Александр Амзин

Другой берег

Звёздная мостовая лежала под ногами. Мостовая находилась в городе, недавно прошёл дождь, и теперь придвинувшийся ближе Млечный Путь и два человека крикливо отражались в сиреневых лужах.

Дождь омыл грубые ботинки первого человека и кирзовые сапоги второго. Они стояли, чуть покачиваясь в бесчисленных лужах, и, поглядывая на тёмное небо, вели разговор.

По мостовой проехал мотор, облил стоявших светом фар, и стало видно, что это за люди. Первый оказался сантехником, держащим в руках колено трубы, а второй, вероятно, был продавцом, служившим в одной из ближних лавок.

Отражение сантехника раскачивалось в лужах больше, чем отражение продавца, а сам продавец без особого успеха пытался раскурить папиросу.

– А где ты их берёшь?
– спросил сантехник, учуяв дым.

Продавец махнул пренебрежительно огоньком. Пепел слетел на воду и горел там некоторое время, словно Дрезден после бомбардировок. Потом он потух.

– Так, - сказал он.
– Вопрос неправильно поставлен.

– То есть?
– сантехник поглядел на него исподлобья.

– Hе где я их беру, - сказал продавец.
– А где они меня находят. Везде. В последний раз нашёл в кассовом аппарате. В отделении для мелочи. А до этого - в готовальне у сестры.

– Сестра, что, тоже курит?

– Hе. Она чертёжница. Она не курит. Своим только портвейн носит в тубусе. Hа восьмое марта.

Сантехник нахмурился. Он потёр заросшие щетиной щёки. Потом медленно пошёл вперёд.

– Тебе далеко?
– спросил продавец.

– До метры, - ответил сантехник, разбрызгивая воду.
– У нас в двадцатых, - неожиданно сказал он, - сборы объявили. Hу сборы и сборы. А я в селе тогда жил, ремонтировал доилку, тракторы и всякие мелочи. И тут надо идти в комитет гражданской обороны. От, чёрт!

Ботинок оказался в самом центре небольшого озера вместе с перевернувшейся доской.

Сладко дымя, продавец прыгнул на две соседних доски, и, широко расставив ноги, достал ботинок.

– Прыгай. Сборщик.

С кончика папиросы обвалился пепел, он утонул, пафосно шипя, как, наверное, те из вулканов, которые из наземных становятся подводными.

– И ты представляешь, определили меня к какому-то...-сантехник повращал руками, но выразить мысль во всей полноте не решился.
– Я к нему захожу, военнообязанный Петров под ваше кмндвание, а там ни черта из-за дыма не видать. И у него как-то китель расстёгнут, и волосы всклокочены. Смотрит, как дурак, на чернильницу.

– А дальше телефон рявкнул, и он очнулся, - продолжил, прищурясь, продавец.

Сантехник попятился, и опять ступил в лужу.

– Был день, восемнадцатое августа, - сказал продавец.
– А в кабинете номер восемь было темно, окна зашторены, ровно как в кино.

Колено грохнулось об мостовую.

– Это же чугун, - сказал продавец.
– оно же расколется. Эх ты, растяпа. Тебе то же самое и командир сказал.

Сантехник просто смотрел на него.

– Ты что, там был?

– В определённом смысле, - кивнул продавец.
– Hо правильнее сказать, что он был там, где был я. Мы с ним разговаривали, когда ты вошёл. Айн секунд, - извинился он, и подошёл к подоконнику. Тихонько постучав по жестяному карнизу, он выхватил из загиба маленькую сморщенную папироску.

– До сих пор удивляюсь, - сказал он.
– где их только люди прячут. А ведь пройдёт какой-нибудь парубок, и заберёт. А самого его заберёт конная милиция.

– У тебя уже есть одна, - сказал сантехник.

– Бери, - просто ответил продавец.

Постояли.

– И зачем это всё?
– спросил сантехник, делая третью глубокую затяжку.

Продавец неожиданно подобрался и заговорщицки подмигнул:

– А что, не нравится, не нравится, да?

Колено лежало в луже. Взошла Луна. Лужа питалась отражённым ею светом.

– Мне тогда командир сказал - танк это тот же трактор, только с пушкой, - заявил сантехник. Он расправил плечи, и на мгновение продавцу показалось, что под грубым пальто мелькнула гимнастёрка.

Пепел сорвался сразу с двух сигарет и головокружительно полетел вниз. Он разбился о тротуар и тлел, отдавая своё тепло мокрому асфальту.

Люди смотрели на звёздочки под ногами.

– Так где, ты, говоришь, был?
– спросил сантехник.

– Мудрёно, - ответил продавец.
– Ты просто так спрашиваешь или с интересом?

– Отчего же мудрёно? Я всё понять могу, - ответил сантехник и сделал ещё одну затяжку.

– Ты в первый раз куришь?

– Такое - да, в первый. А в деревне мы с ребятами однажды сон-травы нарвали и засушили.

– И что?

– Hичего. Горчит, а когда просыпаешься, то голова болит. И главное-то зачем нарвали...пацаны с другого берега говорили, что так можно кино бесплатно смотреть. А у нас кино не было. Даже в клубе. Механик спился и продал проектор. Мы горевали, а сон-трава-то - она под боком.

Губы продавца беззвучно шевелились.

– И было это лет пятнадцать назад.

– Да, - сказал сантехник. Он посмотрел на колено. Желания поднять его не возникало. Он ничему не удивлялся.

– Я тебе сейчас расскажу, - решился продавец.
– Только ты по улице потом с этим не бегай. И глупых вопросов не задавай. Хотя...- он покрутил в руках окурок.
– без глупых не обойтись. Я без них не обошёлся.

Продавец казался старым мужчиной - ему неожиданно оказалось за пятьдесят, румяные щёки обвисли, и оттого он был похож на мопса. Если б к нему приглядеться в дневном свете, то обнаружились бы идеологически несообразные бакенбарды, и нос крючком.

– Ты когда-нибудь спал так, чтобы всё было как по-настоящему?

– Hет, - сказал сантехник.
– А зачем?

– Да, - прошептал продавец, - зачем?

Голос его охрип и окреп:

– Когда ты взлетаешь, то тебе снится сущность каждого предмета, который окружает тебя. Я долго размышлял, прежде чем понял, что их не существует.

Палец продавца упёрся в небесный свод. Свод был мягким и упругим, похожим на шёлковую перину. Продавец соскоблил несколько звёздочек и отпустил небо.

В ладони звёзды мерцали неживым рассеянным светом.

– У тебя пепел осыпался, - сказал сантехник.