Другой мир

– Мистер Стилински, я попрошу вас пойти за мной, - сказала женщина. Малия и Эллисон сразу же посмотрели на друга с упрёком, но тот лишь пожал плечами, безмолвно говоря, что не понимает, в чём дело.

– Профессор, я ничего не делал, я клянусь, - произнёс Стайлз, послушно выходя за женщиной в коридор.

– Стайлз, прошу, просто следуй за мной, - неожиданно печально сказала та. Стайлз, удивлённо вскинув брови, лишь кивнул, не зная даже, что в таком случае сказать.

***

Лидия вернулась сегодня в гостиную особенно поздно. Они с Джексоном, воспользовавшись возможностью погулять подольше ввиду потепления, ходили по окрестностям почти до полуночи. У неё было хорошее настроение - даже очень. Приближалось самое хорошее время в школе, у всех был приподнятый дух - если не брать в расчёт выпускников и пятикурсников. Лидия была довольна жизнью, забыв на какое-то время о проблемах с друзьями и самой собой, но всё сломалось, стоило только ей пройти через портретный проём.

Гостиная была пуста, если не считать одного единственного человека, сидящего в своём любимом кресле у камина. Лидия мгновенно узнала силуэт. Клетчатая рубашка была видна даже в тусклом отсвете огня, ровно как и взъерошенные тёмные волосы. Глаза едва заметно блестели из-за пламени, но блеск будто бы был печальным. Или у Лидии уже просто были такие нездоровые ассоциации.

– Только давай безо всяких споров, - вздохнула Лидия, медленно проходя к центру комнаты. Стайлз даже не посмотрел на неё, продолжая глядеть в огонь, - Вот и славно, - кивнула Лидия и пошла к лестнице, но у её подножия остановилась.

Стайлз не обратил на неё абсолютно никакого внимания, даже голову не повернул. Лидия несколько мгновений смотрела на него, а потом заметила, что его плечи подрагивают, и сердце рыжеволосой упало. Стайлз плакал, вот, почему он не обратил на неё внимания.

– Стайлз, - тихо позвала Лидия, медленно подходя к другу и осторожно садясь на ближайшее кресло, - Стайлз, что такое?
– обеспокоенно спросила Лидия, глядя на друга, щёки которого явно блестели от текущих слёз.

– Лидия, прошу, уйди, - тихо попросил Стайлз. Его голос надломился, слёзы потекли сильнее. Мальчик зажмурил глаза и спрятал лицо в ладони, качая головой.

Лидия понятия не имела, что произошло. Да, они очень сильно ссорились в последнее время, но они, чёрт возьми, всё ещё были друзьями. Никакая ссора, даже самая громкая, не изменит этого. Но Стайлз просил её уйти. Что же такое произошло?

– Стайлз, - вновь позвала Лидия, мягко отняв ладони друга от лица.

Стайлз поднял голову и посмотрел Лидии в глаза. Сердце девочки вновь заболело - Стилински выглядел несчастным, буквально забитым и запуганным. Его взгляд не выражал ничего, кроме боли и вселенской печали. Слёзы продолжали течь по его щекам, руки всё ещё дрожали.

– Стайлз, - выдохнула Лидия, не отводя взгляда.

– Лидия, она умерла, - выдохнул Стайлз. Его сразу же пробрала мелкая истерика - плечи и руки затряслись в разы сильнее, слёзы потекли сильнее, губы задрожали.

– Кто? Стайлз, кто умер?
– чувствуя невероятную боль в сердце, спросила Лидия.

– Мама, - выдохнул Стайлз и, кажется, сломался, ровно как и Лидия.

В голове рыжеволосой зазвенело, когда Стайлз, опустив голову, по-настоящему зарыдал. Клаудия погибла. Женщина, относящаяся к Мартин лучше, чем собственная мать, умерла. Мамы Стайлза больше нет. Если же Лидии сейчас так плохо от этого, так какого же Стайлзу.

– О господи, - выдохнула Лидия, чувствуя, как слёзы текут по её щекам, - Господи, Стайлз, - громко сказала Лидия и крепко обняла друга, сминая рубашку на его спине.

Стайлз ответил на объятие. Его руки дрожали, как, впрочем, весь он. Лидия чувствовала щекой его дрожащие губы и знала, что у него самого рубашка скоро намокнет от её слёз.

Как же она была глупа. У Стайлза были свои проблемы, а она совала ему под нос свои, выставляла себя напоказ, требовала понимания. Она отдалилась от него тогда, когда она нужна была ему больше всего. Какая же она глупая, как же это ужасно.

– У неё височно-лобная деменция, - тихо прошептал Стайлз, зная, что Лидия всё равно спросит рано или поздно, - Она писала об этом мне несколько недель назад, когда..
– Стайлз не смог договорить, его голос надломился.

– Когда ты ударил Джексона, - выдохнула Лидия и обняла друга крепче, - Мне так жаль, - прошептала Лидия, плача, - Стайлз, пожалуйста, прости меня.

Стайлз ничего не ответил, лишь продолжил плакать в объятиях своей лучшей подруги.

Ребята уснули на диване в гостиной, оба со следами едва высохших слёз на щеках. Нашли их Эллисон и Скотт, выглядевшие и радостно от вида помирившихся друзей, и до жути печально от осознания того, куда поедет Стайлз через несколько часов.

Похороны Клаудии должны были состояться на заднем дворе их дома. В девять утра Стайлз уже стоял в кабинете директора, чтобы оттуда перенестись домой.

В его голове не было ничего. Она была совершенно пуста, как и сам Стайлз. Его мамы больше нет. Она не существует. Клаудия больше никогда, никогда не обнимет его, не поцелует перед сном, не приготовит тыквенный пирог на Рождество, не улыбнётся в то же двадцать пятое декабря, глядя на своего сына и его лучшего друга, несущихся по улице, чтобы подарить подарки работникам почты. Она больше никогда не скажет Стайлзу и Джону о том, что она их любит. Стайлз никогда не думал, что ему будет мало тех миллиардов разов, в которые она делала это раньше, но, очевидно, этого было совершенно недостаточно.

Когда Дамблдор трансгрессировал к порогу их дома, Стайлз даже не удосужился оглянуться, чтобы проверить, не смотрят ли на них его знакомые маглы. Перед тем как открыть дверь, мальчик поворачивает голову вбок и натыкается взглядом на голубой джип, от вида которого гриффиндорцу становится ещё хуже. Она подарила его Стайлзу. Она инструктировала его по поводу машины первые полчаса. Как Стайлзу вообще теперь находиться дома, когда всё в нём пропитано ею?

Зайдя в дом, Стайлз понимает, что это так и есть. В доме ещё пусто, так как Дамблдор перенёс их раньше времени, и от этого, кажется, становится ещё тяжелее. Тут всё осталось как прежде, но отовсюду будто бы выкачали весь уют, всё тепло.

Стайлз поднимает голову и видит над лестницей картины, слегка покосившиеся набок, как если бы он, пробежав по ступенькам, небрежно задел их. Никто не удосужился их поправить. У двери в кухню стоит напольная ваза. Сегодня в ней нет цветов. Она пуста, как и весь этот дом. Из гостиной не доносится звука работающего телевизора, показывающего какую-нибудь мелодраму. С кухни не идёт запах вкуснейшей выпечки или фруктов. Дом пуст. Исчезли звуки, тепло, ощущения. Остались воспоминания, которых, Стайлз готов был поклясться, он бы хотел, чтобы не было.

– Стайлз, - доносится до мальчика.

Повернувшись, Стайлз видит своего отца и ломается во второй раз. Он держался какое-то время, дав слабину лишь один раз, тогда, когда рассказал всё Лидии. На этот раз всё ещё хуже. Стайлз подходит к отцу и крепко обнимает. Сердце сжимается, бешено бьётся о рёбра, но становится легче. Внезапно, совершенно неожиданно становится действительно легче.

– Стайлз, - прошептал Джон, обнимая сына, - Я всё ещё с тобой. Я всегда буду с тобой.

– Я тоже всегда буду с тобой, пап, - выдохнул Стайлз, жмурясь.