Другая жизнь

От всех этих мыслей Джексон впадал в ступор. Входя в палату, он думал о том, что даже ее сестры поразительным образом старались держать дистанцию; обе старались не переступать невидимую черту. Всем известно, что рак не заразен, однако панический страх перед болезнью заставляет поступать вопреки здравому смыслу. Он и сам испытывал те же чувства и боролся с ними, когда отодвинул стул и опустился на край кровати рядом с ее коленями. Поскольку тайленол помогал ему не больше, чем пригоршня ментоловых леденцов «Алтоид», он лучше остальных ее посетителей понимал, что такое боль; именно она давала ей право наложить вето на неприятную тему в самом начале разговора и отказаться от общения с нежеланным гостем, так что голова была занята только решением этих вопросов.

– Привет.

Глинис мгновенно закрыла глаза, и он испугался, что она слишком устала, чтобы разговаривать еще и с ним, хотя этот жест можно было воспринять и как комплимент; ей было с ним легко, и она могла позволить вести себя как хочется. Джексон достал пакет с соком маракуйи и поставил на прикроватную тумбочку. Он решил не заострять ее внимание на том, что он принес; не хотел быть похожим на Хетти. Его целью было сделать для нее что-то приятное, а не заработать себе очки.

Прошло три-четыре минуты. Джексон, будучи по натуре человеком мнительным, надеялся, что его молчаливое присутствие ей так же приятно, как и ему. Воспользовавшись тишиной, он стал разглядывать стоящий на тумбочке маленький самодельный фонтанчик, и отрешенно подумал, что его тихое журчание должно придавать жизненные силы.

Надо сказать, фонтан выглядел ужасно и симпатично одновременно. Основанием служило судно. Струи воды стремились вверх, выливаясь из большого шприца (вот почему Шеп попросил у них один из тех, что они использовали для Флики), напоминая павлиний хвост. По краям судна были приклеены латексные хирургические перчатки, со вставленными в них картонными руками; ладони изгибались, стараясь защитить это хрупкое творение, окружить его заботой. Это была грубая работа – должно быть, он использовал эпоксидную смолу, – но удивительнее всего оказалось то, как этот сукин сын нашел время, чтобы смастерить это чудовище. Джексону казалось, что на месте Глинис он порадовался бы такому подарку.

Глинис приоткрыла глаза.

– У меня язык не поворачивается сказать ему, что от этого звука мне постоянно хочется писать.

– В этом весь Шеп.

Она улыбнулась и опустила веки.

– Шепард такой, какой он есть.

Когда не знаешь, как сделать человеку приятное, порой лучше всего спросить.

– Что мне для тебя сделать, Глинис? Мне радостно просто видеть тебя. Тебе не обязательно со мной разговаривать. Если ты уже наговорилась, я уйду, чтобы дать тебе спокойно отдохнуть.

– Нет, побудь немного. – Она повернула к нему голову. – Ну и где же твоя речь?

– Речь?

– Да, речь. Как ты обычно рассуждаешь. Говори, о чем хочешь. Что тебя волнует. Это звучит для меня как музыка. Как звуки любимой мелодии.

Джексон почувствовал себя бабочкой, такое ощущение возникало у него в те редкие моменты, когда они с Кэрол лежали в постели и она была в настроении, а он нет. Они называли это «сбой в работе».

– Что ж, – сказал он уклончиво, – я тут думал над новым заголовком.

– Давай.

– ПРОМОКШИЙ НАСКВОЗЬ: Как Нас, Мокрых, Малодушных Слабаков, Обдирают, Словно Липку, И Почему Мы Этого Заслуживаем. Я тогда работал над темой прачечной.

– М-м-м. Отличное начало. Не останавливайся на этом.

– И хм… вчера мне выписали штраф за неправильную парковку. – Глинис зацокала языком. – Вчера я купил для Хитер мороженое «Хааген-Дацс» в «Ки-Фуд», в том, что рядом с «Наком», так? А Флике нельзя есть мороженое – жидкое и тает, – Хитер, конечно, обожает есть его на глазах у Флики и причмокивать от удовольствия. Но мы следим за этим, и Хитер знает, что будет наказана за такое поведение.

Джексон встал с кровати. Он ходил по палате, жестикулируя, и поглядывал на лежащую с закрытыми глазами Глинис. Это было не просто шутовство, начиналось настоящее шоу.

– Я останавливаюсь у автомата, опускаю четвертак – вполне достаточно за полчаса, так? У окошка экспресс-обслуживания в «Ки-Фуд» никого нет, я клянусь, что вернулся на парковку минут через пять. И что я вижу? Один из блюстителей закона уже выписывает штраф, я говорю: «Эй, я здесь, уже уезжаю», но ему, конечно, все равно, ведь эти Талоны не имеют ровным счетом ничего общего со справедливостью или равенством. Это просто способ наживы, одна из афер властей штата, одна из форм грабежа. Я ему говорю: «Слушай, я пять минут назад опустил в автомат двадцать пять центов». Так этот напыщенный индюк показывает на экран автомата, и, представляешь, он оказывается прав: там красный флажок. Я глазам своим не поверил и опустил еще монету, чтобы проверить автомат, повернул ручку, но ничего не изменилось, красный свет. Этот чертов аппарат сломался. И знаешь, что выяснилось? Я сам виноват: припарковался у неисправного автомата, и не важно, что заплатил за час, хотя не простоял и десяти минут. Этот гад выписал талон и с улыбкой протянул мне. Он знал, что автомат не работает. Может, он не первую неделю сломан. Сволочь, он болтается поблизости и ждет, когда такой идиот, как я, в спешке не обратит внимания и не додумается проверить, все ли в порядке с парковочным автоматом. Я понимаю, сейчас все дорого, но шестьдесят пять баксов за пинту мороженого – это круто. И в чем мораль? – Джексон повернулся к Глинис, чтобы убедиться, что выражение ее лица по-прежнему остается безмятежным; кажется, она даже что-то мурлыкала себе под нос. – Я плачу налоги, чтобы все эти автоматы были исправны – верх пренебрежения, – получается, я сам плачу за то, чтобы меня дурили. А если им наплевать, если они не используют мои деньги по назначению, значит, я же и виноват, и должен платить дважды. Власти штата все делают по своему усмотрению, не задумываясь о реальной пользе, а порой даже действуя вопреки здравому смыслу.

Ему казалось, что он очень удачно закончил свою яркую речь, но через пару секунд Глинис открыла глаза и бросила на него сердитый взгляд:

– Ты просто скупердяй. Начало не очень. Давай дальше. Набирай обороты. Выкладывай все, что накопилось.

– Ладно, – сказал Джексон, как-то неопределенно пожав плечами, решая, что не стоит выкладывать ей все о порочной болезни, о которой ей, возможно, и хотелось бы услышать. – Знаешь, я играл в эту игру с Шепом – мистером Честность, мистером Мы Все Должны Делать Свое Дело, иными словами, мистером Чемпионом, – он уже пытался предположить, что же мы в результате получаем оттого, что исправно платим налоги. Модель платы за предоставляемые услуги насквозь фальшива и служит лишь маскировкой обычного воровства, собака вылизывает себя, потому что может. Я, например, считаю, что и они забирают наши деньги, потому что могут. И с каждым годом берут все больше, потому что могут. Как подумаешь об этой неограниченной власти, становится страшно. Сославшись на право принудительного отчуждения частной собственности, они отберут и твой дом. Они могут обойти любой закон, и ничто им не помешает с завтрашнего дня ввести налог в 99,9 процента. Ты понимаешь, что внутренняя налоговая служба может без труда запустить руку и, словно перстом Божьим, опустошить твой банковский счет? И не просто без разрешения, но и без элементарного предупреждения. Один парень из «Нака» пошел в прошлом году снять деньги в банкомате, и на экране высветилось «Недостаточно средств». Проверил баланс на карте и вместо суммы в несколько тысяч получил ответ «ноль». Он даже бутылку пива не мог купить. Потребовалось несколько дней, чтобы выяснить, что во всем виновата налоговая. Оказывается, его бывшая жена что-то им не заплатила. Это при том, что они уже много лет были в разводе и прожили вместе всего год, но, когда она оказалась неплатежеспособна, они сразу вышли на него. И взяли, что хотели, взяли все. Ты можешь в такое поверить? У парня не осталось ни гроша! Точно тебе говорю, единственное, почему нас еще не обобрали до нитки, – это потому, что этим ублюдкам нужны рабы, которые продолжают производить. Забрав у нас все, они просто убьют курицу, несущую золотые яйца. Установленный налог всего лишь обозначает сумму, которую они планируют украсть, но чтобы и нам, придуркам, что-то осталось, чтобы мы не сдохли, работали, как и раньше, и принесли хороший доход в следующем году. Правительство относится к гражданам как к выращиванию зерновых культур: собрав урожай, необходимо оставить горсточку семян для посадки.

Когда-то Шеп назвал все эти вещи индустриальным сельским хозяйством, и прежде всего он имел в виду полицию. Они защищают нас от преступников, обеспечивают безопасность. Ох-ох. Я уверен, полицейский только и ждал, когда я натолкнусь на этот сломанный парковочный автомат. Скажи, мой штраф помог обеспечить чью-то безопасность? А попробуй сказать нашим бравым молодцам в синей форме, что на тебя напали на улице или вломились в твой дом. Да они рассмеются тебе в лицо. По какому-либо серьезному поводу они только бумажки умеют писать. Преступников они никогда не поймают и даже не будут пытаться. Они же заняты куда более важными делами, они гоняются за наркоторговцами, которые в «свободном обществе» ничем не отличаются от простого бизнесмена, покупающего и продающего товар, который никому не приносит вреда, за исключением, разумеется, его потребителей. Продажа героина наркоманам ничем не хуже продажи выпивки пьющим, сливочного масла больным ожирением и сигарет кому бы то ни было. И мы платим этим стражам порядка, навязывающим нам свои правила, а они тем временем зарабатывают миллиарды, миллиарды на этих криминальных делишках, делая вид, что гоняются за преступниками. Это весьма символично, вернее, это я называю символичным, – уточнил он, нервно и тяжело вздыхая. – Копы и наркобароны в принципе заодно; они нужны друг другу. И те и другие получают доход из одного источника.

Какова твоя реакция, когда ты видишь проезжающего мимо копа? «Господи, как хорошо, что они рядом»? Нет! Любой нормальный человек начинает паниковать: «Что я сделал не так?» – или что-то в этом роде, он скорее напуган: «Могут ли меня заподозрить в совершении чего-то противозаконного?» Полицейских воспринимают как хищников, опасных зверей, обитающих рядом с нами, и тот факт, что ты из собственного кармана платишь за их утренний пончик, заправляешь их машину, оскорбляет еще больше.

Джексон бросил взгляд на подушку и увидел, что его затянувшаяся речь убаюкала Глинис. И прикрыл одеялом ее плечи. Он больше не завидовал столь удачно выбранному подарку Кэрол. Он знал, что сейчас нужно Глинис и что брать с собой, собираясь ее навестить: неистовое возмущение.

Глава 9

Вернувшись после очередного посещения Глинис, уже дома в Элмсфорде, Джексон был в приподнятом расположении духа. Некоторых страшит встреча со смертельно больными людьми, но он стал находить в этом удовольствие. То, как рьяно Глинис отреагировала на его подарок – злость сочилась из нее, по определению Джексона, напоминая масло первого отжима; плотная, вязкая, тягучая субстанция, пачкающая руки и одежду, оставляющая липкие следы на дверных ручках, – заставляло возвращаться к этим воспоминаниям на протяжении всего дня. Приехав после работы в Элмсфорд, он внутренне готовился к исполнению своей партии «крещендо», это будет кульминация желчности и язвительности, представленная как легкая, веселая болтовня. Интересно, Глинис понимает, что, когда человек выигрывает машину на телевизионном шоу, он должен выплатить определенный процент ее стоимости налоговой службе, причем наличными? Знает ли она, что многих американцев теперь обязали платить минимальный альтернативный налог, что вопиющий по своей беспринципности современный режим позволяет себе облагать налогом все, даже налоги, и это называется налоговым законодательством?