Дурманящий запах мяты

– Издеваешься ещё?
– гневался раскрасневшийся Кроха, брызжа потом и слюной во все стороны.

Боковым зрением я заметила, как на него посмотрел советник: искоса, готовый влезть между нами при первой возможности.

– Нет. Наша бабушка была лучшей из свободных воительницы Унны. И такой приём знала только она!
– пояснила Фая, вынырнувшая из толпы.

Кроха резко изменился в лице, остановился, опустил меч, протянув мне руку для перемирия. Пораздумав, я всё же приняла этот жест, но обиду затаила. Меня, как тряпичную куклу подняли на ноги, подбрасывая в воздух от радости.

– Твоя бабка Селена Прекрасная?
– удивлению парня не было предела. Того гляди, глаза из орбит повылазят... Если не у него, так у меня - слишком высоко подлетало моё тело.

– И что тут такого?
– пожала плечами я, вырываясь из его рук. В том, что наша Ба была одной из ярких персонажей в двух великих сражениях прошлого, мы с Файкой ничего особенного не видели. Почему же на других её имя производило такое впечатление?

– Мой батя воевал с ней в одном полку, - объявил Кроха, с умилением потирая мне руку.
– Так что о вашей бабке я наслышан с пелёнок. Батя тогда был ещё пацаном, ну когда на войну пошёл. Селена научила его парочке своих приёмчиков, чтобы в бою жив остался. С тех пор отец обучил этим приёмам братцев моих и до меня очередь дошла.

Толпа перешёптывалась. Всех удивил тот факт, что в общем с ними отряде едут родственницы знаменитой амазонки. А я смотрела на Кроху и понимала, что мне теперь от него никак не отвязаться. Судя по этим щенячьим глазам, меня ждёт весёленькая поездочка в обществе великовозрастного прилипалы.

Действительно, как я не пыталась мирно плестись в хвосте нашей процессии, середина перекочёвывала к нам с Файкой, создавая почётный эскорт. А вечером все собрались у костра, где для нас выделили самые лучшие места в центре и принесли какую-то воняющую спиртом настойку. Даже чрезмерно серьёзный командующий Ольгерд пришёл послушать наши рассказы о бабушкиных подвигах. Мы с Файкой на перебой повествовали о приключениях Селены Прекрасной...

Глава 4. О чистом сердце и хитрой ведьме.

Эта волшебная история случилась спустя два года от того момента, как затих шум на полях брани близ столицы Иштарского государства, павшего в сражении и прекратившего своё существование. Выживших взяли в плен, и лишь некоторые смогли избежать участи рабов. Среди тех счастливчиков была одна женщина. Амазонка. Иштарская кампания стала для неё посвящением. Прославленным воином она тогда не стала. Ведь находилась лишь в начале пути, по которому идут герои. Да и заработав достаточно ран, она вернулась в родной дом. Но истинный воин не может коротать век, сидя на скамейке. Его душа рвётся к полям битв...

Примерно так бабушка рассказывала нам о том, как её занесло в Перехрестье, где развернулись самые интересные события нашей с Ори самой любимой "сказки".

Заснеженный лес встретил одинокую путницу метелью и заунывной песней ветра. Хоть сама наездница считала этот вой вовсе не песней, а скорее способом запугивания.

"Не шуми по чём зря, Вей! Не поддамся я тебе! Амазонки не из пугливых!" - говорила она холодному ветру.

Не знал Вей, божественный властитель ветров, что перед ним женщина, которая войдёт в историю, как Селена Прекрасная - смелая и отважная, воительница из племени свободных женщин, готовая встретить опасность лицом к лицу, и плюнуть ей в эту оскаленную харю, если та представится... Не знал он всего этого, вот и продолжал завывать, морозить. Имел бы Вей тело из плоти и крови, Селена непременно поговорила бы с ним на языке крепкого тумака да болезненной затрещины. Но не любил дух божественный показываться. Боялся, наверное.

День, два испытывает Вей терпение амазонки, а она всё двигается к цели - Перехрестью, где разный люд собирается, и поговаривали, что нелюд тоже там бывает. Туда отправлялась Селена, чтобы совершить немало подвигов. Короче от скуки она туда ехала.

Повстречался вскоре Селене домишко: весь присыпанный снегом, походил он больше на огромный белый курган. Но зоркий глаз амазонки смог, хоть и с натугой, разглядеть брёвнышки под белым покрывалом.

– Вот и отдохнём теперь!
– сказала она своему любимому коню Урагану, серой масти, потрепав его за шелковую гриву.

Конь согласно тряхнул головой - ведь и животине не по нраву морозная погода.

Дом оказался маленький. Да ведь воину всё равно, главное, чтоб заночевать было где. Ураган стоял в сенях довольный теплом растопленной печи, на которой в ковшике потрескивала подгоревшая каша. Селена сидела на полу, греясь в тепле и потирая обмороженные ноги. Сейчас она мечтала о будущих боях, путешествиях в дальние страны, о подвигах...

Шкряб... Шкряб... Хрусть...
– Позвало нечто из того холодного мира за дверью. Ураган навострил уши. Его тоже заинтересовал незваный гость.

Поразмыслив, Селена нащупала эфес меча и на цыпочках подкралась к двери. Дёрнула за ручку. Вьюга воспользовавшись моментом, намусорила на пороге, но дальше пройти не решилась, боясь страстного тепла огня в очаге. Луна играла лучиками, указывая на пыльцу драгоценных камней, украшающую поверхность сугробов, скрывших некогда живое, а теперь спящее под синевато-белым толстым покрывалом. Ни единой живой души не было в этом заснеженном буране.

Вздохнув, и даже немного разочаровавшись, Селена собралась вернуться в объятия тепла, но тут ближайший к порогу сугроб подал такой писклявый, хриплый голосок:

– П-п-п-помогит-т-те...

После чего из-под толщи белой шубы показались красные распухшие старческие пальцы.

Амазонка вынула тело из холодной усыпальницы. Изъятое, оно оказалось очень замёрзшим и потрёпанным старичком. Сжалилась Селена над несчастным, втащила его в дом, накормила, обогрела, напоила. Сидит дедушка уминает хлебную краюшку, улыбается почти беззубым ртом, гордостью которого являлся единственный гнилой зуб.

– Что ж тебя старый в такую пургу то в лес понесло? Да в тряпчонках таких худых?

На гостя действительно без слёз глядеть нельзя было: тулупчик изъеденный не погнушавшейся молью, пожелтевшая от времени рубаха, штаны протёртые, лёгкие, сапоги такие же дырявые как и тулуп (но их уже скорее дорога съела).

– А сде се мне есё быть?
– промямлил старичок, смокча краюшку. Минут пять он вёл неравный бой с чёрствым хлебом. В результате единственный зуб разболелся и дед решил, что сухарь легче мусолить.

– Так это твой дом, дедушка?
– Селена осмотрелась, но признаков, что здесь вообще кто-то жил не обнаружила: слой пыли и плесени, паутина.

– И эсот тосе мой, - согласно закивал старичок.

Амазонка окинула оценивающим взором немочного. Разве мог такой прохвост иметь больше домов? Неужто совсем память испортилась у несчастного?

– Всюду сом мне... всюду я сиву, как сома...
– выдал старичок, с блаженной улыбкой на лице рассматривая наполовину засмоктанный сухарь. Решив, что наелся, дед сунул хлеб за пазуху.

"Совсем, бедный, из ума выжил!" - решила амазонка и не стала более донимать старика расспросами. Нежданный гость не особо и стремился к задушевному разговору: повернулся задом и вскарабкался на печь. Селена кое-как умастилась на лавочке у окна и долго не могла уснуть. Лик Великой Матушки манил взор к небу. Вьюга уже улеглась, небо было тёмным и чистым.