Друзья и возлюбленные
Шрифт:
Фергус подробно рассказал, как добраться до дома. Это в десяти минутах ходьбы от метро, идти нужно по направлению к району Шепердс-Буш. «И оглядывайся почаще, тут есть чудесные дома». А какие здесь деревья! Высокие, с пышными кронами, ни капельки не городские. Ослепительные витрины магазинов поразили Софи своей изысканностью. Сначала ей встретилась мясная лавка, на которую она взглянула лишь мельком, затем аптекарский магазин с витриной, заставленной ароматными маслами, и французская кондитерская — фруктовые пирожные напомнили Софи о каникулах во Франции,
Цветочник продал ей авокадо в бумажном пакете, а на самом фрукте была наклейка: «Крупный». Софи отлепила ее и вместе с пакетом выбросила в урну. Лучше подарить авокадо как есть — протянуть Фергусу, когда он соберется ее поцеловать, чтобы немного оживить приветствие.
А вот и папин дом. Софи остановилась напротив и внимательно его осмотрела: рядовая застройка, три этажа, плоский фасад, крыльцо со ступеньками, черные перила и белая глянцевая дверь, на которой с обратной стороны висят шторы — солидные тяжелые шторы на подкладке. Софи сглотнула. Дом показался ей таким… обжитым. На крыльце даже цвела герань в вазоне, ползучая темно-красная герань с белыми глазками.
Софи медленно перешла улицу и замерла в двух шагах от двери. Можно было разглядеть большое зеркало у входа (Фергус забрал его из Хай-Плейс) и уголок дивана. Откуда-то в коридор попадало вечернее солнце, придавая всему золотое сияние. Даже по этим фрагментам и мелочам, увиденным с улицы, было понятно, что новый папин дом имеет такой же самоуверенный вид. С внезапной ясностью она осознала, что не вынесет этого.
Софи выудила из сумки авокадо и подошла к дверному звонку. Он был медный, а над ним — визитная карточка Фергуса в крошечной рамке, и рядом еще одна: «Энтони Тернер, реставратор». Кто…
Дверь открылась.
— Извини, не хотел тебя пугать, — сказал чудной на вид незнакомец. — Я увидел тебя из кухни и сразу догадался, кто ты. По фотографиям.
Софи изумленно на него уставилась. Он был невысокого роста, лет двадцати восьми — тридцати, с вьющимися черными волосами и широкой улыбкой. Одет в красную рубашку, белые джинсы и сандалии на веревочной подошве.
— Меня зовут Тони Тернер, — сказал он, протягивая Софи руку. — Фергус побежал в магазин за клубникой.
— Понятно… — Она покрепче сжала авокадо.
— Он скоро придет. Проходи.
Софи прошла за ним в коридор, выстланный крупной шахматной плиткой. Тут было много зеркал, а в углу стояла статуя — гипсовая девочка, которая всю жизнь украшала готическую беседку Хай-Плейс (Фергус говорил, что от дождя гипс растает, как сахар).
— Привет, — сказала Софи, погладив девочку по голове.
— Она чудесная, — заметил Тони Тернер. — Такая застенчивая.
— Раньше она была моя. Стояла в моем саду. — Софи убрала авокадо обратно в сумку.
— Да, конечно… — смутился Тони, а потом бодрым голосом произнес: — Хочешь посмотреть наш сад?
Наш?! Софи покачала головой:
—
Я лучше дождусь папу.Тони терпеливо ответил:
— Твой папа хотел, чтобы я его тебе показал.
— Пусть сам и покажет.
Софи жутко разозлилась. Она прошла в комнату, которую увидела с улицы, и потрогала знакомую мягкую спинку дивана. Это был ее диван, папин диван… их диван. Тони немного помолчал, глядя на хрупкие плечи Софи.
— Тогда я пойду к себе, — наконец, проговорил он, — пока Фергус не придет. Он всего на минутку вышел.
— Прости, мне вдруг страшно захотелось клубники на ужин, — сказал Фергус. — Я даже подумал, что встречу тебя на улице.
Он обнял дочь, не выпуская из рук пакет с клубникой, и Софи почувствовала ее запах — странный, резкий, почти ненатуральный. Отец совершенно не изменился и пах, как прежде, однако на нем была новая темно-зеленая рубашка с костяными пуговицами.
— Кто этот…
— Тони? Мой деловой партнер. Без него я бы не смог купить дом.
Софи отстранилась.
— Он сказал «наш» сад.
— Правильно. Дом принадлежит нам обоим.
— Ты мне ничего о нем не говорил! — по-детски заявила Софи.
— Скоро ты и сама все узнаешь. Он очень хороший. Уже шесть лет реставрирует для меня разные вещи. Недавно у него умерла мать, и он решил вложить наследство в половину дома.
— Говоришь разумно, — грубо ответила она.
Фергус взял ее за руку.
— Зато ты — нисколько. Пойдем, я покажу тебе дом. Увидишь, сколько тут твоих фотографий. Смотри: даже здесь две.
Софи обернулась и увидела два снимка, сделанных в разное время. На одном ей было три, на втором семь. Странно было видеть их в этой чудной, удивительно знакомой лондонской гостиной. На обеих фотографиях она глупо улыбалась, еще не зная, что ее ждет.
— Кухня у нас на первом этаже, — сказал Фергус. — Дверь оттуда выходит в сад. Я живу на втором, а Тони на третьем — он все-таки моложе и подниматься ему легче. Мы подумываем завести кошку.
Софи промолчала. Она подошла к окну и увидела маленький садик, уже полностью устроенный. Посередине на вымощенной площадке стояли белый стол и четыре белых стула. За садиком было здание, похожее на гараж.
— Из-за него мы и купили этот дом. Мастерская для Тони, небольшой склад для меня. А какая здесь сигнализация! Стоит дороже, чем сами стены.
Не глядя на него, Софи буркнула:
— Ты тут как будто сто лет живешь!
— А что удивительного? Ты же знаешь, как я люблю красивые дома, красивую жизнь…
— Еще как знаю! — закричала она, резко обернувшись. — Уж мне-то не знать! После всего, что ты с нами сделал!!!
Фергус осторожно положил клубнику на стопку антикварных журналов.
— Послушай, Софи…
— И не говори со мной таким тоном!
— Софи, я ведь все тебе объяснил, — спокойно сказал он. — Если ты не хочешь меня слушать или понимать, дело твое. Но я очень доходчиво тебе объяснил, почему я ушел.
Вспыхнув, она подошла ближе и зашипела: