Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Я даже помахала у него перед носом рукой, после чего двинулась к двери и поманила к себе.

Дэниел на прощание еще раз взглянул на мое удостоверение, после чего аккуратно положил его на тумбочку.

— Конечно, — произнес он, поднялся с кровати и последовал за мной.

Дэниел двигался почти бесшумно, особенно если учесть его телосложение. Я все время чувствовала его позади себя и знала, что мне есть чего бояться — достаточно одного толчка, — но мне почему-то не было страшно. Адреналин растекался по телу жидким огнем; ни разу в жизни я не ощущала себя такой смелой. Экстаз глубины, как-то раз назвал это ощущение Фрэнк и предупредил меня не доверяться ему; подпольные агенты способны легко утонуть подобно ныряльщикам на большие глубины, опьяненные ощущением невесомости, но мне было все равно.

Дэниел застыл в дверях, ведущих в гостиную, и не спускал с меня взгляда. Я же, легкомысленно напевая под нос «О, Джонни, и за что только ты меня любишь?», пробежала пальцами по пластинкам, пока не остановила свой выбор на «Реквиеме» Форе. Вытащила его из плотного ряда струнных сонат — пусть Фрэнк послушает что-нибудь приятное, что заодно поможет ему расширить культурный горизонт, — и поставила звук почти на максимальную громкость. Затем опустилась в свое любимое кресло, удовлетворенно вздохнула и перелистала большим пальцем страницы блокнота. После чего аккуратно, полоса за полосой сняла с себя бинты, отстегнула от лифчика микрофон и, сложив все это рядом на стуле, какое-то время с упоением слушала музыку.

Дэниел проследовал за мной через кухню и вышел в сад. Меня не слишком вдохновляла идея пересечь открытую лужайку — таким образом легко теряешь возможность визуального наблюдения. Впрочем, выбора у меня не было. В общем, я обогнула открытое пространство и направилась в сад. Как только мы оказались под сенью деревьев, я позволила себе расслабиться — даже вспомнила про то, что забыла застегнуть пуговицы, и поспешила исправить свой огрех. Если Фрэнк и отрядил кого-нибудь наблюдать за нами, мой жест наверняка дал бы пищу для размышлений.

В беседке было гораздо светлее, чем я ожидала. Солнечные лучи струились на траву длинными золотистыми стрелами, пробивались сквозь извилистые побеги плюща, светлыми пятнами падали на каменные плиты. Сиденье оказалось холодным как лед даже через джинсы. Мы вошли в беседку, и плющ, качнувшись, спрятал нас от посторонних глаз плотным пологом.

— Отлично, — сказала я, — теперь можно поговорить. Только, пожалуйста, на всякий случай вполголоса.

Дэниел кивнул и, стряхнув грязь со второго сиденья, тоже сел.

— Значит, Лекси умерла, — произнес он.

— Боюсь, что да, — ответила я. — Мне, право, жаль.

Эти слова показались мне самой сущим абсурдом, причем сразу по миллиону причин.

— И когда же?

— В ту ночь, когда ее ударили ножом. Не думаю, что она долго мучилась, если это, конечно, тебя утешит.

Дэниел промолчал. Он сидел, сцепив пальцы и положив руки на колени, и смотрел куда-то сквозь плющ. У наших ног негромко журчал небольшой ручеек.

— Кассандра Мэддокс, — произнес он в конце концов, словно пробуя имя на вкус. — Я уже давно задавал себе вопрос, как твое настоящее имя. Оно тебе идет.

— Друзья называют меня Кэсси, — сказала я.

Он пропустил мою реплику мимо ушей.

— А почему ты сняла микрофон?

Будь на его месте кто-то другой, я бы наверняка ловко ушла от ответа, задав встречный вопрос: «А ты как думаешь, почему?» Но с Дэниелом такой номер не прошел бы.

— Я хочу знать, что случилось с Лекси. И мне все равно, услышит нас кто-то другой или нет. К тому же я подумала, что ты скорее расскажешь мне все, что тебе известно, если у тебя будет повод мне доверять.

То ли из вежливости, то ли от безразличия, однако он не стал комментировать двусмысленность моего высказывания.

— И ты считаешь, мне известно, как она умерла?

— Да, я так считаю.

Дэниел на минуту задумался над моими словами.

— В таком случае почему ты меня не боишься?

— Не знаю почему, но не боюсь.

Он пристально посмотрел на меня.

— Вы с Лекси похожи как две капли воды, — произнес он. — Причем не только внешне, но и характером. Так оно и есть. Лекси не ведала страха. Она была как фигуристка, которой собственная скорость помогает удерживать равновесие, когда она, казалось бы, без видимых усилий скользит по льду, выписывая восьмерки и пируэты, вертится волчком, совершает прыжки, словно упиваясь риском. Я всегда завидовал такой способности. — Глаза его были в тени, и я не могла рассмотреть их выражение. — Но зачем это понадобилось тебе, хотел бы я знать.

— Поначалу мне даже не хотелось ввязываться в расследование, — призналась я. — Это все идея детектива Мэки. Он решил, что так нужно для расследования.

Дэниел кивнул, как будто услышал то, что хотел.

— Он с самого начала подозревал нас, — произнес он, и я поняла, что Фрэнк прав.

Разумеется, прав. Все его разговоры о таинственном иностранце, который якобы преследовал Лекси едва ли не по всему миру, — не более чем отвлекающий маневр. У Сэма наверняка случился бы припадок, узнай он, что мне придется жить под одной крышей с убийцей. Пресловутая интуиция Фрэнка включилась задолго до того, как мы пришли в оперативную часть. Он знал, он с самого начала знал, что ответ кроется в этом доме.

— Интересный он человек, ваш детектив Мэки, — произнес Дэниел. — Он как тот очаровательный убийца в пьесах эпохи короля Якова — у таких, как правило, самые лучшие монологи. Жаль, что ты не можешь мне ничего поведать: было бы интересно узнать, сколь многое он успел разгадать.

— Мне бы тоже, ты уж поверь.

Дэниел вынул из портсигара сигарету и вежливо предложил мне. Его лицо, когда он согнулся над зажигалкой, а я загородила ладонью пламя, было спокойным, едва ли не безмятежным.

— А теперь, — произнес он, закурив сам и отложив портсигар в сторону, — у тебя наверняка найдутся вопросы ко мне.

— Если я так похожа на Лекси, то что все-таки меня выдало? — спросила я.

Не могла не спросить. И дело не в профессиональной гордости или чем-то подобном. Просто я сгорала от любопытства, в чем заключаюсь наше различие.

Дэниел повернул голову и посмотрел на меня. На его лице было написано выражение, какого я совсем не ожидала: нечто похожее на симпатию или сочувствие.

— По-моему, даже сейчас другие ни о чем не догадываются. Так что нам с тобой придется решить, что делать дальше.

— Будь все иначе, — ответила я, — разве я была бы здесь сейчас?

Дэниел покачан головой.

— Думаю, это обесценивает нас обоих. Ты была практически безупречна. Нет, конечно, я с самого начала догадался, что здесь что-то не так, — все мы догадались. Все равно как если вашего близкого друга заменить его близнецом — все равно почувствуете разницу. Правда, причины могли быть самые разные. Сначала я подумал, что ты лишь притворяешься, будто у тебя отшибло память, причем по каким-то своим соображениям, однако потом мне стало ясно, что с твоей памятью действительно что-то не в порядке. Например, у тебя не было причин притворяться, будто ты забыла о том, как нашла фотоальбом, и было видно, что тебя жутко расстроило, что ты ничего не помнишь. Потом я подумал, что ты, наверное, собралась оставить нас, — что в данных обстоятельствах было бы совершенно нежелательно. Однако Эбби пребывала в уверенности, что у тебя и в мыслях нет ничего такого, а я доверяю мнению Эбби. К тому же ты и впрямь казалась такой…