Дурни Вавилонские

Я надавил на другую дверь.

В том помещении было светло и разговаривали люди.

— Когда ты пустишь в ход печатню, Ровоам? — спросил Агенор, которого я узнал по громкому грубому голосу.

— Обеспечение для печатни мы еще не вытащили. Шесть корзин, Агенор! А когда мы их получили?

— И собирали мы их впопыхах. Я уверен, что главная стопка табличек осталась в Той Башне, и придется опять посылать Таш совращать парней с тачками! — это был уже третий голос. — В подземном царстве ей придется держать ответ за каждого из парней, и владычица Эрешкигаль, слушая весь список, помрет от старости прежде, чем он кончится, и…

— Хоть немного помолчи, Амалек, — одернул Ровоам. — Я сам собирал и складывал в корзины эти таблички, в том числе шестидырчатые. Но с ними еще много возни, а старики совсем запутались в воспоминаниях. Я просто боюсь им верить. К тому же они не сами имели дело с дырявыми лентами, по восемь дыр поперек ленты, а от кого-то слышали, что были такие ленты.

— Но мы можем попробовать! Только льняные ленты сразу истреплются, нужны кожаные! И придется делать новое устройство, с катушками для кожаных лент. И заново придумывать все приказы с ответами. И завести свое собственное стадо скота для этих лент… — заговорил Амалек, подражая заунывному голосу жреца.

— А что если настроить печатню на четырехдырчатых? Четыре дырки — это шестнадцать возможностей. И это можно сделать уже сейчас, — сказал Агенор. — Конечно, старики будут ворчать, что это неправильно, ну да чихал я на них. Я от них устал. С каждым днем они помнят всё меньше, а врут всё больше.

— Пожалел бы ты их. Они уже еле говорят, — вступился Ровоам.

— Знаешь, сколько я за них заплатил? Думал, будет польза. А пользы — только та, что я понял — нужно еще и вам деньги платить. В Той Башне еще не догадались, что они живы?

— Нет.

— Я хочу увидеться с ними, Агенор.

Это был голос моего хозяина, господина Осейфа Гумариэля.

— Ты же слышал — они начали врать.

— Мне они врать не станут. Мы слишком давние знакомцы.

— И как еще станут! Я спрашивал их о твоем деле. Они помнят только то, что нужна ударная таблица с множеством штырьков. Я пока не знаю, как сделать ее со сменными штырьками, чтобы ты сам мог их вставлять и вынимать. К тому же мы должны считаться с обычной величиной таблички. Вот разве что ты оплатишь новую печатню, куда можно будет закладывать большие таблички. А вот то, о чем ты просил, наши разумные привезли, но положили на самое дно корзин.

— Мне нужны еще расчеты по третьему и четвертому ярусам. Я их сдал вам, потому что мне приходилось выбирать, кому жить в моем доме, мне или табличкам.

— Расчеты найдем. Муртак! Закажи на складе сведений третий и четвертый ярусы!

Мы слушали эту странную беседу и понимали — тут творятся загадочные дела. Этим мужчинам было о чем говорить и кроме нашей злодейки Таш. А где она — им безразлично. Может быть, даже вернулась в город и ходит там по храму Асторет в платье жрицы.

Мы прикрыли дверь и вышли на лестницу.

— Я притворюсь больным и уйду в город, — словно подслушав мои мысли, сказал Гамид. — Я подкараулю ее в храме. Отдавай нож.

— Держи. И ступай. Завтра увидимся.

Я пошел наверх, он вниз. Но я успел подняться только до четвертого яруса, когда услышал внизу голоса. Я остановился. Вовсе ни к чему было Гамиду встречаться с теми, кто собирался взойти по этой лестнице. А как ему помешать, я не знал.

Он понял, что нужно очень тихо отступать, сообразуясь со скрипом ступеней под ногами пришедших. А пришедшие эти были мужчина и женщина. Голоса звучали далеко и я не сразу узнал Таш и того мужчину, с которым мы ездили за утопленными корзинами.

— Это всё, чего я хочу, — говорила Таш. — Я выполнила все обязательства, я уговорила разумных прийти сюда. Теперь в Той Башне остались только четверо разумных, их ученики. Чего тебе еще надо?

— Мне нужно, чтобы ты уговорила Амалека сделать те расчеты.

— Он не справится. Он больше болтает, чем работает! И устраивает разные пакости — подсунул Агенору таблички со всяким непотребством, надел их на прутья, и Агенор два часа не мог заставить устройство работать — пока не перебрал на четырех главных прутьях все таблички по одной.

— Он и работать умеет.

— Но он не захочет. Ему больше нравится возиться с печатней.

— Ради тебя он сделает расчеты.

— Ему не нужна женщина! Ему нужно корыто сырой глины величиной с комнату! Когда он наедине с глиной — у него безумный взгляд!

— Знаю. Но когда он приходит в чувство и смотрит на тебя…

— Не надо, Авенир. Я попробую с ним справиться и без таких приключений, мне не нужен мужчина с тонкими руками. Но ты представляешь, сколько чисел нужно занести на таблички? Три четверти этих чисел осталось в Той Башне! Дневная и месячная плата десятилетней давности, цены на пиво и на орехи, количество лепешек, которое съедали там десять лет назад за месяц — ты представляешь, какая это гора табличек? Я и без расчетов скажу тебе, когда начнет рушиться Та Башня.

— Я должен знать точно. Видишь ли, Таш, у человека есть две возможности разбогатеть — когда башня создается с самого основания и когда она начинает рушиться, и люди бегут, продавая имущество за гроши. Хочешь разбогатеть вместе со мной?

— Да!

— Тогда уговори Амалека сделать расчеты. Делай что хочешь. Я всё дам — ты сможешь повезти его в город, сможешь снять для него загородный дом, катать его в лодке по реке…

— Как ты не поймешь?! Больше всего на свете он сейчас хочет налаживать печатню! Он пишет для нее расписание ходов, и пока она не заработает — он не угомонится. Разумные мало беспокоятся о деньгах и даже о славе. У них другие радости — я с трудом их понимаю…

Тут Гамид оказался рядом со мной.

Я всё понял. Даже если бы Таш была одна — неизвестно, напал бы он на нее. А тут рядом с ней оказался мужчина. Тот самый мужчина. Может быть, единственный, кому она подчинялась. Да еще с длинным ножом на поясе, и он ведь отлично управлялся с этим ножом…

Они вошли в дверь, и больше мы ничего не услышали.

— Значит, «сорок пять» — вовсе не проклятое число? И она даже в этом нас обманула? — спросил Гамид.

— Выходит, так. Подождем — может, еще кто-то заявится.

Но внизу было тихо.

Мы ждали слишком долго. Гамид только-только начал спускаться по темной лестнице, когда дверь на третьем ярусе отворилась и мы услышали голос господина Осейфа Гумариэля.

— Я устал от тебя, паршивый осел! Ты требуешь невозможного! И не приходи ко мне! Я не стану возводить в Трубе помосты! Она не для того задумана! Прощай!

Мой хозяин даже не вышел, а выскочил на лестницу и чуть не скатился по ступеням. А следом сразу же вышел тот мужчина, любовник Таш, со светильником в руке.