Дурная кровь (редакция 2003 г)

– Я даже не помню, когда именно впервые почувствовала какой-то подвох.

– Дело было в сексе? – спросила Света.

– А ты откуда знаешь?

– Женщины всегда это чувствуют.

Да, дело было именно в сексе. Ко всему прочему выяснилось, что у Кости имелись еще и странные предпочтения. В постели он вел себя агрессивно, причем, совсем не так, как это нравится женщинам. Он получал наслаждение от секса, основанного на боли и унижении. И хотя Вера пыталась убедить себя, что это еще одна особенность его творческого характера, ей никак не удавалось отделаться от мысли, что именно в постели она видит настоящего Костю.

– А потом он начал играть со мной в игры.

– Игры? – переспросил я.

– Да, вроде тех, что я устраивала тебе. Только мои шалости лишь бледное подобие оригинала. Его игры никогда не отличались безобидностью, и я всегда чувствовала себя на краю. Стала срываться на окружающих, испортился аппетит, сон, здоровье. Я боялась показываться на глаза знакомым, боялась, что у меня может начаться шизофрения. Мне казалось, что недалек тот день, когда я изменюсь окончательно и бесповоротно. Причем, не в лучшую сторону. Но он все больше ожесточался, и тогда мне стало по-настоящему страшно за себя.

– Почему же ты не ушла от него? Тебе ведь было куда возвращаться.

– Потому что любила. Хотя нет, не просто любила. Не знаю, как это лучше описать, не срываясь в клише, но… Понимаешь, Костя полностью завладел мной, я стала безвольной игрушкой в его руках и не могла ни в чем отказать ему. И, наверное, в глубине души, не хотела. Не знаю, знакомо ли тебе такое чувство.

Знакомо, Вера, и даже очень.

А потом она узнала об еще одной стороне Костика. Оказалось, что он бисексуал, причем предпочтение отдавал мужчинам, и очень скоро он возобновил встречи со своими давними партнерами, уже не таясь от Веры.

– Ты бы знал, как много ночей я ждала его, лежа одна в постели, зная с кем он сейчас проводит время и как. Но я себе представить не могла жизни без Кости, пусть даже такой тоскливой. А потом он возвращался, пахнущий чужим одеколоном и спермой. Поцелует меня на ночь и отвернется к стене, а я еще долго лежу рядом, и боюсь попросить у него хоть чуточку внимания.

Но всякому терпению приходит конец, скопившаяся боль находит выход. Так получилось и с Верой. После долгих месяцев унижения, она однажды проснулась и отчетливо поняла, что больше так продолжаться не может. Посмотрев в зеркало в то утро, она впервые увидела себя и ужаснулась – события последних недель пошли ей явно не на пользу. Она выглядела усталой, жалкой пародией на саму себя. Таких женщин можно найти на улицах, в очередях магазинов. Но Вера никогда не думала, что сама когда-нибудь превратится в такую серость. С глаз словно упала пелена, и она четко осознала, как надо поступить.

– Дело шло к свадьбе, и приглашения уже были разосланы. Я могла бы просто все отменить, уйти от него и начать новую жизнь, но мне этого было мало. Костя что-то уничтожил во мне, и я не собиралась отпускать его безнаказанным.

– Хочешь сказать, что общение с ним сильно изменило тебя?

– Не просто изменило, Костик убил во мне детскую невинность. Не та, что между ног, а та, что в голове. Тебе этого не понять, Паша, потому что ты сам все еще невинен. Ты не можешь думать о людях по-настоящему плохо, у тебя есть свои пределы. А у меня их уже нет. И порой эти мысли пугают меня саму.

– Я еще кое-что недопонял. Зачем ему нужна была свадьба?

– Я же говорю, что ты невинен, Паша. Объясняю: Костя искал ширму, которой можно было прикрыть свое настоящее лицо (хотя в его случае это была, скорее, задница), а то стали ходить слухи о его нестандартной ориентации. Родители, от которых он все еще финансово зависел, могли не понять этого и прекратили бы снабжать его деньгами. Порядочная жена как нельзя лучше подходила на роль этой самой ширмы.

Но жизнь с Костей воспитала кое-что новое в Вере – силу воли. Она помогла ей выдержать невыносимо долгие недели до свадьбы, не выдав презрения и ненависти. Когда наступил знаменательный день, жених все же заметил, что она волнуется, но списал это на «предпраздничный мандраж». Догадаться о Вериной афере даже ему было не под силу.

– Гостей собралось довольно много, но я их не видела. У меня в голове счет шел на минуты, которые оставались до моего спасения. Я не знала, что буду делать после того, как раздавлю этого слизняка, но последствия меня слабо волновали. Только бы дотянуть, только бы отыграть свою роль до конца, а все что потом… не имеет значения.

– Ты не думаешь, что заразилась жестокостью от него? – спросила Света.

– Уверена, что так оно и есть.

– Не жалеешь об этом?

Вера отрицательно покачала головой.

– Теперь я жалею только об одном. Служители церкви были тут совершенно не причем, а получается, что они тоже пострадали. Ради своих личных целей я оскорбила то, что для них свято. К тому же, я неприятно удивила своих родителей и некоторых других присутствующих, которые были действительно рады за наше решение. Ведь и правда, это так здорово – объединить свою жизнь с другим человеком, знать, что будешь делить с ним все без остатка. К сожалению, это был не наш случай.

– Но что такого ты сказала?

– Я прервала церемонию, когда все ждали, что я произнесу свое «да». Я выкрикнула «нет» и во всеуслышание объявила Костю гомосеком, а потом перечислила всех известных мне его дружков. Вы бы видели поднявшийся переполох.

– Ну ты даешь! – выдохнула Света.

– Вот именно! Я до сих пор помню перекошенное от злости и страха лицо Кости. Если и существует лучшая награда за исковерканную жизнь, то мне о ней неизвестно. В тот момент, глядя в его глаза, я поняла, что расквиталась с ним полностью. Я уничтожила его будущее, как он хотел уничтожить мое.

– А что было потом?

Вера плохо помнила, как выбежала из церкви и села в первую попавшуюся машину. Назвав водителю домашний адрес, она закрыла глаза и, впервые за долгое время позволив себе расслабиться, улыбнулась.

Быстро собрав дома все свои вещи и деньги, она помчалась на автовокзал.

– Почему именно на автовокзал? Ты в начале не хотела уезжать далеко?

– Нет, просто на автобусы билеты продают без документов, а на самолет или поезд нужно предъявлять паспорт. По этим следам Костя нашел бы меня в два счета. А я не сомневалась в том, что теперь, когда ему нечего было терять, он начнет мне мстить. Причем, мстить мог не только он один – ведь я оставила за собой и других опозоренных людей. Но страшней него для меня в тот момент никого не было… Короче, с автобусом были свои проблемы. Прямых рейсов сюда нет, – улыбнулась Вера, – пришлось ехать с пересадками.

– Понятно, три тысячи километров как-никак. Но почему именно Томск?

– Потому что здесь живет моя троюродная сестра, с которой ты уже знаком.

– Вита?

– Она самая. Я могла приехать к более близкой родне, но Костя тогда наверняка бы разыскал меня. А о Виталине он ничего не знал.

Оказавшись в нашем городе, Вера первым делом связалась со своими родителями. Отец уже разослал людей для ее поиска по всему Питеру, не подозревая, что дочь находится гораздо дальше. Мать не находила себе места, неустанно обзванивая родственников и знакомых. Отчитав за выходку с исчезновением, они все же сжалились и просили вернуться обратно. Константин, по их словам, полностью лишился родительской опеки и совершенно не имел силы. Кроме того, благодаря ходатайствам матери-прокурора и связям отца в случае преследования их дочери ему грозил суд.