Дураки и умники. Газетный роман

Народ с недоумением вертел в руках газету, не понимая, как она попала в почтовые ящики, а некоторые даже кинулись звонить на почту и выяснять, не ошибся ли почтальон. Во всех отделениях связи города в этот день только и делали, что отвечали на звонки и терпеливо разъясняли, что нет, почтальон не ошибся, газета доставлена бесплатно в связи с предстоящими выборами губернатора.

— Вы читайте, читайте, там же все написано! И действительно, ниже заголовка газеты стояла строчка помельче: «Издание предвыборного штаба», однако, чьего именно — не указывалось.

Получив газету, в предвыборных штабах уже зарегистрированных кандидатов крайне удивились и даже встревожились. У всех сразу возник один и тот же вопрос: кто ее выпустил? В первый момент все подумали друг на друга, но позже, прочитав помещенные в газете материалы и убедившись, что в них уделаны все без исключения кандидаты, в том числе и действующий губернатор Гаврилов, удивились и встревожились еще больше. Выходило, что есть кто-то еще, какой-то никому пока не известный претендент, финансовые возможности которого, по-видимому, превосходят всех, иначе как бы он смог отпечатать миллионным тиражом свою газету и бесплатно распространить ее по всей области.

Но больше всех был обескуражен сам губернатор, Павел Борисович Гаврилов. Перед ним лежала гадкая газета, раскрытая как раз посередине, где помещалась его, Павла Борисовича, фотография, и какая! Все утро он вспоминал, где могли его прихватить в таком непотребном виде, и вспомнить не мог. На фотографии он был совершенно голый, чуть прикрытый березовым веничком, к тому же слегка пьяненький, и сидел в какой-то сауне в окружении двух таких же голых и при этом совсем не прикрытых молодых девиц, которых он видел сейчас первый раз в жизни, в чем мог даже побожиться. Павел Борисович тупо смотрел на фотографию, на помещенную под ней статью «Все удовольствия власти», которую прочитал уже дважды, и все не мог собраться с мыслями и решить, что ему следует теперь предпринять. За спиной у губернатора маячили его пресс-секретарь и помощник, заглядывали через плечо в газету, переглядывались и качали головами.

— Нет, Пал Борисыч, что хотите, но это коллаж! — убежденно говорил помощник. — Тут ваша одна только голова, а остальное приклеено, а потом переснято все вместе. Сейчас такая техника — что хотите могут изобразить.

— Надо сильно увеличить и сделать экспертизу — если приклеено, след все равно должен быть, — менее уверенно, чем помощник, говорил пресс-секретарь.

Губернатор тяжело молчал. Девица слева начинала казаться ему знакомой, смутно кого-то напоминала. В это время раздался звонок и голос секретарши сказал испуганно:

— Пал Борисыч, вас жена просит.

Гаврилов вскинул глаза на помощников и взглядом приказал им выйти, те нехотя выбрались из-за его спины и скользнули за дверь, только после этого он взял трубку и сказал:

— Ну?

— Паша, — сказали в трубке голосом, не обещавшим ничего хорошего, — ты что, совсем с ума сошел? Мне что теперь на улицу не выходить? Весь двор читает эту гадость и смеется.

— Ну? — повторил Паша. — Дальше что?

— Дальше? Ну, допустим, Ленку я узнала, а справа что за б…? Ты хотя бы о детях подумал, я что им должна говорить?

— А зачем им что-то говорить? Выброси и не показывай.

— Я-то выброшу, а весь двор, а в школе?

Паша с размаху бросил трубку на рычаг, вскочил из-за стола и забегал по кабинету. Только сейчас он, кажется, осознал весь ужас своего положения. В дверь снова просунулись помощник с пресс-секретарем и вопросительно уставились на шефа в ожидании поручений. Надо было что-то делать, предпринимать контрмеры, но какие? Мозг Паши был совершенно парализован, нужно было время, чтобы прийти в себя, остудить голову и принять хоть какое-нибудь решение.

И еще какая-то параллельная мысль не давала покоя, он никак не мог за нее ухватиться, и вдруг прорезало: Зудин! Его рук дело! Но на кого он работает? Тут только до него дошло то, что в предвыборных штабах других кандидатов усекли сразу: ни один из уже известных кандидатов не мог быть причастен к проклятой газете, значит…

— Подождите в приемной, — бросил Павел Борисович помощникам и набрал трехзначный «вертушечный» номер.

— Председатель облизбиркома слушает, — сказали в трубке. Губернатор кашлянул, почувствовав вдруг неловкость, но тут же взял себя в руки и как ни в чем не бывало спросил:

— Леонид Петрович, скажи-ка мне, здравствуй, у тебя вчера-сегодня кто-нибудь еще зарегистрировался?

Председатель избиркома кашлянул в свою очередь, давая тем самым понять, что газету он уже видел и читал и что смысл вопроса ему вполне поэтому понятен.

— Вот только что, Пал Борисыч, принесли документы на… — слышно было, как он пошелестел бумагами —…Зудина Евгения Алексеевича, 1957 года рождения. Уроженец Благополученска, в настоящее время прописан в Москве.

— Так я и знал, — тихо сказал губернатор. — И что, тысяча подписей есть, ты проверил?

— Сейчас проверяют, там даже больше, около двух тысяч.

— Ты все-таки сам проверь, лично, все ли там в порядке, и если малейшее…

— Да что я, не знаю, что ли.

Леонид Петрович Юхимец в советские времена работал председателем того самого колхоза, в котором секретарем парткома был Паша Гаврилов. Паша перетащил его в Благополученск еще в 92-м году, когда в области начали разгонять колхозы и создавать на их месте мелкие фермерские хозяйства. Юхимец приехал тогда к своему бывшему парторгу, уже сидевшему в областной администрации, и сказал:

— Как хочешь, но я в этом безобразии участвовать отказываюсь, мой дед этот колхоз создавал — и твой, кстати, тоже, — отец с матерью всю жизнь в нем отпахали, а я рушить должен? Землю раздавать кому ни попадя? Нет уж, увольте!

Паша, как мог, его тогда успокоил, обещал поговорить с Рябоконем, чтобы их колхоз пока не трогали, и предложил Юхимцу подумать о том, чтобы перебраться в город, а должность соответствующую он, Паша, ему подыщет. Тот еще какое-то время пыхтел в своем колхозе, но дела шли все хуже, цены на технику, удобрения и горючее росли не по дням, а по часам, за зерно же, наоборот, платили, как и прежде, копейки, колхоз и трогать не надо было — он сам разорялся на глазах. А землю нарезать все равно пришлось, нашлись и в станице горлохваты, потребовали. «Хватит, попили нашу кровь! — кричали они. — Даешь частную собственность на землю! Требуем законные паи!» Через год отрезанные от колхозной земли участки уже вовсю зарастали амброзией, ни у кого не было денег на покупку техники и удобрений для ее обработки, как не было их и в колхозе, и он хирел на глазах, поголовье пустили под нож, птицу раздали по дворам, на фермах бродили теперь только собаки. В конце концов Леонид Петрович плюнул на все и согласился на небольшую, но спокойную должность в областной администрации. А когда Паша пересел в губернаторское кресло, он тут же сделал его председателем облизбиркома, не без тайной мысли о том, что когда-то же придется пройти через выборы и свой человек тут очень пригодится.

Юхимец был старше и опытнее Паши, и тот всегда в трудных ситуациях с ним советовался. Ему и сейчас хотелось посоветоваться, но что-то удерживало, эта самая неловкость из-за подлюшной публикации. Тот понял и сам спросил:

— Ну, что ты думаешь делать теперь?

— А что бы ты мне посоветовал? — быстро спросил Паша.

— Зависит от того, действительно ты… или это фальсификация.

— Это фальсификация, — твердо сказал Паша.

— А если так, — сказал Юхимец с искренним облегчением, — тогда надо подавать в суд, причем быстро, и сделать заявление для прессы, пока не начали мусолить в других газетах.