Другие Семь дней
Шрифт:
Но самым большим потрясением стало все же посещение лагеря военнопленных поляков. Того самого, около Смоленска, неподалеку от печально знаменитой Катыни. Того, который должен был давно опустеть, а на самом деле был населен выглядевшими вполне здоровыми, нисколько не истощенными и не забитыми людьми, которые собирались возвращаться на родину. Целыми и невредимыми! Причем поляки охотно вступали в разговоры с приглашенными русскими иностранными корреспондентами, ничуть не опасаясь репрессий «кровавой гебни» за это.
Фил встрепенулся, заметив стоящего неподалеку и явно следящего за колонной человека в мундире. Если Блэку не показалось, фуражка выдавала принадлежность наблюдателя
– Это Филипп Блэк, Си-Эн-Эн. Продолжаем наш прямой репортаж с русско-польской границы, на которую сейчас прибывают эшелоны с бывшими польскими офицерами. Теми самыми, которых русские вроде бы расстреляли в Катыни. Сейчас я хочу взять интервью у представителя местной госбезопасности. Здравствуйте…
К удивлению Фила, представитель «органов» нисколько не испугался американского корреспондента. Из быстрого опроса выяснилось, что сержант госбезопасности Лерман служит в Бресте, здесь находится, как и все его сослуживцы, а также пограничники и милиционеры, для поддержания порядка и предотвращения возможных инцидентов. На ехидный вопрос Блэка, какие же происшествия могут произойти, он спокойно ответил, что Брест и его окрестности до тридцать девятого года был захвачены поляками, которые вели себя здесь, словно в африканских колониях. Поэтому местные жители относятся к полякам очень х… (было заметно, что сержант буквально в последний момент проглотил какое-то рвущееся наружу слово) неприязненно.
К сожалению Фила, разговор с интересным гебэшником пришлось на этом прервать, чтобы успеть взять интервью у хотя бы одного из проходящих мимо поляков.
– Здравствуйте, – остановленный поляк с недоумением посмотрел на Фила, потом видимо сообразил в чем дело, и улыбнулся прямо в камеру.
– Как вас зовут?
– Збигнев Жепа, пан корреспондент, поручик…
Быстро расспросив когда и где этот офицер попал в плен к русским, Фил наконец задал основной вопрос:
– Скажите, а как к вам относились во время проживания в лагере?
– Пан корреспондент, могу сразу сказать, что эти русские совершенно нецивилизованные люди. Меня, офицера, шляхтича и всех моих друзей и сослуживцев заставляли работать на постройке дорог! Мало того, они заставляли нас смотреть их пропагандистские фильмы и играть в спектаклях! Пся крев, извините, пан корреспондент, они относились к нам, как к обычным хлопам. Мы, гербовая шляхта, должны были работать на строительстве дорог для их государства…
Тихий океан.
Владимир Касатонов, контр-адмирал, командир отряда кораблей ТОФ
Вот в такие дни действительно веришь, что Тихий океан – самый тихий на свете. Идущий экономическим ходом крейсер резал сияющие солнечными отражениями волны, легкий ветерок овевал тело, смягчая палящие солнечные лучи. «Космонавты утверждают, что наша Земля – очень маленький шарик. Но только находясь в море, понимаешь, что человечество занимает совсем малое место в этом небольшом мире» – Владимира отчего-то потянуло пофилософствовать. Погода или просто хорошее настроение и спокойная обстановка повлияли, понять он не успел. Привычный звук шагов и знакомое – Разрешите? – сразу привели адмирала в привычно-сосредоточенное состояние.
– Что у вас Эдуард Владимирович? – Касатонов уже чувствовал, что идиллия закончилась, еще не начавшись и, повернувшись к Москаленко, по его виду осознал свою правоту.
– Радиоперехват,
товарищ адмирал. Неподалеку от нас американская АУГ[64], – виновато, словно это он устроил, ответил капитан. Касатонов тут же вспомнил истерику в СМИ по поводу «получения тоталитарной державой доступа к современной боевой технике и оружию массового поражения» и вздохнул.– Хотят повторить «несчастный случай» или устроить провокацию, – вывод не требовал долгих умозаключений.
– Я тоже так думаю, товарищ адмирал, – согласился капитан первого ранга.
– Тогда… Учебная тревога, БЧ-2 и БЧ-7 иметь готовность номер один. Без команды огня не открывать, – Владимир оглянулся на идущие в кильватер буксир и танкер. – Судам держаться строем фронта, в случае чрезвычайных происшествий – спасаться по способности.
– Есть – Москаленко, опередив Владимира, быстрым шагом, почти бегом вошел на мостик, на ходу подавая команды. Где-то внизу коротко проорал ревун, поднимая отдыхающих моряков.
Касатонов шел следом, на ходу обдумывая возможные действия вероятного противника. Но особого не переживая. После скандала с «потерянной при аварии атомной подводной лодкой „Мемфис“» американцы не должны были пойти на что-то более серьезное, чем провокационные облеты. «Точно, спровоцировать несговорчивых русских на открытие огня первыми и тогда уже захватить или потопить. На вполне законных основаниях, при полном одобрении всего международного сообщества хвостозаносителей» – вспоминая разговор с представителем Госдепа, подумал он. Уговорить не удалось, несмотря на полную поддержку местного россиянского консула, остановить на выходе из гавани – тоже. «Решили утопить?» – о новом Чемульпо думать не хотелось, но похоже было, что все шло к этому.
– Товарищ адмирал! – командир «Варяга» вместо доклада протянул ему бланк радиограммы.
«Вас поддерживает ПЛАРК „Омск“, а в точке с координатами… ожидается встреча с отрядом кораблей ТОФ в составе БПК „Маршал Шапошников“, лидеров „Баку“ и „Тбилиси“, и судов снабжения» – прочел адмирал. – Сколько до точки рандеву?
– Четверо суток. С «Омском» встретимся раньше, примерно через тридцать восемь часов.
– Что же, надо продержаться тридцать восемь часов. Связь с командующим отрядом установили?
– Так точно, товарищ адмирал.
«Ничего, из Сан-Франциско мы ушли, от фрегатов убежали. И от авианосца уйдем. Тем более когда „Омск“ подойдет, с дополнительными к нашим ракетам „Гранитами“, то уже авианосцу опасаться надо будет, а не нам».
Где-то в СССР. Войсковая часть ХХХХХ.
Юрий Колганов, майор РККА, управление «Ноль»
Юрий украдкой зевнул. Нет, он все-таки не выспался. Как не хватает кондиционера, черт побери! Стоило лететь за тридевять земель, чтобы тебя мучили гипнотизеры, чекисты, комары и жара. Как сейчас, например. Зачем «куратору» его воспоминания о курсантских годах? Тем более – об отношении к марксистско-ленинской подготовке в армии? Допустим, вопрос о посещенных им точках двенадцатого управления еще можно понять, не стоит подставляться, размещая склады в уже известных вероятному противнику местах. Но марксо-ленинская-то причем? Видимо, обуревавшие Колганова мысли отразились на его лице, чекист, средних лет полноватый майор по фамилии Никитин, прервал «разговор» и, вызвав дневального, попросил принести из столовой чаю. Пока солдат бегал с чайником, они вдвоем нарезали хлеб и сероватую, но вкусную, чисто мясную колбасу и приготовили бутерброды.