Дуэль с Лордом Вампиром

— Где ты взяла серебро? — Я уже знаю ответ. Это решает давнюю загадку, над которой мы с братом гадали много лет. Я знаю, что она скажет, еще до того, как она заговорит.

— Я переплавила серп твоего отца. — Редкий подарок крепости скорбящей вдове и кузнечной деве, отступление от правил, предназначенное исключительно для того, чтобы почтить память умершего.

— Мам...

— Ни на секунду не чувствуй себя виноватой. — Она подкрепляет свои слова рывком за ремешки доспехов. Я вдыхаю, грудь борется с тесной кожаной нагрудной пластиной. — Это был мой выбор, Флориан. — Она использует мое полное имя. Так я узнаю, что она говорит серьезно. — Я полагаю, у тебя все еще есть другой, который ты сумела выковать?

— Да.

— А тот, который подарил тебе твой брат?

Она действительно все знает.

— Да.

— Хорошо. — Мама заканчивает затягивать ремень на моей талии. — Иди и возьми их.

Я в оцепенении спускаюсь вниз. Мы с Дрю были так осторожны, так внимательны. Мы пытались оградить Мать от этого. И все же она знала. Она делала свои приготовления так же, как и мы, — тоже в обход закона для нашей семьи.

Для меня.

Моя грудь сжимается до боли, когда я беру два серпа и вставляю их в крючки на поясе. Они так рисковали ради меня. На мои плечи вдруг наваливается невидимая тяжесть. Мать складывает руки, прислонившись к опорной колонне в главной комнате. Небо за ее спиной стало сердитым, освещая ее черные волосы золотыми полосами, как огонь в очаге.

— Ты выглядишь как настоящий охотник.

— У меня нет ни маски, ни ворота. — Я потираю горло. Я могу выглядеть как Охотник, но я им не являюсь. И никогда им не стану. Я не знаю, смогу ли я покончить с собой, даже когда вампир смотрит на меня сверху вниз, даже не зная, что это будет лучше для Деревни Охотников. Вот почему Дрю был предназначен для гильдии, а я — для кузницы.

— Будем надеяться, что тебе это не понадобится. — Мать сидит за нашим столом и складывает руки. Она закрывает глаза, и я вижу, как шевелятся ее губы в безмолвной молитве. Надеюсь, ее старые боги слушают. Я не могу молиться богам, которые явно забыли о нас.

Я подхожу к окну. Небо становится фиолетовым. Солнце истекает кровью. Я наблюдаю, как оно полностью исчезает, и мы погружаемся в непроглядную тьму, прежде чем луна восстает из пепла своего собрата. Злая и красная.

Кровавая Луна висит над землей, окрашивая все в пунцовый цвет. Это самая большая луна, которую я когда-либо видела, воспаленная, как гнойник. Она ползет по крышам домов и заряжает воздух беспокойной энергией. Я вкладываю руки в серпы, корректируя хватку.

— Тебе надо отойти от окна, — тихо говорит Мать.

— Я сойду с ума, если не смогу увидеть, что происходит. — Я не знаю, что я ожидаю увидеть. Но я уверена, что незнание гораздо хуже.

— Надеюсь, ничего не случится.

— Надеюсь, — повторяю я.

Первую половину вечера мое сердце замирает в горле. Я не могу оторвать взгляд от пустых улиц. Каждая тень призрачна. Каждый угол скрывает тайну вампира, существующую только в моем воображении.

Я ухожу от реальности и возвращаюсь в ту ночь... давным-давно... в ночь смерти отца.

Я помню, как он уходил. Он поцеловал нас обеих на прощание и крепко обнял, как делал это всегда. В отличие от объятий Дрю, они не были окончательными. Интересно, было бы все проще, если бы так и было. Если бы мы знали, что видим его в последний раз и прощаемся, разве было бы так больно? Смогла бы я заранее сформировать внутри себя эту зияющую пустоту, чтобы мое падение в нее не было таким внезапным?

Он ушел, и когда мы увидели его в следующий раз... серпа у него не было. Его лицо украло чудовище.

Крики заполнили мои уши.

Но этот крик не входит в мои воспоминания о том дне, когда ушел отец. Мать тоже слышит его. Она вскакивает со своего места и бросается к окну, игнорируя свое прежнее предупреждение.

— Ты что-нибудь видишь? — шепчет она.

— Нет. — Я пытаюсь избавиться от призраков прошлого.

— Звук был близко...

— Да. — Я крепче сжимаю серп. Если вампиры здесь, значит, авангард пал. Это значит, что Дрю... Я не могу даже думать об этом. Потому что что-то во мне подсказывает, что он не умер. Мой брат жив. Это глупый оптимизм, не более того. И все же я так уверена, что в глубине души знала бы, если бы он умер. — Иди наверх.

— Флор...

— Мама, пожалуйста, — говорю я тихо и твердо, встречаясь с ней взглядом. Я никогда не приказывала ей ничего делать. Возможно, именно доверие Дрю ко мне — единственное, о чем он просил меня, — защитить ее — дает мне силы быть строгой. — Иди наверх и спрячься.

— Если здесь вампир, он найдет меня, даже если я спрячусь.

— Вот почему у нас есть соль. И я не позволю чудовищу подойти даже так близко. — Я качаю головой. — Разве не для этого ты получила эти доспехи? Не для этого ли ты позволила Дрю тренировать меня в тайне? Чтобы защитить тебя?

Ее руки опускаются мне на плечи, и она легонько встряхивает меня.

— Чтобы защитить себя.

— Я могу сделать и то, и другое, если ты мне позволишь. — Дрю тоже, Я могу защитить его, по крайней мере, так говорит мое сердце. Но логически я понимаю лучше. Я никак не могу помочь ему сейчас. И все же, по мере того как крики становятся все ближе и ближе, я все увереннее понимаю, что я ему нужна. Все пошло ужасно не так. Кровавая луна голодна, а мы — добыча. — Иди наверх и спрячься, засыпь порог своей двери солью, не издавай ни звука и не выходи до утра, что бы ни случилось.

Ее глаза блестят, рот сжимается. Она хочет бороться со мной. Я знаю, что хочет. Но она не станет.

Потому что мы такие, какие есть.

Такими мы были всегда.

Каждый в Деревне Охотников одной ногой стоит в могиле, а другой держит серебряное оружие. Мы не падаем без боя. Мы — единственное, что стоит между нашим миром и вампирами, которые хотят его поглотить.

— Будь осторожна. Не делай необдуманных решений, — шепчет она и притягивает меня к себе, крепко обнимая. — Увидимся утром.

— Я просто буду охранять дверь. — Не знаю, почему это звучит как ложь. Это все, что я должна делать, все, чем я могу быть. И все же мое сердце колотится. Мои ноги тоже хотят этого. — Увидимся утром. — Я похлопываю ее по спине, и она отстраняется.

Мама берет ведро с солью и уходит.

Я остаюсь наедине со своими заботами и далекими криками. Я кладу руки на рукояти серпов и иду выкручивать их из крюков. От движения руки затекли от шока. Я чуть не выронила оружие, но быстро опомнилась, прежде чем оно успело упасть на землю.