Дуновение холода

— Вылечи ее!

— Травы, которые я могла бы применить, повредят ее будущим детям.

— Ты сказала, детям? — спросил он почти нормальным, почти здравым тоном.

— Принцесса беременна двойней.

Она не усомнилась в моих словах; я это оценила.

— Мои дети! — Тон у Тараниса опять стал высокомерно-хвастливым. Король вернулся к кровати и уселся с размаху, так что я подлетела. Тут же проснулись тошнота и головная боль. Он схватил меня в объятия, и я закричала — от движения боль стала ужасной.

Я кричала, и от крика становилось еще больней.

Тараниса мой крик поразил. Он уставился на меня в каком-то детском недоумении.

— Ты же не хочешь, чтобы твои дети погибли? — сказала ему целительница.

— Не хочу, — ответил он, хмурясь от недоумения.

— Она смертная, мой король, и очень хрупкая. Позволь, мы унесем ее в спокойное место и вылечим — или твои дети умрут, не родившись.

— Но это мои дети, — сказал он скорее тоном вопроса, чем утверждения.

Посмотрев на меня, целительница сказала:

— Слова короля всегда правдивы.

— Она носит моих детей. — Таранис все пытался себя убедить.

— Слова короля — истина, — повторила она.

Он кивнул и обнял меня нежней.

— Мои дети, да. Лжецы, все вокруг лжецы. Я прав был. Мне просто не хватало хорошей королевы.

Он наклонился и потрясающе нежно коснулся губами моего лба.

В дверь царапались все громче. Таранис закричал, вскакивая со мной на руках:

— Пошла вон, глупая псина!

Зря он так резко вскочил. Меня вывернуло прямо на него. Он бросил меня на кровать — кареглазая девушка успела меня подхватить и не дала скатиться на пол. Меня выворачивало наизнанку, и она меня держала, пока в желудке не осталась одна только желчь. Мир едва не провалился опять в черноту, но боль не дала.

Я лежала на руках у служанки и стонала от боли. Богиня и Консорт, помогите!

Запах роз накатил освежающей волной, тошнота отступила, а боль из ослепительно-раскаленной стала тупой и ноющей.

Кареглазая и целительница вдвоем принялись меня приводить в порядок. Рвота в основном вылилась на короля, но и мне досталось.

— Позволь нам помочь тебе почиститься, мой господин, — сказала вторая служанка.

— Да-да, мне непременно нужно привести себя в порядок.

Кареглазая служанка посмотрела на целительницу и стража. Целительница сказала:

— Ступай со своей товаркой, отведи короля в баню и проследи, чтобы он принял долгую расслабляющую ванну.

Служанка немного напряглась, но ответила:

— Все будет по слову целительницы.

Целительница отправила светловолосого стража забрать меня у служанки. Он нерешительно медлил.

— Ты же закаленный в битвах воин. Тебе ли бояться некольких брызг рвоты?

Он сердито на нее глянул, глаза полыхнули голубым огнем.

— Я сделаю все, что нужно.

Он забрал меня из рук служанки достаточно осторожно, но целительница все же напомнила:

— Голову держи как можно бережней.

— Мне случалось видеть ранения в голову, — ответил страж, очень стараясь меня не трясти. Когда поодаль закрылась за королем и служанками дверь в ванную, он так же бережно встал, держа меня на руках.

Целительница пошла к двери, и он без приказа последовал за ней. За дверью теперь не только скреблись, но и скулили. Дверь открылась; Ку Ши, похожий на зеленого теленка, негромко гавкнул.

Целительница на него шикнула, пес опять заскулил, но тихонько, и шагнул к стражу, потершись о мою голую ногу. От прикосновения его шерсти я вздрогнула и испугалась, что голова опять заболит, но она не только не заболела, мне даже чуть получше стало.

Мы оказались в длинном мраморном коридоре, увешанном зеркалами в позолоченных рамах. Перед зеркалами двумя шеренгами выстроились придворные, и при каждом была минимум одна собака. У некоторых — изящные борзые, похожие на моих. Я помолилась, чтобы с Минни все обошлось, она так неподвижно лежала там на земле!

Еще были громадные ирландские волкодавы — такие, какими они были до того, как порода почти исчезла. Никакими метисами и полукровками здесь и не пахло: гигантские, свирепые громадины, часть короткошерстные, часть — грубошерстные. По мордам видно было, что не для выставок их выводили, а для битвы. Боевые псы, настолько свирепые, что римляне их боялись и вывозили для боев на арене.

У двух дам и одного кавалера маленькие рыже-белые собачки сидели на руках. Красивых собачек любили все придворные и во все века.

Мне непонятно было, зачем здесь все толпятся, но присутствие собак меня почему-то успокаивало, словно кто-то нашептывал мне в ухо: «Все будет хорошо. Не бойся, мы с тобой».

Я узнала огненноволосого Хью.

— Что с ней?

Он держал на сворке нескольких громадных ирландских борзых — таких длинноногих, что они с запасом высоты заглядывали мне в глаза, пока страж меня нес.

— Сотрясение мозга и беременность. Месячная беременность двойней.

Он оторопел.

— Надо срочно ее унести.

Целительница кивнула.

— Безусловно.

Вокруг нас сомкнулись придворные с собаками, и даже если бы Таранис открыл сейчас дверь, он увидел бы только плотную толпу придворных, а не меня.

Неужели они ради меня бросят вызов королю? Под изменнические речи мы быстро двигались по коридору. Говорила дама с серо-голубыми, будто небо или водный поток, волосами — я не сразу ее вспомнила, но вспомнила: леди Элишед.

— Пресс-секретарь уже связался с людскими СМИ.

— И что он ответил на обвинения королевы Андаис?

— Что мы предложили принцессе убежище после того, как на нее злодейски напали ее собственные стражи.

— То есть ту же ложь, которую скормил ему Таранис, — сказал Хью.

Леди Элишед кивнула.

— А журналисты знают, что он напал на нас в адвокатской конторе? — спросила я.

Все опешили, словно не думали, что я могу заговорить. Наверное, для них я была объект, а не личность. Они не потому меня поддерживали, что верили или симпатизировали мне лично, они верили той магии и силе, которая благодаря мне возвращалась в страну фейри. Я для них всего лишь была сосудом для этой силы.