Дуэль. Всемирная история

Рассказ этот в двух словах выражает взгляд на нормальный ход в суде дел о дуэлях, в которых соблюдались все формальности и по которым жюри не приговаривали участников к тяжелым, а фактически ни к каким наказаниям.

Другое ирландское дело — Рауэна Кэшела — тоже вполне типично. В августе 1815 г. на поединке в Трали Кэшел убил Генри Артура О’Коннела. Кэшел, как заявлялось, не просто не был человеком «незнакомым с дуэльным искусством», но и «упорно и систематически упражнялся в нем». Кэшел на значительное время задержался с выстрелом после подачи команды открыть огонь, затем поднял пистолет, «как следует и тщательно прицелился», в результате чего застрелил злосчастного О’Коннела. И все же, несмотря на очевидный факт того, что действия Кэшела очень походили на продуманную месть — по сути, намеренное убийство, — присяжные Кэшела оправдали^{554}.

Дело лорда Кингсборо 90-х гг. восемнадцатого века еще один пример несоблюдения дуэльного этикета, что, однако, не помешало уцелевшему участнику, а вернее, участникам избежать обвинения в убийстве. Кингсборо застрелил полковника Генри Фицджералда, своего незаконнорожденного племянника, в бою, больше походившем на драку, чем на дуэль. Ссора возникла на почве бегства Фицджералда с дочерью Кингсборо — Мэри. Частью приведших к кровавой развязке событий стал и поединок, в котором сын Кингсборо, Роберт, дрался с Фицджералдом в Лондоне. Однако закончилась история в Ирландии, где Кингсборо с сыном выследили Фицджералда и потребовали у него сатисфакции. Началась перебранка, во время которой Кингсборо застрелил Фицджералда. Все происходило совершенно против принятых норм поведения, продиктованных дуэльными кодексами, а значит, потенциально грозило Кингсборо с сыном серьезными неприятностями. Оба, однако, вышли сухими из воды. Роберта оправдал выездной суд в Корке по несовершению истцом процессуальных действий, отец же потребовал для себя суда пэров в Палате лордов, где все тоже прошло как по маслу — против него не нашлось никаких доказательств^{555}.

Закон в Ирландии, как и в Англии, совершенно очевидно, склонялся к поощрительному отношению к дуэлям. Более того, в Англии судейские чины редко, если вообще когда-либо, выясняли отношения в поединках, тогда как в Ирландии отмечалось несколько случаев с участием представителей этой части общества. Согласно Джеймсу Келли, Маркус Патерсон и Джон Тоулер — оба в разное время главные судьи в судах по гражданским искам — участвовали каждый, по меньшей мере, в одной дуэли. Джон Скотт, председательствовавший как главный судья в суде королевской скамьи, тоже «отметился» как дуэлянт хотя бы раз, точно как же и Питер Метдж — судья суда казначейства^{556}. Мы уже отмечали выше, что Джон Фицгиббон, генеральный атторней и обвинитель «Бойца» Фицджералда в 1786 г., сам тоже участвовал в поединке. Дэниэл О’Коннел был адвокатом с процветающей практикой в Дублине. В общем, драчливость затрагивала самые высокие эшелоны представителей юриспруденции. В апреле 1840 г. «Таймс» в статье под заголовком «Дело чести» рассказывала о дуэли между двумя мировыми судьями. Дуэль «произросла» из спора, начавшегося во время процесса над Кэшелом. Поскольку оба господина обязывались хранить мир в своем графстве, они отправились драться в Килкенни. Данное происшествие как нельзя более красноречиво говорит о состоянии дел с рассматриваемым нами вопросом в Ирландии, если два судьи предпочитают разрешать юридический спор на дуэльной площадке.

Трудно узнать, а еще труднее оценить, как поживало правосудие в руках таких «драчливых» судей. Невозможно доказать, что их предрасположенность к выяснению отношений с оружием в руках как-то влияла на отношение к дуэлянтам в плане проявления большего понимания к последним. Мы, однако, знаем точно, что некоторые судьи решительно противодействовали дуэлям. Одним из таких назовем Эдуарда Мэйна — служившего в суде общих тяжб. «Серьезный и обстоятельный человек и несгибаемый моралист», он пользовался известностью ведущего противника дуэлянтов в ирландских судах^{557}. Мы уже видели, какую роль сыграл он в том, чтобы довести до виселицы майора Кэмпбелла в 1808 г. В том же году судья Мэйн председательствовал при рассмотрении еще одного дуэльного дела, на сей раз Уильяма Хэммонда. В Сиксмайлбридже Хэммонд встретился в поединке с неким Уильямом Фоли, в результате чего последний погиб. Выстрел Хэммонда послужил причиной смерти его оппонента, но, поскольку дуэль проходила в соответствии с предписанным этикетом, присяжные без лишних размышлений могли вынести приговор «неумышленное человекоубийство», означавший обычно свободу для фигуранта. Мэйн, однако, напутствовал жюри наставлением задуматься над более серьезным вердиктом. Присяжные даже после этого отказались следовать подсказке судьи, тогда Мэйн приговорил Хэммонда к году тюрьмы и клеймению руки^{558}.

Прежде чем мы оставим тему дуэли и закона, позволим, однако, привести шутливый, но и разумный приговор, который в 1815 г. вынес оставшийся неназванным судья, оштрафовавший обоих главных участников дуэли и их секундантов на 25 гиней каждого. Затем он распорядился отправить деньги «на нужны приюта для душевнобольных, поскольку заведение, по природе своей, имеет полные основания получать средства из подобных источников»^{559}.

«Дуэльное безумство в последнее время изрядно ожило, особенно в Ирландии, и в печати, и на сцене предпринимались многие попытки обуздать эту отвратительную и абсурдную практику»^{560}. Так писал в 70-е гг. восемнадцатого века Хорас Уолпол и, как мы имели возможность наблюдать, мало погрешил против истины. В главе 10 мы уже проследили за тем, какое противодействие дуэлям в Георгианскую эпоху оказывалось со стороны светских и духовных критиков явления и как их усилия влияли на процесс окончательного отмирания дуэли. В ходе обсуждения рассматривался ряд ирландских примеров, поскольку в Англии и в Ирландии противодействие дуэлям приняло в широком смысле слова идентичные формы. В общем и целом противники дуэли по обе стороны Ирландского моря придерживались курса на осуждение явления как нарушающего законы Бога и людей — иными словами, в их глазах оно было противно христианству, закону и общественному устройству. Главное различие между английскими и ирландскими борцами с дуэлями состояло в том, что в Ирландии голос таких людей зазвучал не так скоро. Первым ирландским священнослужителем, вышедшим на бой с дуэлями, стал в 1814 г. Уильям Батлер Оделл^{561}. В отличие от этого, как мы видели, английские критики взялись за дело задолго до конца восемнадцатого столетия.

Годом спустя после опубликования трактата Оделла преподобный Джон Дэйвис прочитал проповедь против дуэлей в Иорк-Стрит-Чэпел в Дублине. Священника подтолкнул к действиям произошедший недавно поединок — это «прискорбное событие». «Сие есть зло и только зло! — громыхал Дэйвис. — И благосостояние общества, и счастье мира взывают громогласно к его запрещению». Затем отец Джон ударился во все тяжкие хитросплетений риторики, не жалея слов для описания всего ужаса дуэлей, после чего изложил собственные соображения по поводу того, как именно надо предотвращать поединки. Во-первых, следовало заставить жестче работать существующие законы, во-вторых, родителям надлежало с большим вниманием заниматься воспитанием собственных чад, ну а в-третьих, «общество в целом» обязано было выражать негодование в адрес дуэлей^{562}. В 1822 г. другой священник, преподобный Чарльз Бардин, выступил с антидуэльной проповедью в церкви Святой Марии в Дублине. Он набросился на практику как явление, противное христианству и духовному учению^{563}.

В 1823 г. увидела свет первая серьезная работа светского автора, направленная против дуэлей в Ирландии. Вышла она под псевдонимом «Христианский патриот», но в действительности принадлежала перу Джозефа Хэмилтона. Посвященная «матерям, сестрам, женам и дочерям нации», книга атаковала дуэль в основном с позиций здравого смысла, хотя не забывала о религиозных или моральных соображениях. Во-первых, она обнажала ложь в отношении мнимого равенства условий оппонентов на дуэли: слишком уж отличаются люди в плане нервной организации, силы, мастерства владения оружием, чтобы считать их равными в поединке. Во-вторых,

безрассудно давать человеку, который уже причинил мне зло, шанс нанести еще и увечья. Не то ли же это самое, что доверять тысячу фунтов лицу, уже присвоившему десять^{564}.

В-третьих, выходить на бой с «никчемным человечишкой» означает просто ставить себя на одну с ним ногу. И последнее, «опрометчиво карать бесчестье, грубость и несправедливость любого человека», какую бы позицию тот ни занимал, «ценой неоправданного риска для своей жизни». Хэмилтон осознавал, что дуэль отомрет только тогда, когда никто не будет больше обращать столько внимания на служащие ей фундаментом понятия о чести. Посему автор стремился выдвинуть альтернативную концепцию чести. Истинная честь

проистекает из благочестивых и патриотических действий и в общем и целом есть приговор мудрости и достоинства, вынесенный тому гражданину, мерилом поведения которого служат закон, мораль и вера своей страны^{565}.

Дуэлянтам рекомендовалось задуматься над тем, что признаками достойного человека всегда считались «великодушие, верность, справедливость и щедрость». «Так значит, — заключал автор, — куда больше чести в том, чтобы отринуть порочный обычай, перестать следовать ему, чем убить сотню противников в сотне же поединков»^{566}.

Хэмилтону, однако, хватало здравого смысла, чтобы осознавать: коль скоро истребить дуэль в одночасье не представляется возможным, на текущий момент надо предпринимать шаги, так сказать, по сглаживанию ее воздействия. С таковой целью он приложил в качестве дополнения к памфлету трактат «Общие правила и рекомендации для всех секундантов на дуэлях», который вышел в Англии гораздо раньше — в 1793 г. Работа строилась на утверждении того, что большинство «шокирующих инцидентов» на дуэлях есть результаты небрежения, некомпетентности или неопытности секундантов. Публикуя это дополнение, Хэмилтон скорее всего надеялся на то, что секунданты, прочитав его, станут придирчивее относиться к взятым на себя обязанностям и изъявлять больше готовности способствовать прекращению ненужного кровопролития.

В качестве же практической меры Хэмилтон предлагал основание антидуэльного содружества. Задачами его стали бы пропаганда и продвижение постулата, заключавшегося в том, что дуэль проистекает из ложного понимания чести, а также создание «суда чести» в целях компенсировать урон от нанесенных оскорблений. Организация должна была, кроме того, оказывать давление на законодателей в интересах искоренения практики. Демонстрируя серьезность намерений, Хэмилтон снабдил книгу в качестве приложения «Вариантом устава антидуэльной ассоциации». Идеи Хэмилтона нашли воплощение в памфлете, опубликованном в 1825 г. и являвшемся, по сути дела, ирландским дуэльным кодексом, направленным на предотвращение решения споров путем насилия. Ассоциация по прекращению дуэлей (к которой, как мы видели, обращался в 1830 г. Филипп Крэмптон) не сумела привлечь широкой поддержки, однако возникновение ее все же стало заявлением о себе новой позиции — не столь попустительской к дуэлям, как обычно.