Дуэль

Савельич едва поспевал за ним, причитая.

– Господи, чего это будеть? Чего только бу-деть? * * *

На Черной речке было угрюмо.

Сквозь тучи просвечивал багряный закат. Данзас отмерил десять шагов, разделяющих двоих с пистолетами, бросил на снег шинели. Поодаль нетерпеливо переступали с ноги на ногу замерзшие, заиндевелые лошади. Дантес высокомерно кутался в шинель. Пушкин был задумчив, но не угрюмо, а как-то просветленно.

Дантес был весь сам в себе. За Пушкиным стоял светлый, красновато поблескивающий на морозе стеклянный куб.

Данзас поднял шляпу.

С окоченевшей ветки сорвалась ворона, с громким карканьем ринулась прочь.

Дантес уронил шинель, шагнул к черте, вскинул пистолет. Пушкин чем-то напоминал в этот миг опекушинскую скульптуру: такой же сосредоточенный, озаренный, отрешенный от земных забот. Но странно - совсем как живой. Наконец он встрепенулся и начал подымать правую руку.

Черные тени замерли на красном снегу.

Дантес целился - долго, хладнокровно, педантично.

Почти теряя сознание, подбежал Андрей Михайлович. Савельич немного поотстал. Но они не успели.

Грянул выстрел - Пушкин упал в снег.

– Убит, - сказал Данзас.

Андрей Михайлович рванул сдавивший горле воротник "Убит!? Почему убит? Он должен сказать: ранен! Неужели баллистическая ошибка? Но боже, какая теперь разница!"

За пультом сидел Лазарь. Он был похож на перегоревшего робота. Мокрые медные проволочки прилипли ко лбу.

– Что я наделал!
– хрипло проскрежетал он. И вдруг раздался хохот. Андрей Михайлович" обернулся. Двадцатичетырехэтажный куб института медленно оседал, падал, рушился, трещал. Савельич, сняв шапку, торопливо крестился. Когда первое смятение прошло, когда все улеглось и пыль на месте недавно сверкавшего на солнце института, и сумятица мыслей в голове, Андрей Михайлович подошел к лежавшему на снегу Поэту.

Те трое, только что живые, действовавшие, опять превратились в мертвые модели и застыли в случайных позах. Андрей Михайлович бережно поднял Поэта и отнес к пульту, где все еще недвижно сидел Лазарь.

– Глянь-ко, Андрей Михайлович, чегось это?
– изумленно окликнул Савельич.
– Никак, собака, железяки под пинжак надел?

Старик Савельич стоял возле Дантеса и удивленно рассматривал тонкий стальной панцирь, надетый под сюртук Панцирь был ржавый, запыленный. Андрей Михайлович сразу отыскал на нем вмятину от пули - давнюю, проржавевшую.

– Непостижимо, - пробормотал он.
– Откуда этот безмозглый манекен выкопал панцирь?

– Вероятно, вспомнил, куда спрятал после той дуэли - Это был Лазарь. Он стоял рядом с Дантесом.

– Ах, это вы, - сказал Андрей Михайлович - Вы победили. Но я вас знать не хочу. Вы замыслили это убийство двадцать пять лет назад с тех пор вынашивали свой преступный план. Вы-второй Дантес.