Дурацкий расклад
Шрифт:
По пути пришлось спасать от троих озлобленных работяг тетку лет тридцати. Та отделалась лишь несколькими подзатыльниками, но только потому, что всего лишь шла, меняя цвет кожи раз в десяток секунд. Не подумала, сердешная, что это может кого-то волновать или нервировать, однако, стоило бы. Когда люди увидели, что часиков у нее на руке нету, а дурочка еще и заявила, что работает в аптеке и некогда ей обучение проходить…
Тетка попыталась что-то вякать, мол «пусти, меня дома ждут», но я просто слегка усилил хватку, таща её в отделение, и этого хватило, чтобы она наконец поняла, что вокруг не шутки. Есть такие люди, живущие только в своем мирке и искренне верящие в иллюзию, что все находится у них под контролем. На самом деле они обычно
Вот тащу её и с иронией вспоминаю фильмы про супергероев из прошлой жизни. Снова, в который раз. Какие они там свободные, веселые, осторожные и героичные. Ага, как же. Любой из таких «героев» с точки зрения адекватного человека — бешеный зверь, даже если он сейчас улыбается, спасая людей ежедневно. И это чувствуют, пусть даже и не могут объяснить. А оно, это объяснение, оно простое как дважды два: оружие можно отнять, можно запретить, а способности — они часть тебя. Они и есть ты.
И теперь обраточка — я могу сносить многоэтажки. Прямо с голой жопой на них кидаться. Мне это не надо, у меня «нева» копейка, но это не значит ни-че-го. Витенька Изотов может сносить капитальные многоэтажные дома. Может швырнуть кирпич с такой силой, что он превратится в снаряд. Может закошмарить несколько тысяч людей перед тем, как его отловят или убьют. Хочет он этого или не хочет — вопрос никого не сношающий, он может.
Такие дела. Не поняли? Поясню. Витя условно надежный, потому что у него «нео-вовлеченность» низкая, он, хоть и жуткий тип, но продолжает желать обычную жизнь, не используя свои способности. Почти. Аналог сну в туманной форме и слизь для некоторых половых игрищ не в счет. Но будь у Витеньки «нева» хотя бы 30, он бы жил бы свою жизнь как человек, который может снести многоэтажку. И глядел бы, подсознательно, на тех, кто не может — сверху вниз, потому что как примат он на несравненно более высокой степени… нет, не развития. Доминации.
И вот отсюда наши новые проблемы. Граждане, сунувшие себе дерево и ставшие адаптантами, подсознательно понимают, что их статус как приматов порядково вырос, поэтому к понижению социального статуса через жесткое подчинение властям, буквально врывающимся к ним на хату, относятся истерично негативно.
— Понятно объяснил? — вопросил я внешнее пространство.
— Ничего не поняла, — оторопело ответила тетка-фармацевт, сменив цвет кожи с нормального на угольно-черный.
— И я, — согласно с ней кивнул сержант, сидящий на приемке.
— Ну и пошёл я тогда, — обидевшись, я покинул отделение.
Черт, вот было что-то хорошее в популяризации интернета. Даже самым тупым пришлось учиться читать все больше и больше. Пусть дебилы смотрели тик-токи, пусть играли в майнкрафт и контрстрайк, но буковки и циферки все чаще попадали им под толстые черепа. А тут… эх…
А дома, внезапно, праздник. Или, скорее, общий сбор в комнате у Цао Сюин, причем не простой, а с угощениями и вкусняшками из народных китайских и русских блюд. Ну как общий? От призраков одна Юлька, посматривающая на меня как голодающий на колбасный магазин, а вот материальные тут все. Янлинь, сестрички-невелички, бледный Паша, Вероника да я.
И мы смотрим видеомагнитофонную запись, на которой Викусик нам рассказывает, как устроились все, кого отсюда забрали. Выжившие. Жуя теплый беляш, предполагаю, что их устроили где-то в Крыму, в санатории, уж больно характерные вокруг деревья, а мои соседи удивляются, сколько там людей вокруг Викусика. Разговаривающая на камеру большая девушка буквально каждые две минуты проходит мимо нового лица в домашней одежде.
Дети, взрослые, подростки. Некоторые улыбаются, маша рукой на камеру. Вот подходит Вася Колунов, тоже
машет. Передает всем привет, говорит, что скучает. Это подхватывает наша трехметровая «телеведущая», тоже сообщает, что соскучилась, но что мы о них можем не волноваться. Здесь заботятся. Здесь «ничего такого». Просто отдых и учеба. Ну, еще и беседы со врачами. Да.Правда, конец записи оказался грустным. Вадим Юсупов, наш тихий берсеркер, ему так и не стало лучше. Повреждение ЦНС, спит по 20 часов в сутки, диагнозы не обнадеживающие. На этом моменте Викусик даже всхлипнула, а у меня загорчило во рту. Я и Юлька, мы единственные, кто хоть кое-как мог и хотел поговорить с Юсуповым, кто видел в нем человека. И…
Грустная, в общем, история. Неприятная. Неправильная. Несправедливая.
…и поделать ничего нельзя.
К себе я шел одинокий, сытый и печальный, в сопровождении одной лишь трехцветной кошки, которая вновь переехала к Паше. Теперь пушистая умница зачем-то решила проверить моё житье-бытье. Против я не был, так что, пропустив зверя в квартиру и показав той унитаз и блюдечко с нарезанной колбасой, я, приняв душ, упал на свою кровать. Хотелось просто по-человечески выспаться, без всяких туманных фокусов.
Однако… скрипнула входная дверь, что-то запыхтело, забурчало, пару раз мяукнуло вопросительно (последнее-то понятно), после чего дверь моей спальни распахнулась и… красная пыхтящая Кладышева затолкала внутрь не менее красную и слегка паникующую Янлинь. Или не слегка, подумал офигевший и ничего не понимающий я.
— Короче! — выдохнула наша врачица душ человеческих, крепко держа свою добычу за бедра, — У нас сегодня терапия! Понял?!
— Нет! — честно ответил я, кого-то себе неприятно напоминая.
— И не надо! — не потеряла присутствия духа брюнетка, — Снимай трусы!
Янлинь тихо всхлипнула и заволновалась телом, но Вероника тут же вкогтилась в её бедра еще сильнее, заставляя чуть ли не прогнуться вперед.
— Снимай, говорю! — взвыла она, глядя на мою пассивность как на врага народа, — Иначе она Пашку насмерть затрахает! И себя сожрет! Все! Надоело! Будем лечиться!
Обосраться и не жить.
Что это за жизнь, господа-товарищи-граждане?!
Глава 7. Линия терминатора
— Хам ты, Изотов. И больше ты никто! — полный концентрированной досады голос Козы донесся до меня в полусон, — Хамло, гад и… импотент!
Сквозь ватную тяжелую дрему я чувствовал, что кто-то зачем-то меня щупает, но в принципе плевать хотел на происходящее. Гладят — не бьют, а если кому-то надо, то я не против, главное не будите. И вот, апофигеем пальпации еще и обозвали. За что хоть?
Совершив подвиг, чему помогли звуки гаденького женского ржания, я раскрыл один глаз, убедившись, что обзывательная Коза, голая и сердитая, уходит в душ, мощно выражая ягодицами весь протест против нанесенного ей пассивного оскорбления. А смеются у нас те же Хмарь и Дягиль, с которыми мы и составили по результатам месяца совместных миссий одну небольшую группу.
— А…? — я издал вялый и сиплый звук.
— Спи-спи, добрый молодец! — Зоя чему-то радовалась как ребенок, — Отдыхай, мелкий! Все правильно сделал!
— Точнее — не сделал! — вторит ей Дарья и обе женщины вновь взрываются хохотом.
А я вновь погружаюсь в дрему. Уплываю в неё. Облегченно соскальзываю в теплую жадную бездну, утягивающую меня все глубже и глубже. Наслаждаюсь этим падением, растворяюсь в нем.
Это был очень-очень тяжелый месяц.
В мире много лицемерия, но возглавляет эту противную пирамиду доброта Вероники Кладышевой, тут сомнений никаких. Проникнувшись жалостью к бедной китаянке, «донашивающей» не менее бедного Салиновского, эта зараза решила… поделиться. Мной. Особо против такого положения дел я не был, но наша шальная психиатресса как-то не стала во имя благородных целей урезать собственного порося, так что половая жизнь у меня стала чересчур… чересчур.