Дуэль с собой
Шрифт:
— Здорово… Ты пытаешься у нас все отнять. Разговор идет о больших моих деньгах, да и ребята кое-что наработали. Мне чужого не надо, но и свое я так просто не отдам. Не знаю, почему ты стал таким резким, но и я не на помойке родился… Вот сейчас закрою тебя в парной минут на тридцать, а ребятам все объясню… Могу и просто тебе морду набить и забыть твое имя. Выбирай…
— Не горячись. Ты меня неверно понял. Я не пытаюсь отнять твои или чьи-нибудь еще деньги. Я только хочу, чтобы мои действия никто не контролировал.
— Ну, насчет «никто» я сомневаюсь. Смею предположить, что твое мифическое «правление» мечтает контролировать каждый наш шаг, и твое поведение — их прямое указание, для тебя равное приказу.
— Это мы с тобой не обсуждали. Кстати, «правление» совершенно не мифическое. Ты имел возможность сегодня в этом убедиться, но отказался.
— Оставим это. Мифическое или нет — вопрос терминологии. Что решено, то решено. Я больше не хочу о нем слышать. Давай поговорим теоретически. Предположим, я помогу тебе стать гендиректором и пообещаю не вмешиваться в финансовое руководство будущего предприятия.
Что мне это
— Гарантирую, что этого не произойдет. Твои интересы я буду соблюдать. По сравнению с сегодняшней ситуацией ты только выиграешь. Более того, гарантирую сохранность твоих денег в любом, даже форс-мажорном, случае. Остальные тоже не пострадают.
— Слова, слова… Мягко стелешь, а разговор начал жестко.
— Сам виноват.
— Предположим, я поверил. А вдруг вернется старый социализм? Что, и тогда твои гарантии сохранятся?
— Да, более того, вы сможете получить свои капиталы в удобной для вас точке земного шара. Но это еще не все. Я гарантирую, что любые твои действия за рубежом будут иметь поддержку, или, точнее, не будут иметь противодействия с нашей стороны.
— С «нашей», говоришь… Интересно. Неужели есть такие возможности?
Григорий Михайлович молчал. Истолковав это по-своему, Родик задал давно мучивший его вопрос.
— А если я откажусь и ребят сагитирую?
— Твой путь за рубеж прервется. Возникнут и другие неприятности — это я тоже гарантирую.
— Очень похоже на шантаж… А первые гарантии твои мало чего стоят.
— Это не шантаж. Реалии. Гарантии — какие есть. Хотя понимай как хочешь. Послушал бы информацию — может, вышло бы иначе. Думай. Через час-полтора будем принимать решения по новому совместному предприятию. Я пошел, а то здесь для меня жарко… Да… Последнее. Сегодняшний разговор никак не повлияет на наши человеческие отношения. Это просто работа… Ничего личного. Я к тебе относился, отношусь и буду относиться с большим уважением, а сегодняшняя беседа меня в этом еще больше укрепила.
Родик посидел еще немного в парной и вышел в предбанник. Там никого не было. Хотя заниматься вениками было еще рано, он, чтобы привести мысли в порядок, положил их в большой таз и залил ледяной водой. «Пусть попьют, а то пересохли. Конец зимы как-никак», — подумал Родик.
Веников было шесть — четыре березовых и два уже использованных, дубовых. Невольно напрашивалась аналогия. «Похожи эти веники на нас. Когда-то их ветки были лучшими молодыми побегами дерева, потом их срезали, но очень хорошо о них заботились, чтобы листва не опала, а к моменту использования они благоухали и выполняли свое главное предназначение. Вот лежат они уютно, пьют воду и не знают, что сегодня их используют и выбросят. А если не выбросят, то они будут годны только для подметания грязных деревенских улиц, — вздохнул Родик и переключился на образный анализ только что услышанного: — Гриша, подлец, действительно, как березовый веник, — запах чудесный, хлестаться приятно, но пока есть листья. Сейчас у него с концов веток листья облетели, хлестнешь — больно, а завтра пятна и синяки по телу пойдут. Хороший банщик подрезает такой веник ножницами, но не выкидывает. И мне выкидывать негоже. Когда еще в лес за новыми вениками пойду? Нескоро, лето далеко. Можно, конечно, купить где-нибудь новый, но вдруг он окажется такой же или хуже. Да и деньги придется лишние тратить… Вот только где ножницы взять? Да и банщика не видно… Банщика обязательно надо поискать». Окинув веники удовлетворенным взглядом, Родик направился в душ. Упругие холодные струи приятно охладили голову, распрямляя волосы и щекоча кончики ушей. Мысли вновь вернулись к действительности: «Одного ума, чтобы себя защитить, мало. Надо что-то еще. Ведь нашлась же управа на корейцев в Душанбе, на туристических организаторов в Южно-Сахалинске. Похоже, ничего не остается, кроме как поддержать Гришу и изобразить хорошую мину при плохой игре. Если я верно понял намеки Абдужаллола, то поступил и собираюсь поступить правильно. Идти против системы — глупо. Пока поработаем под покровительством серьезной организации, но не связываясь с ней, а дальше посмотрим. Может быть, поэтому на нас до сих пор не «наехали» рэкетиры. Многие уже платят, а к нам никто не заходил. Даже к Юре, который светится на всю Москву. Хотя, возможно, «правление» и есть «крыша», и мы ей платим, не отдавая себе в этом отчета. Наверное, оттого Гриша так резко ведет себя — как и следует вести представителю «крыши». Вдруг это вообще все правильно?.. Необходимо сегодня очень четко закрепить принципы финансовых и других отношений. Пусть они будут опасными, но однозначными. Правила игры должны быть незыблемы, тогда можно и поиграть, а если ситуация изменится, то и выиграть. Противно, конечно, когда тебя насилуют, но что делать. Потерпим и, как говорится, «попробуем получить удовольствие». Гриша, если не блефует, рассчитал все верно, но по нынешнему состоянию. Структура его, вероятно, такая же догматическая, как и вся страна. Сегодня она, похоже, очень сильная. Проверить это не могу. А завтра?.. Вон, сколько сил было у советского социализма, а как быстро все изменилось при перестройке… Конечно, Гриша может блефовать. Если я повелся на блеф, то плохо и обидно. Однако был только один способ проверить это, но я от него отказался. А не отказаться было нельзя. Согласись я выслушать их предложения — и все, говори «да», становись рабом. Если же это блеф, то очень тонкий и многоступенчатый. Виртуозный. И раз так, то не стыдно проиграть. Победа и поражение — суть одно и тоже. Первое приятно, второе — нет, но последствия одинаково сильные, и их надо уметь правильно принимать. Именно это позволяет нормально жить. Придется вступать в игру, навязываемую Гришей. Хотя если задуматься, я в нее давно играю. Просто сегодня должен всем об этом заявить и больше
не дергаться…»Родик задумчиво переложил веники, смахнул пот с лица и зашел в парную. Поддал еще пара и лег, ничего не подстилая, на полок. Горячие доски обожгли тело, но он даже не пошевелился. Его эго хотело преодоления. Когда боль утихла, Родик перевернулся на живот, и жар впился в него с новой силой…
Выходя в предбанник, он услышал голоса Юры и Бори. Они что-то шумно обсуждали. Юра возбужденно покрикивал, а Боря рассудительно, судя по интонации, возражал. Родик, чтобы окончательно прийти в себя, снова занялся вениками. Слил холодную воду, запарил их в горячей и вернулся в парную, где и дождался Юру и Борю. Те все продолжали спорить.
— Ребята, подождите, — вместо приветствия сказал Родик. — Я сейчас поддам запаха, и пойдете на полок. Потише орите… Пар вспугнете…
— Родик, мы спорим о последствиях конфискации пятидесяти и сторублевых купюр, — сообщил Юра. — Я считаю, что это признаки инфляции, и надо ждать резкого скачка цен.
— Сегодня какой-то странный день. Я все время прошу не говорить в парной о делах. Попарьтесь спокойно, а потом за столом обсуждайте хоть всемирный потоп. Я вас успокою. Не знаю, что такое инфляция, но на этих пятидесяти- и сторублевках я заработал немного денег, покупая их за полцены и сдавая в банк по номиналу. Хватит спорить, сегодня у нас более важная тема, а сейчас дышите. Куда запропастились Сашка и Миша?
— Они в комнате отдыха что-то обсуждают с Гришей, — отозвался Боря. — Получили какой-то факс из Нью-Йорка.
У Родика дрогнула рука, и вода расплескалась по открытой чугунной двери печки, издав вместо привычного квакающего звука противное шипенье. Юра не преминул подвергнуть Родика критике.
«Действительно. Что-то я все принял слишком близко к сердцу и не в меру разволновался», — подумал Родик, а вслух беззлобно предложил:
— Иди сам побросай. Может, у тебя лучше получится. Ну грейтесь, а я пойду на массаж и после допарюсь.
Обычно Родик делал массаж в конце банной процедуры, да и то не каждый раз. Нарушать привычный банный цикл массажными процедурами, хотя многие так поступали, он считал неправильным. Сегодня же решил сделать это лишь с одной целью — под вполне благовидным предлогом уединиться, успокоиться и подумать. Да и париться в плохом настроении он считал вредным, а сейчас на душе было противно. Что-то засело внутрь и не давало покоя. Какая-то ненужная тревога поселилась и никак не хотела проходить.
Лежа на массажном столе и в очередной раз слушая разглагольствования массажиста о том, как он работал со спортивными звездами во время московской Олимпиады, Родик попытался выстроить схему своего поведения при обсуждении открытия нового совместного предприятия. Ясно, что бороться опасно, надо принимать их правила игры. Дальше поживем — увидим, кто кого. В крайнем случае можно уйти. Потеря денег — не самое страшное в жизни. Но как принять эти новые правила и при этом сохранить лицо? Получалось так, что Родик сам должен предложить в качестве генерального директора Гришу, а себе отвести скромную роль технического или научного директора без права банковской подписи. Миша это воспримет как должное, Сашка не поймет, а вот Боря и особенно Юра сильно удивятся. Юра затеет бузу. Надо как-то аргументировать такое предложение. Можно попробовать объяснить это занятостью в терраблоковом производстве, но Юру это вряд ли убедит. Следует придумать что-то повесомее. Однако как мучительно ни старался Родик, ничего толкового в голову не шло. И тут до его сознания донеслись слова массажиста: «Он сам не знал, а я ему повысил тонус икроножной мышцы, и он смог…»
Мысль родилась мгновенно. Надо навешать на Гришу обязательств, для выполнения которых он просто должен быть гендиректором, а заодно эти обязательства могут служить хоть какими-то гарантиями. Выбор обязательств был не велик, и Родик быстро их сформулировал. «Очевидно, что для реализации такой идеи надо точно выбрать психологически оптимальный момент и перестать стесняться передергивать. Гриша сам начал такую игру — пусть получит ответ. Все равно мы уже по разные стороны баррикад.
Хорошо бы еще ограничить полномочия гендиректора в части оплат. Жаль, нет времени. Можно было бы подготовить Юру, Борю и вернуться к старому разговору о проведении крупных оплат только по решению учредителей. Тут, без сомнения, появилось бы некоторое управление. Дэвид будет отстаивать интересы Бори. Боря, Юра и Саша останутся на моей стороне. Учитывая, что у Дэвида формально контрольный пакет, можно заблокировать любую оплату. Но сегодня протолкнуть такое вряд ли удастся, ребята не подготовлены. Хотя попытаться стоит. Кстати, не так уж все плохо. Если дойдет до конфликта, Гришу можно будет снять — у меня для этого есть необходимое количество голосов. Изменить расстановку сил очень трудно. Единственный путь — перековать Борю, но этого я не допущу. Борю надо привязать покрепче через мое производство и поскорее отфинансировать его научные исследования. Я давно ему это обещаю. Остается проблема влияния на текущую финансовую работу. С этим совсем сложно. Деньги могут утечь через зарплату, представительские расходы, хоз-нужды. Тут ничего не поделаешь. Единственное, что можно — регулировать входные денежные потоки. Придется, как и раньше, между заказчиком и совместным предприятием ставить свой кооператив, то есть возвращаться к уже существующей схеме. Обидно. Все наши старания по замене одного предприятия другим Гриша свел почти к нулю. Надо было предвидеть это с самого начала. Они не дураки, чтобы так просто упустить из рук работающую схему. Хотя кое-какой плюс есть. Больше не нужно задавать себе вопрос: «Кто вы, мистер Айзинский?» Жаль, я ребятам не могу все это рассказать. Им кажется, что у нас дружба и полное взаимопонимание. Они его даже хвалят… Остальное надо соображать по ходу обсуждения, и нельзя сбрасывать со счетов возможные положительные предложения Юры и Бори. Они вполне самостоятельные, а с ними Гриша вряд ли беседовал, считая, что, надев на меня ошейник, решит все вопросы…»