«Дух Ямато» в прошлом и настоящем

Параллельно с этими процессами начали развиваться и другие, еще более важные понимания изменений в структуре буржуазно-националистических воззрений в 60—70-х годах.

Правящие круги поставили своей целью наполнить идеологическим содержанием успехи Японии в экономической и научно-технической областях. В противовес категории «западная техника» («ёсай») получило распространение понятие «японская техника» («васай»). В него вкладывалось значение всех тех факторов, которые способствовали быстрому техническому; прогрессу и экономическому росту японского капитализма. Эти факторы брались не в общей системе универсальных характеристик капиталистического предпринимательства, а толковались как уникальные, присущие только Японии принципы организации труда и управления предприятиями. Они обозначались собирательным термином «японская компания» (нихон кайся), рождение которой связывалось с ускоренным процессом роста японской экономической мощи. Пропаганда стала доказывать, что исключительность японской нации и сам «японский дух» обнаруживаются теперь не только в ее духовных качествах, но и в экономических, а также в технических достижениях Японии. Идеологическая практика японского государства по аналогии с формулой «вакон — ёсай» («японский дух — западная техника») стала следовать формуле «вакон — васай» («японский дух — японская техника»). Предполагалось, что эти два феномена, соединившись, создадут основу для современной разновидности японского национализма, получившего название «неонационализм» или «модернизированный» национализм, система категорий и понятий которого была приспособлена к новым социально-политическим реалиям и течениям в общественном сознании.

Росту и распространению в Японии буржуазно-националистических взглядов в их новом обрамлении способствовала идеологическая практика американского монополистического капитала в отношении этой страны. Она вытекала из общей стратегической задачи США, поставивших перед собой цель превратить эту страну в главный бастион антикоммунизма а Азин, включив таким образом ее в орбиту своей глобальной политики.

Эта практика в 60-х годах стала более изощренной, чем ц первые послевоенные годы. Рассчитанная на длительную пер… спективу, она всесторонне учитывала изменения, происшедшие внутри страны и на международной арене, придавала особое. значение достигнутым к этому времени экономическим успехам) японского капитализма.

В этот период Вашингтон избрал двойную тактику идеологического нажима на Японию. С одной стороны, усилилось непосредственное идеологическое проникновение США во все сферы общественной жизни. Преобразования японского общества в 50—60-е годы изображались пропагандой США как процесс его американизации. Втянутая в систему неравноправных отно-1 шений с США, Япония стала объектом тотального наступления] американских пропагандистских служб, развернувших интен-] сивную обработку японского общественного мнения в духе идей американизма. Некоторые американские теоретики пытались даже возвести в исторический факт неизбежность перестройки Японии на американский лад, доказывая «благость» для нее усвоения американского образа жизни и закономерность возвышения в послевоенное время США до уровня ведущей державы мира, «достойной» подражания со стороны всех других стран [7, с. 104].

Более того, в американских научных кругах даже появилось течение, которое попыталось выразить суть новой идеологической линии формулой «ёкон-васай» («западный дух-японская техника»), означавшей полную американизацию этой страны (см. [3]).

В Японии была создана разветвленная сеть американских культурно-идеологических организаций, во многих крупнейших городах приступили к деятельности центры американской культуры. Прочно обосновался здесь так называемый «культурный фонд Азии», финансировавшийся американскими монополиями. Всеобъемлющий характер получила система японо-американских научных связей.

Все это стимулировало зарождение и распространение в массовом сознании настроений, ориентированных на противодействие усилившемуся американскому влиянию, поскольку оно действительно вело к разрушению национальных японских форм. Эти настроения, обращенные в прошлое и гальванизировавшие реакционные воззрения традиционного толка, вылились в протест против негативных последствий американской «модернизации» Японии. В силу исторических обстоятельств и классовых позиций носителей таких настроений этот протест не всегда сопровождался научной теорией эффективного социального действия в защиту национального культурного достояния и [зачастую принимал форму партикуляристского неприятия «пло-(Лов» тотального американского влияния.

Подобные идеологические процессы в Японии угрожали (США весьма опасной перспективой полной утери их влияния на (Японских островах (грозными симптомами реальности такой [перспективы стали массовые антиамериканские выступления (общественности в ходе борьбы против пересмотра японо-американского «договора безопасности» в 1960 г.). Поэтому американцы дополнили тактику, ориентированную на открытую американизацию Японии, идеологическим курсом, рассчитанным на аюддержку возникшей тенденции к возрождению японских традиционных институтов и фактическое стимулирование буржуазно-националистических воззрений.

Сочетанию этих на первый взгляд несовместимых, а на самом деле тесно связанных между собой задач была призвана служить так называемая «теория модернизации» Японии, которая была выработана американскими идеологами в начале 60-х годов на базе технических и экономических достижений японского капитализма. Авторы этой теории попытались в обобщенном виде сформулировать сущность преобразовательного процесса в Японии и выявить причины, позволившие японскому капитализму добиться успехов в сфере экономики.

Цель «теории модернизации» Японии заключалась не в раскрытии подлинной сущности социально-экономических процессов, развивавшихся в Японии после революции Мэйдзи, не в выявлении действительного источника ее быстрого экономического роста в послевоенный период, а в восхвалении японского капитализма за его «умение» приспособиться к требованиям научно-технического прогресса и успехи, достигнутые им в этой области. Внутри страны «теория модернизации» была рассчитана на пропаганду результатов капиталистического развития Японии и укрепление на этой основе позиций японских монополий, а следовательно, и монополий США, оказавших им содействие в экономическом становлении. Вовне она адресовалась развивающимся странам в качестве социологической теории развития, призванной подменить марксистско-ленинское учение об историческом процессе на примере экономического роста капиталистической Японии.

Один из авторов «теории модернизации» Японии, тогдашний американский посол в Токио Э. Рейшауэр, в частности, писал в 1960 г. в одной из своих статей, что «самым важным событием в мировой истории является история Японии за прошедшие 90 лет. Причина этого заключена в том, что, используя опыт модернизации Запада, она ускорила данный процесс. Это был единственный случай, когда на таком пути был достигнут исключительный успех» [6, с. 153]. Игнорируя особенности общественно-политического строя милитаристской Японии, где, как известно, исключительно большую роль играло императорское государство с присущими ему атрибутами военно-бюрократического правления, Рейшауэр пытался представить эту стран в качестве образца «свободного капитализма». «В некоторых отраслях экономики японское правительство осуществляло руководящую роль, — продолжал он. — Однако здесь всегда существовали свободы для участия на основе личной инициативы Подлинная причина экономических и политических успехов Японии — в личной инициативе, а не в руководстве со стороны правительства» [6, с. 153].

Не ограничиваясь сферой экономики, Э. Рейшауэр старался приукрасить политическую структуру Японии, объявив ее «об разцом» буржуазной демократии. В первые послевоенные годы командующий американскими оккупационными войсками Японии генерал Макартур с солдатской прямолинейностью призывал японцев «учиться демократии» у США. Э. Рейшауэ действовал более дипломатично. Заигрывая с японским общественным мнением, он утверждал, что в такой «учебе» нет нужды что «демократия в Японии имела достаточно глубокие корни в довоенные годы», имея при этом в виду буржуазные реформы Тайсё. Что же касается послевоенного периода, то японская демократия, по его словам, «добилась невиданных успехов» в результате самых «незначительных структурных реформ». Более того, согласно Э. Рейшауэру, и в «области демократические прав рабочего класса и всех трудящихся» императорская Япония якобы «шла впереди Европы», проявление этих прав он усматривал в «высоком образовательном цензе» и «политическом сознании» конформистского характера.

Э. Рейшауэр стремился в определенной степени обелить японскую военщину, ее роль в истории страны. Он фактически одобрял милитаристские тенденции в идеологии и политике японских правящих кругов в 60-х годах, когда вырабатывала «теория модернизации». Восхваляя успехи капиталистической предпринимательства в Японии, американский посол увенчал свою социологическую концепцию заявлением, что «Японния является государством, которое в состоянии изменить направление развития мировой истории», и, обращаясь к освободившим ся государствам, провозгласил, что «пример Японии должен стать образцом для развивающихся стран» [7, с. 107].