Дублон капитана Флинта

— Святой отец! — снова раздался рядом с ним шепот. — Вы живы?

— Кажется, жив, — тихо ответил аббат. — Хотя не вполне в этом уверен. А кто меня спрашивает?

— Это я, Бен Макдонах! — донеслось из темноты, и священник разглядел молодое скуластое лицо с вытаращенными от страха глазами.

— Воды! — проговорил аббат, с трудом ворочая языком. — Дай мне воды, сын мой, я умираю от жажды!

— Сейчас, святой отец! — И молодой человек поднес к губам священника кожаную флягу.

— Чего ты хочешь от жалкого пленника, сын мой? — осведомился аббат, утолив жажду.

— Отпущения грехов! — отвечал парень. — Я католик, святой отец, ирландец из Дублина. Злая судьба связала меня с пиратами, но я продолжаю веровать в Господа и во имя Его постараюсь спасти вас! Может быть, это зачтется мне на Страшном суде…

С этими словами Бен достал из-за пояса нож и принялся за веревки, которыми аббат был прикручен к мачте.

— Это слишком опасно, сын мой! Если ваш капитан узнает, он зарубит тебя на месте!

— Ему нипочем не узнать! — отмахнулся ирландец. — Они все перепились, как свиньи! Даже часовых не выставили!

В это мгновение веревки упали на палубу, и аббат едва не упал, лишившись поддержки.

— Я раздобыл ялик, святой отец, — шептал молодой ирландец, поддерживая аббата за плечо и подталкивая его к борту корабля. — Я положил в него кое-какие припасы и бурдюк с водой, вам должно хватить на две недели. Правьте по звездам на зюйд-вест и попадете на обитаемые острова. Главное, до утра постарайтесь отплыть как можно дальше от корабля, чтобы пираты не заметили вас. До утра гребите веслами, а потом можете поднять парус…

— Постой, сын мой! — Аббат остановился и повернул к шкафуту, вспомнив о спрятанном там поясе португальца. Найдя этот пояс и обвязав его вокруг тела, он снова пошел к борту.

— Ну, прощайте, святой отец! — проговорил ирландец. — Помолитесь за меня!

— А как же ты, сын мой? — озабоченно спросил аббат. — Разве ты не поплывешь со мной?

— Нет, святой отец, я не могу! Я должен скопить пятьсот реалов, чтобы выкупить отцовский надел.

— Это кровавые деньги, сын мой! Не оставайся среди этих закоснелых грешников, покинь их, дабы сохранить свою вечную душу…

— Не могу, святой отец! Никак не могу! Может быть, мне повезет, и в следующей схватке я потеряю глаз, тогда, по пиратским законам, мне заплатят триста реалов возмещения…

— А если тебя убьют?

— Значит, такова моя судьба! Но вы, святой отец, помолитесь за меня… помолитесь за бедного Бена Макдонаха!..

С этими словами ирландец помог аббату перебраться за борт, где был подвешен шторм-трап. По этому трапу священник спустился в маленький ялик, пляшущий на волнах возле борта „Сирены“, отвязал его и взялся за весла.

Руки аббата, натертые веревками, нестерпимо болели, но он помнил, что его жизнь зависит от того, как далеко он сумеет отплыть до рассвета, и греб, что было сил, время от времени бросая взгляд на яркие звезды, чтобы не сбиться с пути и не вернуться к пиратскому кораблю и „Сирене“.

Несколько часов он греб, не переставая.

Наконец звезды начали меркнуть, небо на востоке порозовело, и взошло солнце. Аббат огляделся и увидел вокруг до самого горизонта только бесконечную морскую гладь. Возблагодарив Бога, он поставил парус, направив свою лодку на юго-запад, как говорил ему добросердечный ирландец, лег на дно ялика, укрылся плащом и провалился в глубокий сон без сновидений.

Проснулся он от жары и жажды. Солнце уже клонилось к горизонту, океан вокруг был по-прежнему пуст. Ветер совершенно стих, и парус едва колыхался. Аббат напился, съел несколько сухарей из запаса, который оставил ему пират, и снова взялся за весла. Так он греб несколько часов, пока, уже после полуночи, не поднялся ровный сильный ветер. Аббат опять поставил парус, и ялик быстро помчал в нужном ему направлении.

Ветер, однако, все крепчал. Вокруг все выше вздымались волны, хрупкий ялик то зарывался в них носом, то угрожающе кренился. Наконец наступило утро, но оно было мрачным. Волны превратились в настоящие водяные горы, они грозили перевернуть ялик или залить его. Аббат едва успевал отчерпывать воду. Он спустил парус, чтобы лодка не опрокинулась, вцепился в мачту и непрерывно молился, прося у Всевышнего избавления от буйной стихии. Ялик уже наполовину был залит водой, когда впереди сквозь клочья тумана проступило очертание скалы.

Огромная волна подхватила утлое суденышко, подняла его на гребень и швырнула вниз…

Аббат услышал оглушительный треск и потерял сознание.

Очнулся он от боли в руке.

Приоткрыв глаза, увидел, что лежит на мокром песке, а в его правую руку вцепился маленький краб.

Аббат застонал, приподнялся на локте и стряхнул краба. Тот удивленно взглянул на него и боком припустил к воде.

Аббат осмотрелся.

Он лежал на берегу острова, над ним возвышалась скала, та самая, которую он видел во время шторма. Он был бос, одежда его превратилась в жалкие лохмотья, так что сейчас никто не признал бы в нем служителя Господа. Перед ним было тихое, спокойное море, освещенное полуденным солнцем. Трудно было поверить, что это — то самое море, которое совсем недавно вздымало яростные валы, швыряя жалкий ялик, как ореховую скорлупку.

Кстати, сам ялик, вернее, его обломки, лежали на песке неподалеку от аббата.

Священник поднялся на ноги, доковылял до этих обломков и убедился, что и бурдюк с пресной водой, и мешок с припасами пропали. Таким образом, ему предстояло в скором времени погибнуть от жажды, если на его островке не найдется источник пресной воды…

Тем не менее он возблагодарил Создателя, который раз за разом спасал его от смерти. Сначала — он уберег его от случайной пули или сабельного удара во время нападения пиратов, потом — послал доброго ирландца, который помог бежать с захваченного пиратами корабля, затем — спас во время шторма.