Дуэль с Оракулом

Онуфрий осел на землю, хватая ртом воздух, а послушник бестолково суетился, бормоча молитву. Губы монаха побелели. Послушник обмахивал ему лицо полой рясы и испуганно приговаривал:

– Дыши, брат… дыши… дыши…

Онуфрий отдышался, ему полегчало. Ввалившиеся щеки порозовели, и парень перевел дух.

– Оклемался, брат?

– Хвала Всевышнему, милосердие Его безгранично…

– Я возьму твои сумки, – предложил послушник. – Они у скамейки остались. Птицы до продуктов доберутся, расклюют.

– Возьми… отнеси в трапезную…

Парень помог Онуфрию подняться и довел его до кельи. Потом вернулся за продуктами. Нахальная галка уже проделала клювом дырку в пакете с пряниками и конфетами.

– Кыш!.. Кыш! – прогнал ее послушник.

Товарищ его подошел к скамейке и сглотнул слюну. Очень хотелось есть. На завтрак братьям давали молоко и хлеб, а до обеда еще далеко.

– Совсем плох стал Онуфрий, – сказал он, глядя на сумки, битком набитые всякой снедью. – Ему бы к врачу надо.

– Настоятель предлагал. Онуфрий об этом и слышать не хочет. Просил молиться за него.

Послушники взяли по сумке и бодро зашагали к трапезной.

Тем временем брат Онуфрий лежал на своем жестком ложе и прислушивался к боли в груди. Эта боль напоминала ему прошлое…

Когда-то он был рядовым солдатом, считал дни до дембеля и с нетерпением ждал писем от девушки, которая провожала его в армию. Он мечтал о любви, о возвращении домой, о счастливой жизни. Не так сложилось, как думалось…

– Валер, а Валер! – окликнул его Витька Сазонов. – Курить будешь? Я сигареты раздобыл!

– Где?

– Грузчики забыли, а я подобрал. Они намахались с бревнами, перекурили, а пачку на крыльце оставили. Тут целых пять штук!

Витек с удовольствием затянулся и протянул сигарету товарищу. Тот чиркнул спичкой, неумело прикурил и закашлялся. Едкий дым щекотал горло, но казаться белой вороной парню не хотелось. В их взводе все курили, выпивали и тайком бегали к девчатам в поселок. Служба в стройбате не сахар, но в ней есть свои прелести. С дисциплиной попроще, от начальства подальше. Генерал, которому они строили дачу, не афишировал факт, что привлекает к работе солдат. Сам на стройке появлялся редко, прораба поставил гражданского. Тот три шкуры с ребят не драл, по пустякам не придирался и заботился, чтобы их кормили прилично.

– Что твоя пишет? – пуская изо рта дым, полюбопытствовал Витек. – Любит?

– Она скромная, о любви писать стесняется.

– А от моей последнее письмо было зимой. С тех пор всё, как отрезало. Наверное, другого себе нашла. – Он злобно сплюнул и щелчком отправил окурок в кусты. – Приеду, убью обоих!

– Дурак ты. Девушек вокруг полно, выбирай любую. Хочешь, здесь женись, в поселке. Дом себе построишь, заживешь…

– За какие шиши строить-то? Ты гляди, сколько генерал бабок отстегивает! А я где возьму? Разве что банк ограбить?

– Зачем тебе такие хоромы? Срубишь пятистенку с резными ставнями, на окнах герань разведешь, в палисаднике смородину посадишь. Красота! Лодку купишь, на реке рыбы – лови, не хочу. А какие тут закаты, глаз не оторвать…

– Это ты, Валера, дурак и глупый мечтатель! – рассердился Сазонов, прикуривая вторую сигарету. – До дембеля пару месяцев осталось. С каждым днем сильнее домой тянет.

Они сидели на куче бревен для бани, которую собирались строить. Генеральская дача была почти готова, без внутренней отделки, но уже с окнами, с дверями, с лестницами и мансардой, откуда открывался чудесный вид на Оку.

Вечерело, из поселка доносились переливы гармони, за соседним забором срывалась с цепи овчарка, захлебывалась лаем.

– Едет кто-то! – спохватился Витек и встал, прислушиваясь. – Кажись, военный уазик по проселку шурует! Пылищу поднял… Неужели, генерал нагрянул? Мать честная!.. Увидит, что работа стоит, а мы прохлаждаемся, мало не покажется! Прораб где?

– Спит наверху в мансарде. Пьяный в стельку.

– Как – пьяный?

– У него сын родился, вот он на радостях и… того…

Сазонов нервно выругался, вытягивая шею и вглядываясь в облако пыли на грунтовке.

– Давай спрячемся! Пусть генерал с прорабом разбирается. Тот отпустил ребят в поселок на гулянку, ему и отвечать. Я за всех спину гнуть не подписывался.

– Мы с тобой сами решили остаться.

– Потому что болваны! Будет нам на орехи… Бежим прятаться!

– Может, пронесет?

Не пронесло. Уазик притормозил у сооруженного на скорую руку деревянного штакетника, из машины вышел мужчина в штатском и шагнул к воротам.

– А водила где? – буркнул Витек, увлекая товарища за угол дома. – Если генерал сам за рулем ехал, значит, лучше ему на глаза не попадаться. Чует мое сердце, злой он, как меч!

– Небось растрясло его на колдобинах-то…

– Теперь он на нас отыграется! Прораб зенки залил, ему море по колено. А мы с тобой огребем по полной.

Солдаты юркнули за поленницу и затаились. Солнце садилось, все вокруг погружалось в густые сумерки. Было слышно, как со скрипом открылись ворота, и машина въехала во двор.

– Не к добру это, – тоскливо прошептал Валера, ощущая холод под ложечкой. – Чего ему на ночь глядя приезжать?

– Ладно, не дрейфь! Никто нас за поленницей не увидит. Не царское это дело, по углам рыскать.

– Тс-сс! Идет…

Хлопнула входная дверь, и солдаты поняли, что генерал вошел в дом…

Глава 3

Ренат наблюдал за проезжающими машинами. Их было немного, и ни одна не сбавила скорость, не остановилась неподалеку.

– Думаешь, за нами следят? – нахмурилась Лариса.

– Возле монастыря точно следили. Правда, не знаю, кто.

Они сидели на расстеленном в тени берез покрывале. Над головой, в гуще веток, стучал дятел. В траве цвели колокольчики и белая кашка.

– Кому мы понадобились?

– Тебе виднее. Твой отец в этой обители живет, а не мой. Чего он вдруг в монахи подался?

– Значит, есть причина.

Лариса отказалась от бутерброда и пила только кофе. Зато Ренат уплетал за двоих. Неизвестный соглядатай не испортил ему настроения, скорее развлек. Солнце просвечивало сквозь молодую березовую листву, от земли шел пар, в кронах деревьев чирикали птицы.