Дурная компания

– Черт его знает, - я почувствовал стыд и унижение.
– Ты знаешь, мне иногда кажется, что все это происходит во сне, неестественное, искаженное. А потом будто просыпаешься… Прости меня. Понимаешь, так получилось… Но я никогда не делал ничего….

– Ты сам этого захотел, что значит получилось?
– она пожала плечами.
– Жизнь у каждого одна. А ты делаешь ошибку за ошибкой… - Глаза ее заполняли размытое, радужное, слегка колеблющееся пространство.
– Я все время вспоминаю, как ты отвозил меня ночью в аэропорт… - Голос ее дрогнул, и она внимательно посмотрела на меня.
– А ты хуже выглядишь. Тебе плохо? У тебя какая-то тоскливая усталость в глазах…

Она снова наклонилась надо мной, ближе, еще ближе, и поцеловала меня в губы. Я ощущал ее дыхание, прикосновение ее волос, легкое дуновение счастья, и почувствовал, что мутная жижа отступает. Казалось, что я плавно спускался вниз, пришло облегчение, невесомость, и вдруг она растворилась.

Я водил руками по воздуху, не веря потере и мечтая вернуть хотя бы на секунду этот хрипловатый голос и поцелуй, но огромная, черная, густая и вязкая, как нефть, волна снова подхватила меня вверх и понесла в пустоту, как скоростной лифт, от которого все обрывается внутри. Стало очень тихо, я замер на гребне волны и увидел, что ветви сосны остановили свое вечное движение и секундная стрелка часов замерла. От наступившей тишины звенело в ушах. Мне показалось, что я в космосе и огромные, ослепительно белые, горячие шары звезд, замерев, висят в черном безжизненном пространстве, связанные невидимыми напряженными нитями.

И снова пришло падение с жуткой тошнотой, и раздался удар грома. За окном шумел ливень, пахло сиренью, она была здесь, рядом, она целовала меня. Прикрыв глаза, мы медленно растворялись в мерцающем свете и перетекали в темноту, словно тени, отбрасываемые догорающей свечой.

– Не исчезай, - говорил я.
– Я люблю тебя. Вот если бы время сейчас остановилось… Хотя это, конечно, просто сон, мы оба это понимаем. Это наше прошлое, а может быть будущее, я не знаю. Но мне так хорошо с тобой…

– Как странно… - Она смотрела мне в глаза.
– Мне кажется, что все это когда-то уже было, знаешь? Ты наверняка знаешь, ты не можешь не знать….

Накатила еще одна волна, уже не такая высокая, как раньше, но я терял ее, казалось, ее уносило в эту темную пучину, пенящуюся страшными радужными пузырями.
– Нет!
– закричал я, - Нет!
– я рванулся в сторону, пытаясь поймать ее за руку, снова все залил яркий ослепительный свет, меня встряхнуло, и глаза открылись.

Жуткая головная боль перекатывалась из одного полушария в другое. За окном качались под легким прохладным ветерком ветви сосен, освещенные вечерними лучами солнца. Я лежал на диване. Поблекшие краски комнаты постепенно густели, становились ярче, и я остро ощутил аромат зелени. Начали подступать звуки, на улице мягко шуршали машины, все громче доносились детские крики из расположенного под окном бассейна.

"Где же она?
– с тоской подумал я, возвращая болезненное видение.
– Вот и все…" - Захотелось плакать, и я уронил голову на подушку и потерял сознание.

На следующее утро я чувствовал себя абсолютно разбитым и бессильным, но бред больше не возвращался. Глаза слегка болели от яркого света, и я, забываясь, снова и снова вспоминал недавние события, пролетающие перед глазами в ускоренном темпе, как будто кинопленку прокручивают с бешеной скоростью.

– Папа, - кричал сын, - ты выздоровел? Пойдем играть в футбол!

Прошел в бессмысленном беловатом свете еще один день, я встал с дивана, слегка покачиваясь, сел за руль и приехал на работу. Чуть мерцающий свет люминисцентных ламп слегка резал глаза, мой стол с горой бумаг казался чужим. Я взял в руки стоящий в глубине на полке томик стихов, совершивший вместе со мной многочисленные перемещения в пространстве. Одна из страниц была надорвана, и она когда-то аккуратно заклеила ее прозрачной липкой лентой. Я открыл книгу на этой странице и долго смотрел на нее. В груди возникала тупая, далекая боль. Казалось, в этих листах бумаги еще хранится тепло рук, прикосновения, дыхание, шелест, настольная лампа…

– Вот хорошо что ты здесь! Ну что, выздоровел?

– Ефим как всегда подкрался бесшумно.
– Лучше себя чувствуешь? А ты мне нужен, у меня в кабинете ребята сидят. Я целую бригаду выписал из Петербурга, сильная команда! Иди, посмотри на них, я так и сказал, ты, молодой парень, всей Академией наук руководил.

– Ефим, что вы говорите?
– возмутился я.

– Листен, Листен, а на самом деле так все и было!
– Ефим пристально посмотрел на меня, покачивая головой.
– Ребята про тебя как про Бога слушали, вот увидишь, как они будут сейчас на тебя смотреть!

Я понял, что искать здравый смысл, спорить, доказывать что-либо было совершенно безнадежно. В кабинете Ефима сидели пять человек, трое мальчиков в костюмах, со сбитыми набок галстуками, с чистыми, открытыми лицами и двое ребят постарше, один из которых мне сразу не понравился из-за немного бегающих, затаившихся глаз.

"Этот будет вместо Бориса или Леонида," - с тоской понял я.

– Вот, знакомьтесь, наш ведущий специалист, - Ефим гордо указал на меня.

– Здравствуйте, - они испуганно посмотрели на меня.

"Какие открытые, хорошие лица у этих четверых, - подумал я, - В глазах у них мысль, красота, свобода… А, может быть, я неправ, и у пятого тоже все в порядке? Кто знает… Эх, мальчики, мальчики… Неужели и вас перемолет эта мясорубка, и вылезете вы из нее испуганные, обгаженные, с вывернутыми наизнанку душами и с больной совестью?"

– Ребята толковые, - Ефим обращался ко мне, - с ними горы можно свернуть! Я проверил, они уровень наберут и Леонида с Андреем и Борисом заткнут за пояс. Это я тебе точно говорю! Этих давно пора менять, засиделись, воображают о себе черт его знает что! Что они такого сделали удивительного? Борис вообще ходит как сумасшедший, его Эдик совершенно с ума свел. Как ядовитое насекомое, укусил, пустил свой яд в него и все! Ты посмотри, у него вид такой сумасшедший, забитый, испуганный. Андрей сидит надутый, бездельничает, воображает о себе черт знает что. А Леонид вообще охренел! Он намекал, что хорошо бы зарплату поднять!
– Ефим передернулся.
– С тобой вот все ясно, я тебя поэтому пока и не трогаю. Ты вот хочешь наукой заниматься, бессеребренник, ну и хрен с тобой! А они работать уже в полную силу перестали, поощрений ждут. Ни хрена они не получат, ни цента! Пусть уходят в другие компании, они ребята сильные, будут в два раза больше получать. А вот эти, - Ефим махнул рукой в сторону своего кабинета, -будут день и ночь пахать, свежие пополнения! И счастливы будут своей зарплате, по крайней мере года два или три… Нет, нет, пора вливать свежую кровь…

Я огляделся. Новая команда с некоторым испугом прислушивалась к Борису, что-то объяснявшему им по-английски с поджатыми губами. Глазки парня постарше бегали…

История повторялась в своей застывшей неизбежности. По слухам, Леонид, Борис и Андрей появились в компании Пусика лет пять-шесть назад точно таким же образом. Вначале смущенные и растерянные, они быстро обжились в непривычных условиях и, как птенцы кукушки, подсаженные в чужое гнездо, с успехом выжили своих предшественников, которые без малейших сентиментов были выброшены на улицу. По-видимому, сейчас я присутствовал при начале новой фазы в истории компании Пусика.

Мне снова стало хуже, и я поехал домой. В квартире было пусто. Я лег на диван и включил телевизор. Экран засветился. Где-то в Европе шла небольшая война. Из маленькой, обшарпанной машины вылезала пожилая женщина в вытертом длинном пальто и испуганно бежала к колонке набрать в ведро воды. Неожиданно раздавался выстрел, она падала на асфальт, и вокруг ее головы растекалась лужица крови. Из машины выскакивал обезумевший от горя старик и, не обращая внимания на стрельбу, кидался к ней, еще не веря в происшедшее. Эту сцену прокручивали несколько раз, в замедленном темпе.