Думаешь бьётся?

— Чего они все так смотрят? — интересуюсь у него. Люди, правда, поглядывают странно.

— Они просто думают, что мы с тобой спим. Смотрят, завидуют, — поясняет с обыденной легкостью.

— Завидуют мне?

— Ну естественно, — приподнимает один уголок губ вверх и бровь. — Они все просто мечтают стать моими любовницами.

Отыгрывает он прекрасно. По боку, что вокруг нас сплошь мужики. Я хихикаю. Скажи мне это кто-то другой, с другой интонацией, я бы пофыркала.

— Забыл тебе рассказать, — сейчас что — то будет. — Ты вчера в магазин пошла, после выезда, — нам вместе пришлось на место происшествия ехать, массовая драка. — Я машину твою слегка раскачал… Заскучал пока ждал, — это всё объясняет. — Эти стояли, смотрели, — глазами на группу парней указывает. — Они же не знали, что тебя в тачке нет.

Не удерживаюсь, хохотать начинаю. Идеальный друг — заботящийся о твоей репутации.

— Ещё со времен ординатуры я твоей протеже прослыла.

— И не просто так. Всему виной мужики — сплетники, — очередное глубокомысленное заключение моего гениального. — С кем бы ты рядом не появлялась итог один. Больше не приглашали на съёмки?

— Нет, — сияю от облегчения.

С месяц, после совместного отдыха с Сикорским, меня одолевали предложением дать интервью какому-то бабскому изданию. Кирюша успехом пользуется у многих.

— Прославилась бы.

— Пошла по рукам, — добавляю.

Толя кивает согласно. Его одного этот ажиотаж забавлял. Кирилл извинялся долго, Костя злился и бесился от бессилия, даже Тёма пару раз объявлялся, уточнял не надо ли помочь, всех заткнуть. Он как никто другой знает, насколько я не люблю лишнее внимание.

Не слушаю разглагольствующих от слова совсем. Меня дома ждут. Сегодня, как никогда количество ожидающих многочисленно. Обычно только Яблочко, она же Василёк, она же Микка, она же Уголек. Плюсы иметь глухую кошку — называй как хочешь. Она не слышит, не отзывается. Ей всё равно, что каждый день у неё новая кличка. Но сегодня исключение.

Вчера ночью проснулась от того, что во дворе выли сирены, пищали сигналки. В одной из квартир соседнего дома произошло возгорание. Тушили так активно, что залили все квартиры нижние. Как следствие — на ближайшие дни квартиры для жизни непригодны.

Сказать, что я испугалась — ничего не сказать. Подъезд Кости. А он дома, да не один, Петя у папы в гостях как раз.

За последний месяц мы три раза с Костей ужинали вместе, и дважды в театр ходили. Большего хочется, но. Страшно. Потерять доверие можно в миг, вернуть — путь долгий. Больше он, как и обещал, не обижал. Однако я больше всего боюсь боли, поэтому воздерживаюсь. Лифчик с себя на десятой секунде больше не скидываю, через час тоже.

Отвлеклась. В общем, звонила ему много раз. Костя трубку не брал. Чем очень страшил и бесил. Собравшись вышла во двор, и нашла их около машины. Собирался мелкого к родителям везти. Кое — как уговорила его остаться у меня. Маленький растерянный зайчик спать хотел. Ещё бы, разбудили в полночь громкие звуки и потащили куда-то. И вот теперь они у меня дома. А я тут, слушаю речи мотивационные от людей у которых степень ожирение, как минимум третья. Как они нормативы сдают? Непонятно.

После нудного действа заезжаю в магазин и покупаю вкусняшки. Уверена — Костя уже что-то организовал, но надо хоть немного радушия проявить. Из съестного у меня дома — кошачий корм. Вот она взрослая независимая жизнь.

Захожу в квартиру. Никто не встречает. Это нормально, привыкла. Яблочко обычно лежит на диване и ждет когда я приду и на руки её возьму.

Мою руки первым делом, затем заглядываю в гостиную. Даже кошка меня не ждет на привычном месте?! Смятение ловлю. Опосля замечаю Петю. Стоит в углу понурив плечики. Яблочко лежит около его ног. Картина маслом. Но она мне не нравится.

— Петя, солнышко, ты чего там? — не представляю действо, за которое он там мог очутиться.

Он лишь всхлипывает и похоже под носиком трет. Не оборачивается.

— Иди ко мне, — мягко настаиваю.

— Папа будет ругать, — шепчет негромко, рукой в сторону балкона указывает.

Костя снова курить стал. Пока в больнице валялся — бросил.

Стоит папе только шагнуть в квартиру, Петя по струнке вытягивается.

— Если сейчас же мне ребёнка не выпустишь, я тебя в противоположный поставлю, — киваю на другой угол, подбочениваюсь.

— Он наказан, — говорит строго, мол, это не обсуждается.

— В моей квартире никого не наказывают, — этот козлина, иначе не скажешь, ехидненько на меня смотрит, словно издеваясь.

По глазам его понимаю, о чем думает, о чем вспоминает. Больше пяти месяцев прошло, но я тоже помню. Если бы не присутствие ребенка, я бы уже влажная стала от одной мысли о том, что мы с ним делали.

Так и тянет средний палец ему показать. Вместо этого указательным пальцем стучу себя легонько чуть выше виска, смотря ему в глаза, мол, ты совсем без мозгов?

— Малыш, выходи оттуда. Папа не против.

— Против, — вклинивается некстати.

— Не надо дыры в ауре моей квартиры делать. Мне тут ещё дзен ловить.

Сама иду к Пете. За ручку его беру, и Яблоньку свою поднимаю с пола. Она тут же ластиться начинает. Моя прелесть.

— Я эклеры купила и итальянский ореховый торт. Будешь со мной пить чай? Или покушаем что — нибудь существенное?

Петя бросает хмурый взгляд на папу, тот ему возвращает наистрожайший.

— Я случайно разбил твои духи, и ещё несколько банок каких-то. Не понял что в них было, — произносит Петя подняв глаза на меня. — Папа говорил, что нельзя трогать, я не послушал. Мне было очень интересно, но это не оправдание. Я торт не буду. Не заслужил, — вот — вот расплачется, старается губешки дрожащие сжать плотно.

Вздыхаю и на диван усаживаюсь, тяну Петю к себе.

— Я согласна, Петенька, это неприятное событие, однако ругать я тебя не буду, — у меня столько этой фигни, что всех в подъезде можно разукрасить, а надушить так и вовсе весь жилой комплекс. — Верю, что ты не хотел. Давай мы поедим, а потом я тебе покажу, что там есть. Всё, что тебе интересно, расскажу?

Петя соглашается, зубками сияя.

— Покорми Яблочко, или пригляди чтобы папа покормил, хорошо? Я пока переоденусь.

Не глядя на папу он кошку подхватывает и несет в сторону кухни.

— Ты портишь воспитательный процесс, — предъявляет родитель, правда упрека в интонации не слышу.

— Да, и твой отцовский авторитет. Знаю. Но давай не у меня это дома всё происходить будет? Я не могу смотреть на такое.

Вечером, поиграв и проиграв, прошу заметить — намеренно, Пете в монополию, лежу в своей постели. На плече Яблочко. Льнет ко мне, трется мордочкой о мою шею, подбородок. Я спинку её глажу. Она отвечает тракторным урчанием. Идиллия. Так я наши вечера называю. Не знаю как жила без неё.