих феллахов нормальные деньги, — засмеялся я. — Разве что на сигареты... Мы хотим им помочь выжить, — без нас их просто уничтожат.
— А что происходит, вот здесь? — он показал на развалины лагеря.
— Может, это выглядит не очень красиво, но вполне справедливо, — ответил я. — Саббах приказал убить Виктора Канавати, он тяжело ранен и в больнице. Нападавших поймали и потребовали выдать пославшего убийц. Они отказались. Надеюсь, такому специалисту, — я подчеркнуто выделил тоном иронию, — по нравам Ближнего Востока, известно, что такая кровная месть?
Пока отца нет, Замир его замещает. Не в нашей воле отменить его приказ, да я и стараться не буду. Он в своем праве.
— И вы не имеете связи с Израилем?
— Почему, имеем, — спокойно ответил я. — Существует открытый коридор на границе, который мы контролируем. Христиане из анклава в Израиль продают продукты. А израильтяне боеприпасы и прочее необходимое снаряжение. На сегодняшний день мы у Израиля в долгу, и они нам отпускают в кредит, с прицелом на будущее... Вот только как раз это писать не надо. Начнется шум, нам прикроют поставки, а погибать из-за отсутствия снарядов, как-то не хочется.
— А гаубицы? — остро глянул он на меня.
— Орудия трофейные. У Фейсала отбили, — не моргнув глазом, сообщил я и широко улыбнулся, — пусть приходят и еще приносят, половина здешних феллахов трофеями вооружена. Мы уже и не знали, что с лишним делать...
— И что смогут получить со здешних жителей, за подобные долги, израильтяне, — он посмотрел выразительным взглядом на развалины внизу.
— А вот это вопрос не ко мне, — заявил я. — Спрашивай Виктора. Политика и будущие проблемы мне не интересны. Я военный и решаю военные задачи. Надо, взять поселок или остановить колонну, всегда к вашим услугам...