Дух мщения

— Почему же тогда от его шагов закипает озеро?

Металлические пальцы хирургеона подрагивали, прилаживая на правую руку Рэвена очередной лоскут плоти. Кожа от грудных мышц до запястья была розовой и свежей, как у новорожденного. Боль была сильна, но теперь Рэвен знал, что физическое страдание переносить проще всего.

Гибель Эдораки Хакон означала, что на него легла обязанность сохранить жизнь тысячам солдат, спасшимся из Авадона. Легио Фортидус выиграл для отступающих имперских войск возможность надлежащим образом перегруппироваться в лесных долинах земледельческого пояса. При условии попутного ветра и надежды на удачу, через пару дней они должны были соединиться у стен Луперкалии с авангардными подразделениями молехской гранд-армии Тианы Курион.

Координирование военного отступления само по себе было делом нелегким, но Рэвену приходилось еще и разбираться с постоянно увеличивающимся гражданским компонентом. С севера и востока текли потоки беженцев. Из Ларсы, Хвиты, Леосты и Люфра. Со всех земледельческих коммун, заливных ферм и скотоводств.

Десятки тысяч перепуганных людей на армаде наземных машин, грузовозов и прочего движущегося транспорта, который они нашли, двигались к оборванному воинству Рэвена.

Он принял бремя с радостью, и эта роль поглощала его в достаточной мере, чтобы не давать сосредоточиться на утрате сыновей. Однако стоило угрозе немедленного уничтожения отступить, как Рэвен ушел в себя.

От пролитых слез и припадков подпитываемой скорбью ярости дюжина слуг оказалась избита до полусмерти. Внутри него раскрылась дыра — пустота, которую, как он понял лишь теперь, заполняли собой сыновья.

Ему никогда не доводилось испытать счастья, сравнимого с рождением Эгелика, и появление Осгара было не менее чудесно. Даже Кинриан неохотно улыбнулся. Старый ублюдок наконец-то оказался доволен тем, что сделал Рэвен.

Банан появился на свет нелегко. Осложнения при родах едва не погубили его вместе с матерью, однако мальчик выжил, хоть и постоянно сидел в трапезных. Его было сложно любить, но в нем была бунтарская жилка, которой Рэвен не мог не восхищаться. Смотреть на Банана было все равно, что глядеться в зеркало.

Теперь же остался лишь Осгар — мальчик, который никогда не проявлял ни энтузиазма, ни склонности к рыцарству. Вопреки здравому смыслу, Рэвен позволил ему последовать за Ликс в Змеиный культ.

Хирургеон завершил свою работу, и Рэвен глянул на малиновую, насыщенную кислородом плоть руки. Он кивнул, отпуская человека, который со словами благодарности удалился из серебристого павильона Рэвена. Прочим хирургеонам повезло меньше.

Рэвен встал со складного походного кресла и налил большой кубок цебанского вина. Он двигался неловко, новая плоть и восстановленные кости груди были еще хрупкими. «Бич погибели» получил тяжелые повреждения, и отдача от боли рыцаря пришлась на его тело.

Он выпил вино одним глотком, чтобы притупить боль в боку. Налил еще. Боль в боку угасла, однако ему требовалось куда больше, чтобы приглушить боль в сердце.

— Разумно ли это? — произнесла Ликс, входя в палатку. Она прибыла из Луперкалии поутру. Великолепная. В алом платье с пластинами из меди и перламутра.

— Мои сыновья мертвы, — огрызнулся Рэвен. — И я собираюсь пить. Много.

— Этим солдатам необходимо руководство имперского командующего, — сказала Ликс. — Как это будет выглядеть, если ты станешь обходить лагерь, шатаясь, будто пьяница?

— Обходить лагерь?

— Этим мужчинам и женщинам нужно тебя видеть, — произнесла Ликс, подойдя ближе и прижав кувшин с вином к столу. — Тебе необходимо продемонстрировать, что Дом Девайнов с ними, и тогда они встанут рядом с тобой, когда это будет важнее всего.

— Дом Девайнов? — проворчал Рэвен. — Дома Девайнов уже практически нет. Этот ублюдок убил Эгелика и Бэнана, или ты меня не слышала, когда прибыла сюда?

— Я тебя слышала, — ответила Ликс.

— Правда? Просто хотел убедиться, — бросил Рэвен, развернувшись и швырнув кубок через весь павильон. — А то, похоже, на тебя это произвело такое же впечатление, будто я рассказывал, как сходил облегчиться.

— Их убил сам Хорус?

— Не произноси этого имени! — взревел Рэвен, схватив Ликс за шею и сжимая руку. — Я не желаю слышать его имени!

Ликс сопротивлялась, но он был слишком силен и разъярен от горя. Рэвен выдавливал из нее жизнь, и ее лицо сморщилось и приобрело синюшно-лиловый оттенок. Он всегда считал ее глубоко омерзительной, пусть даже ее внешность казалась другой. Она была сломлена внутри, и от этой мысли по его телу прошел спазм отвращения. Он был так же сломлен, как и она.

Возможно, они оба заслуживали смерти.

Может и так, но она станет первой.

— Мои сыновья должны были стать моим бессмертием, — сказал он едва не плюнувшей ему в лицо, прижимая ее спиной к стене павильона. — Моим наследием должно было стать славное продолжение дома Девайнов, но ублюдок магистр войны положил конец этой мечте. Доспехи моих сыновей ржавеют на пляже Авадона, а их тела лежат сгнившими и неприбранными. Пища для стервятников.

Он почувствовал у своего паха что-то острое, глянул вниз и увидел, что к внутренней стороне бедра прижат крючковатый клык наги.

— Я тебе яйца отрежу, — произнесла Ликс, с силой вдавливая ему в ногу игольчатое острие. — Вскрою бедренную артерию от промежности до колена. Ты полностью лишишься крови за тридцать секунд.

Рэвен ухмыльнулся и отпустил ее, с удивленным ворчанием отступив от своей сестры-жены. Ее лицо вновь обретало свой цвет, и он был уверен, что возбуждение, которое он заметил в ее глазах, в точности повторяет его собственное.

— Отрежь мне яйца — и тогда дому Девайнов точно конец, — сказал он.

— Фигура речи, — отозвалась Ликс, массируя помятое горло.

— В любом случае, твоя утроба уже высохла, как степь Тазхар, — произнес Рэвен, пока Ликс наливала им обоим выпить.

Он покачал головой и принял предложенный ею кубок.

— Милая сестрица, ну разве мы не отличная пара?

— Мы такие, какими сделала нас мать, — ответила Ликс.

Он кивнул.

— Вот тебе и разговоры про то, чтобы обратить волну вспять.

— Ничего не изменилось, — произнесла Ликс и протянула руку, чтобы погладить розовую кожу у него на шее. Он дернулся от ее прикосновения. — У нас еще есть Осгар, и ему очень хорошо известно, как важно продолжить имя дома.

— Для этого мальчика в большей мере отец Ширгали-Ши, — сказал Рэвен, лишь теперь осознав, какой ошибкой было подпускать того к Змеиному культу. — И судя по тому, что я слышу, ему не интересно ни брать себе всего одну супругу, ни становиться отцом ребенка. Он не станет тем, кто сохранит жизнь роду Девайнов.

— Ему нет необходимости нести бремя отцовства, лишь бы поместил дитя в чрево подходящей супруги, — ответила Ликс. — Но это разговор для того времени, когда завершится война.

Рэвен кивнул и взял еще вина. Он чувствовал умиротворяющую размытость на пределе восприятия. Вино и болеутоляющее составляли одурманивающую смесь. Он попытался вспомнить, о чем же они говорили.