Дурацкий расклад

И сбежала сквозь дверь, пакостно хихикая. Руки мыть, наверное.

Легче мне почему-то не стало. Нет, выдохнуть-то выдохнул, но не стало. Не знаете, почему?

Тем не менее, несмотря на эту небольшую (?!) разрядку, мы все вчетвером вскоре сидели в комнате у бабы Цао, пытаясь разобраться в происходящем. Точнее — а что делать тем, у кого были дела за пределами общежития? Густой туман медленно, но верно заволакивает районы, все патрулирования прекращены, работают лишь громкоговорители системы оповещения, вновь убеждая несознательных горожан проследовать на точки их приема. Причем, честь и хвала городскому управлению, громкоговорители работают по очереди, создавая звуковые дорожки, долженствующие провести страждущих туда, куда надо.

Вскоре на связь вышел Темеев, передав указания начальства — никто никуда не ходит, все сидит дружно в режиме полной изоляции. Несмотря на то, что экстренные исследования фиолетового дыма показали, что он совершенно безвреден, соваться в него никому из служащих нельзя. Дым, также как и туман Симулянта, может быть сенсорной способностью, а то, что под его прикрытием наемники могли уже окружить «Жасминную тень» — это даже не предположение, а уверенность.

— А в чем смысл, если я могу спокойно улететь вертикально вверх? — с недоумением спросил я потолок, — И хрен они меня разглядят.

— Им виднее, — недовольно поджала губы старая китаянка, — Но я бы на твоем месте отправилась бы выводить гражданских. Им сейчас точно нужна помощь.

Ох, хорошая бабка. Своя, родная. Но что-то я её огорчаю и огорчаю.

— Извини, баба Цао, но я лучше тех, что мы уже наловили, пойду успокаивать, — отрицательно качнул я головой, — Там, за окнами, гражданских нет. Только совсем уж конченные идиоты.

— Не смотрите на меня, — позади послышался приглушенный голос Кладышевой, — Во-первых, Витя прав. Во-вторых, мы в ответе за тех, кого приручили. А в-третьих, он может быть нужен в самый неожиданный моме…

Дослушивать я не стал. Общежитию тоже нужен был герой. Мы ж не в камерах людей закрываем, телевизор и радио есть везде. А также интеркомы, через которые эти люди орут, жалуясь и нервничая. Надо нанести личный визит, чем я и занялся. Не просто так, конечно, а вооружившись документами, значком своим любимым, да грозным выражением морды лица… под маской.

Обход принес свои плоды. Наворованные мной по двум районам люди с удовольствием выслушивали то, что уже разок было им сказано, кивали головами на «ситуация под контролем у государства», и верили документам. Правда, казус случился с той заучкой, которую я принес с голой задницей. Она, как бы это выразиться… начала меня заманивать на чай, а когда я не заманился, в открытой форме принялась крайне неумело соблазнять. На мой откровенный вопрос: с какого дуба она рухнула, раз соблазняет незнакомого парня в стальной маске, который, напугав её до усрачки (буквально), потом утащил с голой жопой в неизвестном направлении, барышня пожала плечиками, состроила умильную мордочку, а потом сообщила, что всю сознательную жизнь мечтала стать адаптанткой. Мол, у нее фигура здорово выправилась, зубы ровные отросли, жопа округлилась, сиськи от грудной клетки отлипли, а применить… не успела. Надо было наверстывать то, что за две недели в университете пропустила. Так что, мил человек, ты вроде нужного пола, давай…

— Давай без давай! — решительно отмел я девичье поползновение, рванув на выход, — Тут приличное заведение! У всех есть с кем и как…

— Ну вы тогда хоть выпускайте нас! — вцепившись мне в майку, канючила девица, — Или хотя бы меня одну. В гости. К какому-нибудь мальчику. У вас же есть мальчики?! К девочкам я пока не готова…

Обосраться и не жить. Все мечтают о способностях, о здоровье, а этой шлендре тело с лицом надо было поправить — трахаться хотела! Нет, не только тело, тут еще и заболевания, вся фигня, но вот так, с места в карьер? Однако…

Оглушенный падением советской студентки, я неосторожно закурил в прачечной, где был отловлен двумя узбекскими «феями». Сестры Умаровы уже крылышков на себе не таскали, но как-то все привыкли их именно так и звать.

— Вииитя…, — хором почти пропели две негодяйки, строя умильные рожицы.

— Эээ…, — предостерегающе забубнил я, — Вы чего?!

— Да нам…

— Да мы…

Выглядели обе… подозрительно. И улыбались так, не по-детски. Так Вероника улыбается, когда знает, что скоро у неё всё будет. В шоколаде, да.

— Девчонки, — торопливо проговорил я, — Давайте это… спокойно!

Нет, ну в самом деле. Это же уже просто п*здец какой-то. Я уже жизни не чувствую, а как актер порно, вламываю и вламываю!

— Да ладно тебе, — пошло хихикнула одна из близняшек, подлетая ближе, — Давай разок, а? Нам любопытно.

— Нам очень любопытно!

— Да вы с дуба рухнули! — офигевал от такой жизни я, начиная без шуток злиться. Но отступал перед напором двух малявок, еще и надумавших раздеваться. А вот что с ними делать? В слизи мазать бесполезно, они ж летают. Щелбанами, что ли, отпугивать? О, точно, приклею-ка я их к стене!

«Клац» — сказала камера прачечной, обвисая в своем гнезде.

— О, хорошо, — тут же выдохнула одна из девушек, пихая сестру в бок, — Онахон, спрячь сиськи, я уже всё.

— Жаааль…, — вздохнула вторая, вздевая грудь обратно в платьице и улыбаясь мне, — Ладно, Витя, ждём. Спокойно, всё идет по плану!

— Чего ждем? — деловито поинтересовался я, поняв, что для мелких шкод это была игра.

— Ревнивицы! — важно подняла палец Охахон, — Сейчас явится!

И, действительно, явилась. В облике разгневанной и встопорщенной Янлинь, тут же принявшейся злобно кричать на хихикающих «фей». Изгнав «гадких и нечестивых кукол», покусившихся на чужое, молодая китаянка с грохотом захлопнула дверь, а затем моментально избавилась от любимой ношенной майки, оставшись в чем мать родила. И тут же шепотом потребовала от меня тоже раздеться. Правда затем (ну наконец-то!) мне на ухо горячечным шепотом сообщили, что это — не то, что я думаю, а совсем другое.

Ну надо же.

Впрочем, через минуту мне уже пришлось прикусить язык. Вся эта таинственность и драма, включая выведение из строя камеры сестрами-хулиганками, были нужны совсем не для банального секса.

— Смотри! — сказала юная голая китаянка, после чего… залезла в одну из стиральных машин. Ну, наполовину.

— Я видел фильм, который начинается точно также, — сообщил я её худенькой заднице, виляющей из боку в бок, — Кончается, впрочем, тоже…

Кстати, а почему бы и да?

Жаль, но ничего особого не успел, так как Янлинь вылезла обратно, таща за собой длинную широкую белую ленту, на которой через равные промежутки были закреплены какие-то небольшие устройства.

— Эта стиральная машина не работает…, — пробурчала девушка, сидя на полу и возясь с добытым из недр.

— Я её тогда к нам домой принесу, — решил я судьбу машинки, — Попробую… починить.

— Не надо, там мотор новый нужен, — простодушно ответила мне подруга.

— Надо-надо, — покивал я, — Мне очень… любопытно. А что это у тебя?

— Это…, — промычала моя собеседница, а потом внезапно встрепенулась, — Я сейчас расскажу, только…! Если кто-то заглянет, сразу вставай передо мной, я тебе тогда…

— Понял-понял, — лихорадочно закивал я, уже желая, чтобы кто-нибудь зашел, — Так…?

И мне наконец объяснили, что я перед собой вижу. Лента с приборами, сконструированная так, чтобы я её мог нести в туманном облике, была программатором, способным создать теневую подсеть в уже действующей системе. В очень особенной системе, о которой мне сейчас расскажут, правда, по-быстрому.

Стакомск был не просто городом-тюрьмой, городом-Эго-зоной, его конструкторы замахивались на большее. Именно затем тут было проложено такое чудовище, как подземная недостроенная часть, именно потому три ядерных электростанции питали мегаполис энергией. Не простые, а подземные, спрятанные в глубинах мега-бункера, защищенные по самое «не балуйся», с охлаждением от резервуаров, питающихся от подземных рек, текущих под городом. Но не в них была суть. Когда в мир робко постучалась цифровая связь, когда компьютеры перестали быть многотонными чудовищами, Совмин решил, что технологическая гонка — это то, в чем мы не можем уступить никому.